Мирок

Кажется, папа остыл, раз больше не горел желанием выбить мне печень. Он никогда и не сделает это. Отец слишком сильно меня любит, и чтобы я не делал, до крайностей он доходить не станет. Выдохнув, он сел ко мне, и подняв, притянул к себе. Я плюхнулся на его колени, прижимая к себе подушку, и без причин засмеялся. Всё же, мне очень жаль, что я расстроил его. Он ведь любит меня и наверняка очень испугался. Я даже знаю, почему отец так за меня боится. Помимо того, что я был необычным ребёнком, так ещё и не в меру активным. Оставлять меня одного хотя бы на секунду было роковой ошибкой. Я не позволял папе отойти от меня дальше чем на метр, потому как я или начинаю плакать, или куда-нибудь убегаю. Помню, отец как-то отошёл на кухню снять с плиты тарелку с кашей, а как вернулся, меня и след простыл. Естественно началась паника он меня зовёт, а я не отзываюсь. Нет рядом ребёнка, хоть убейся. Ногти уже до мяса искусал, а маленького Германии нигде нет! Камень с души упал только тогда, когда мне надоело играть в прятки и я захотел кушать. Отец сидел в своем кресле убитый горем и когда увидел, как я приполз в зал, аж засиял. С тех пор он не отпускал меня никуда. Везде таскал с собой. Если ему нужно было поработать с бумагами, он укладывал меня в небольшую кроватку на его столе. Там я играл с игрушками, что висели у меня над головой. Таких кроваток у нас было по всему дому. Внешне они напоминают контейнер с одеялом, в который кладут ребенка. Так отец всегда знал, где я и что делаю. Когда ребёнку надоело лежать и хотелось ходить, отец устанавливал специальные заборчики, за которые я держался и учился делать свои первые шаги. Так же я его часто ломал, падая на него, но отец решил и эту проблему. Он установил специальную опору, чтобы та выдерживала мой вес и конструкция держалась. Я на такое обиделся и просто не позволял отцу работать. Эти стены мешали мне исследовать квартиру и были преградой между мной и папой. На мои недовольства отец фыркал, но после одного случая, эти стены не ставились больше никогда. Flashback POV Автор. Маленький ребенок, на вид не больше одиннадцати месяцев, пытался привлечь внимание взрослого, который был погружен в работу и полностью игнорировал своё чадо. Недовольно засопев, малыш отпустил бортики заборчика и бухнулся на попу. Повернувшись на бок, он встал на четвереньки и стал ползать по выделенной ему территории. У него было достаточно игрушек, плюшевых и резиновых, которые пахли аптекой. У Германии была такая потребность: всё, что видит, кладёт в рот вне зависимости от того, можно это есть или нет. Малыши так познают мир. Ртом. После каждого раза их приходилось тщательно мыть, потому что ещё одну бессонную ночь из-за плача сына Третий Рейх не выдержит. У малыша болел живот и пришлось вызывать скорую, потому что немец не врач и за ребёнка было страшно. В таком возрасте и при таком слабом иммунитете ему прописана строгая санитария. Благо, больше одного раза резинки со вкусом аптеки в рот не брались. Германия посмотрел на игрушки, взял их в руки, потискал, понюхал, да и выбросил. Скучно ему в этой клетке, к папе хочется. У папы на ручках хорошо. Когда он с ним, тот странный дядя на лестнице не хочет украсть его, потому что боится Рейха. Многие знают, что маленькие дети возраста не больше Германии, видят в основном кошмары. Ну, это предложение довольно сложно оспорить, впрочем, как и доказать. Мы сами проверить не можем, а детский плач говорит нам лишь о том, что ребёнку что-то надо. Взрослые плачут когда им больно, а дети плачут когда всегда. Но маленький Германия был не такой. Он многого не просил, лишь бы быть с папой. Его сильно смущала стоящая над его колыбелькой женщина с прикрытым лицом, не умолкая поющая малышу. Рейх не понимал, почему малыш плачет, ведь тот не был голоден. Как уже было ранее сказано, он скептик и считает, что сынок просто хочет, чтобы его взяли на руки. Отчасти, это было правдой, потому что только там было безопасно, как считал малыш. Очень сложно игнорировать это маленькое создание. Германия весь заплаканный и напуганный, тянет к нему свои крохотные ручки, хотя никогда раньше так не