"Забастовочные завтраки" имени Гермионы Грейнджер

Гермиона, наверное, уже целую вечность держала какую-то тщедушную когтевранскую первокурсницу за волосы над унитазом, чтобы она окончательно не измазалась в собственной рвоте, и, с трудом сдерживая отвращение и намеренно глядя куда-то в замызганный потолок, по чем свет кляла Уизли с их дурацкими «сладостями для болезней», которые они, похоже, вообще перестали контролировать и суют кому попало. Раньше хотя бы гостиной ограничивались и местными доверчивыми младшекурсниками, но жадность, видать, и близнецов сгубила, раз блевательные батончики, обнаруженные старостой в кармане мантии когтевранки, каким-то образом просочились за пределы гриффиндорской башни. Расспросить у девчонки, откуда она взяла опасные сладости, да еще и не позаботившись о противоядии, не было никакой возможности, как и оттащить ее от спасительной уборной, и Грейнджер ничего не оставалось, кроме как ждать, когда кто-нибудь заглянет в убогий безлюдный туалет шестого этажа и не позовет на помощь. С одной стороны, чувство долга заставляло Гермиону через силу оставаться с первокурсницей, хотя саму старосту Гриффиндора изрядно и настойчиво мутило; с другой стороны, это же самое чувство ответственности явно требовало тут же отыскать близнецов Уизли и всыпать им по первое число. Гермиона и так с трудом проглатывала их выходки, когда они вовсю демонстрировали возможности «Забастовочных завтраков» перед разинувшими рот гриффиндорцами, устраивая чуть ли не цирковое шоу. Но сейчас их безалаберность явно перевалила все возможные пределы. Наконец, в туалет забежала стайка пуффендуек курса с третьего или четвертого, и Грейнджер с видимым облегчением попросила их позвать мадам Помфри, а сама тут же ретировалась, не забыв изъять все до единой опасные конфеты. Яростно сжимая батончики в руке, словно желая отомстить их изобретателям, Гермиона чуть ли не пулей залетела в общую гостиную и лихорадочно обшарила ее глазами. Рыжие макушки близнецов Уизли в окружении хихикающих однокурсников, Рона, явно не беспокоившегося о безответственной деятельности старших братьев, Гарри, Джинни и еще нескольких знакомых ребят были видны почти как маяки. Чеканным шагом пройдя к образовавшейся компании, Гермиона демонстративно стукнула кулаком по столу, у которого разместились Уизли и остальные, и, разжав ладонь, высыпала горсть мятых конфет прямо поверх самостроящегося бумажного домика, вмиг разлетевшегося по сторонам. Гермионе уже было все равно, как на нее смотрят. Клокоча от праведного гнева не хуже МакГонагалл, заметившей кого-то за списыванием, староста смотрела только на близнецов, замерших с абсолютно одинаковыми недоумевающими улыбками. Как же сейчас ее бесила их неправдоподобная похожесть, кто бы знал!.. — Отойдем? — прошипела она, и голубые глаза Фреда и Джорджа (или наоборот, — кто их разберет!), кажется, стали еще круглее, улыбки пропали. Рон крякнул и вжался в кресло, явно давая понять, что вмешиваться не станет, но Гермионе уже было как-то все равно, она и не надеялась, что младший Уизли пойдет против братьев. Сейчас Грейнджер и сама чувствовала в себе недюжинную силу. Она, если хотите, и гиппоргрифа в карету впряжет, если надо будет, что уж тут говорить о расправе с какими-то там оболтусами. И ни застывший с открытым ртом Гарри, ни хлопающая ресницами Джинни, и уж тем более кто-то другой ее не остановят. — И мы тебя рады видеть, Грейнджер, — скривил губы Фред (или Джордж?), поднимаясь с кресла и перекидываясь коротким взглядом со своей не шелохнувшийся копией. — Ты, как вижу, сегодня в прекрасном настроении? — Значит, не хотите отходить, да? — сощурилась Гермиона, глядя то на одного, то на другого, явно желая если не испепелить взглядом, так легкие ожоги нанести уж точно. — А что, есть повод? — подал голос второй близнец, косясь на рассыпанные батончики. — Ну, если не считать, что весь коридор шестого этажа сплошь залит рвотными массами, а на пятом еще полчаса назад лежали два абсолютно невменяемых тела, обсыпанных обморочными орешками, то да, говорить нам не о чем! — сложила на груди руки девушка. — Честное слово, Грейнджер, — поморщился первый близнец, настроенный явно более нагло, чем его брат, — ты как песни Селестины Уорлок: каждый раз об одном и том же! Такое ощущение, что мы кормим кого-то насильно. Вся наша продукция, к твоему сведению… — Незаконна и опасна! — взвилась Гермиона. — Проверена на нас самих, — вступился второй. — Ничего страшного еще ни с кем не случалось, всех откачивали. — Скажите это когтевранской первокурснице, вот уже полчаса обнимающейся с унитазом, — едко ввернула Грейнджер, явно не желая сдаваться, особенно перед таким легкомыслием и полном отсутствии поддержки со стороны. — Если бы ты сейчас не пыталась меня убить взглядом, явно соревнуясь с василиском, я бы даже сказал, что в тебе стала просыпаться тень юмора, Грейнджер, — язвительно фыркнул первый, за что Гермионе захотелось совершенно по-маггловски треснуть его чем-нибудь потяжелее по рыжей макушке. — Но не дождешься, не скажу. А только посоветую не совать свой благовоспитанный нос… — Фред… — явно попытался остановить близнеца Джордж, которого Гермиона ознаменовала про себя «вторым». — …в наши дела. Гермиона совершенно некстати почувствовала, как лицо ее равномерно и наверняка весьма ярко заливает краска, и с трудом заставила себя дышать ровнее, чтобы ее пыхтение не раздавалось на всю обомлевшую гостиную. Просверлив взглядом Фреда еще секунд десять, девушка развернулась на каблуках и стрелой пустилась в сторону женских спален.