Дом моих королей

Сквозь пышную изумрудную шевелюру старого дуба проникают лучи солнца. Они падают непрямо, иначе от яркости нельзя было бы разомкнуть глаз, а под тем особым углом, который греет, не отбирая возможности наслаждаться видом подрагивающих листьев. Ветер сегодня очень мягкий; он касается лица легкими прозрачными пальцами, лаская его, слегка лохматит волосы и с озорством спешит дальше по траве. Или, быть может, в дреме я путаю с ветром невесомые поцелуи Нифрэдиль, что жмется к моему боку и игриво сдувает бесстрашных муравьишек, надумавших протащить неизвестно где раздобытую соломинку по моей груди. Я поворачиваю голову и наталкиваюсь на внимательный взгляд ее глаз - в них буйствующая красками весна смешивается с крапинками золотистой осени. Нифрэдиль не из тех, кто крепко-накрепко запирает эмоции на замок; она живет в них и оживляет всех вокруг, несмотря на давно сдавившую виски корону Лесной Владычицы. Вот и теперь смотрит - и на дне черных зрачков переплескивается через край непомерное счастье вперемешку с веселостью. Еще бы: не каждый день ее величественный супруг, бросающий в дрожь чуть ли не половину жителей Арды, позволяет шайке насекомых бодро проложить по себе дорогу, травинкам запутаться в светлых прядях, а на рубашке оставить пару детских ладошек - следы обнаружения целой полянки земляники. Не каждый день ей удается похитить меня у государства дольше, чем на одну ночь. Однако этим солнечным вечером я всецело принадлежу ей - моей непримиримой нандиэ, влюбившей в себя Лес задолго до появления здесь синдар, - и маленькому шустрому бельчонку, который ловко скачет с ветки на ветку прямо над нами. Нифрэдиль смотрит на него и смеется. Но я знаю: материнское сердце замирает всякий раз, когда силуэт в зеленых одеждах снова проделывает элементарный, по его мнению, трюк. — Nana, ada! - восторженный крик отрывает нас от увлекательной игры в "гляделки". Через мгновение ребенок сворачивается клубком рядом со мной: подозрительно осторожно, неторопливо, словно делает вдохи реже. — Что ты прячешь, Листочек? - голос Нифрэдиль сокровенно тих, будто она просит сынишку доверить ей величайшую тайну. Мне хочется рассмеяться, но она бессовестно перегибается через меня, чтобы оказаться поближе к сыну, и ее длинная коса падает мне в рот. Леголас тихонько хихикает, прежде чем серьезно нахмуриться. Не остается ничего другого, кроме как молча поразиться его сходству с Орофером: тот же изгиб бровей, та же волевая морщинка между ними. Кровь синдар наложила очевидный отпечаток на его внешний облик. Впрочем, свободолюбивый дух достался ему явно от лесного народца, что с лихвой уравнивало мои шансы в противостоянии остроумным шуткам любимой. — Там птенец, - делится мальчик доверчивым тоном, слегка приоткрывая ладошки. Из глубины показывается желтый клювик. - Я... нашел его на дереве. — Должно быть, он выпал из гнезда, - произносит моя жена с сочувствием. - Его надо вернуть к маме, penneth. Леголас хмурится сильнее. — Вдруг он хотел уйти, потому что ему плохо? - выдает на одном дыхании после непродолжительной остановки. Ему едва исполнилось шесть. О чем думал я, когда был в его возрасте? О разбитых коленках, красоте госпожи Мелиан и коробке засахаренных фиалок в шкафу у кровати матери? Наверное, немного о том, как уговорить Келеборна поучаствовать в какой-нибудь безобидной афере. Только моего сына, сердечко которого уже бьется с жаром, волнует совсем иное: беззащитное, одинокое существо, не успевшее ни опериться, ни увидеть небо. Судьба дернула за ниточку, обрекая его на гибель от когтей хищника или голода, если бы юный аранен не нашел его в искрящейся зелени. — У тебя зоркое зрение, - отзываюсь я, стоит серому птенцу - о Эру, до чего же он мал! - разразиться испуганным чириканьем. Он наверняка голоден. - Или острый слух. Щеки мальчика заливает краска. — Я... мне... сказали, где его найти, - отчего-то сконфуженно признается он. Я переглядываюсь с любимой. — Кто сказал, Листочек? - осторожно интересуется она. Нетрудно узнать нотки предвкушенного волнения. Конечно, она догадывается, каков будет ответ. Догадываюсь и я. В конце концов, Леголас не только родственник королей синдар - он потомок августейшего правителя Ленвэ, ныне отошедшего в залы Мандоса. — Дуб, - выдыхает аранен. - Он подтолкнул птенца мне в руки. Его уши теперь пылают вместе с лицом. Удивительное дело: у него открылся великий дар, да понять его природу ребенок не в силах, оттого и смущается. Выглядит это умилительно до щемящего чувства между ребер. Нифрэдиль сверкает не меньше солнца. Дар угасал среди ее народа на протяжении последних веков, как гаснут в камине тлеющие угольки некогда веселого огня. Да, Лес по-прежнему доверяет нандор многие свои тайны, нашептывает о врагах и друзьях, скрывает от посторонних глаз, но неумолимо год за годом все больше отдаляется от эльфов, ограничиваясь давешними шепотками. Магия покидает Средиземье; с ней умирают и голоса Леса. Кто бы мог подумать, что старый дуб-упрямец заговорит после многолетнего молчания с нашим ребенком. — Идем, Леголас, - зовет любимая. Она уже на ногах - дожидается сынишку у могучих корней исполина. Я наблюдаю за ними, пока они втроем - Нифрэдиль, Леголас и распищавшийся не на шутку птенец - не скрываются за покровом из листьев и света. Летнее тепло впитывается в кожу, незаметно погружая в сладкие грезы. Вскоре меня обвивают две пары рук. Я ощущаю дыхание моих родных. Пусть завтра мне вновь предстоит облачиться в мантию и на бесконечные часы исчезнуть в заботах королевства. Пусть. Я смакую настоящий момент - тот, где я муж и отец. Где я упоительно счастлив.