делал, и просится к нему. Если это милое создание с соской во рту не вызывает у вас желание взять его на руки, то вам можно только посочувствовать. Дитё скучает, но раз может видеть отца, значит, всё нормально. Уже через две минуты он был занят тем, что перелистывал страницы картонной книги с разными кнопочками, сделанной специально для того, чтобы веселить его. Батареек там, правда не было потому что если Рейх ещё раз услышит песню из мультфильма Фунтик «Хорошо бродить по свету…», он сожжёт книгу к чертям. Но даже без звукового сопровождения, книга казалась маленькому существу очень интересным предметом. От увлекательного занятия Германию отвлёк какой-то незнакомый шёпот за спиной. Кто-то дышал в затылок, довольно отрывисто, словно произносил букву «п». Малышу это не понравилось и тот обернулся. На четвереньках стоял нагой мужчина, гладкий, без единого волоска. Глазниц у того не было, лишь белое яблоко, обвитое красными капиллярами. Существо было скользким и пахло отходами. По его коже стекала густая прозрачная жижа, будто его кто-то выплюнул. До сие не известно, как он смог придумать ТАКОЕ, но сейчас пугало не это. Малыш начал часто дышать, готовый заплакать. Существо смотрело на него, словно голодный пёс на кусок мяса, коим Германия сейчас и являлся. Холодные руки неизвестного потянулись к нему, словно хотели обнять. Выйдя из оцепенения, малыш поднял крик. На пластиковую стену наносились удары и он вёл себя неестественно, требуя, чтобы его выпустили. Рейх оторвался от бумаг и посмотрел на сына. Тот отстал от заборчика и упал на спину, словно что-то потянуло его за собой. Моментально среагировав, он подбежал к ограждению и вытащил малыша оттуда. Маленькая тушка обвила его тело руками и ногами, дрожа как овечий хвост. — Что такое, дорогой? Ну, не плачь. Всё хорошо, папа рядом и не даст никому тебя обидеть. — сказал Рейх, поглаживая сына по головке, пытаясь успокоить. Сжимая пальчиками погоны на плечах, ребёнок не отрывая взгляд смотрел, как существо пытается выбраться из этого ограждения, но ему что-то мешало. — Ох, уже двенадцать. Пора обедать. Идём. — немец обошёл заборчик, и открыв дверь, вышел из кабинета. Конец POV Автор. End flashback После того случая существо больше не появлялось. Я назвал его Омохитхи, как в одной книге про похожих существ. Я запомнил его, несмотря на то, что мне и года не было. Спасибо отцу, что он вытащил меня оттуда. Ведь он мог просто проигнорировать меня, объясняя это тем, что я просто капризничаю. Люблю Тебя, Ангел-Хранитель во мгле Во мгле, что со мною всегда на земле За цепи мои и заклятия твои За то, что над нами проклятье семьи За то, что не можем согласно жить За то, что хочу и не смею убить - — Отец, а когда ты был в моём возрасте, чем ты занимался? — спросил я, закинув на него конечности. — Я? Оттачивал военные навыки. Уходил в походы на пару дней, разбивал лагеря, выживал в экстремальных условиях. Тут где-то до сих пор мой шалаш стоит. Ветхий, наверное уже, развалился. Мне как тебе было, когда я его сделал. Я часто уходил из дома, учился выживать в дикой природе. — сказал он, пожав плечами. — Ого, и у тебя тоже? — В каком смысле? Я убрал с его плеча голову, и слез совсем. На самом деле, ему следовало бы узнать, куда я ухожу каждую неделю и пропадаю часами, одеваясь в военную форму. Конечно, мой мирок отличался от его, но если так посудить, мы очень даже похожи. Он не читал книги, не любил изучать историю и просто ненавидел письменную работу. Ему больше по душе практика, потому как по-другому усвоить изученное у него не получается. Я стал всерьёз задумываться о том, что неплохо было бы открыть врата моего маленького рая и впустить туда самого дорогого мне человека. — Отец, я… За то, что слаб и смириться готов, Что предки мои — поколение рабов, И нежности ядом убита душа, И эта рука не поднимет ножа… Но я люблю тебя и за слабость мою, За горькую долю и силу твою С тобою смотрел я на эту зарю — С тобой в эту черную бездну смотрю. Покорствуй! Дерзай! Не покинь! Отойди! Огонь или тьма — впереди? Кто кличет? Кто плачет? Куда мы идём? Вдвоём — неразрывно — навеки вдвоём! Воскреснем? Погибнем? Умрём?