Дом моих королей

Топот десятков ног раздается с юга. Рядом со мной каун шепчет молитву и накладывает стрелу на тетиву. — Это был хороший день, – тихо смеется Келаир, – слишком, Моргот побери, хороший. Он не мог закончиться женскими объятиями. — Мне обнять тебя, дружище? – хлопает его по плечу Лайрэсс, единственная женщина в отряде. На лицах остальных мелькают улыбки. Обстоятельства не располагают, но внезапная подлость ситуации не позволяет обойтись без шутки. Между нами и Чертогами лежит около двенадцати миль – при удачном раскладе часовые до захода солнца услышали бы стук в ворота. А там и горячая ванна, и ароматная еда, только-только приготовленная поварами, и постель – всяко лучше свернутого наподобие подушки плаща. Однако шаги неумолимым набатом сотрясают землю: ближе, ближе, ближе. Я ловлю на себе хмурый взгляд Элуира, устроившегося чуть выше. Причина его беспокойства кроется не в самих врагах: орки все чаще беспокоят границы своим появлением. Как мухи, летящие к оставленному на столе ломтю мяса, они устремляются на юг Эрин Гален. Что их манит: развалины ли крепости Дол Гулдур, старая ли дорога в Бурые земли, другая тайна, схороненная под терном и плющом – никто до сих пор не решается узнавать. Между тем, "гостями" они остаются малопроблемными, да и особого упорства за ними не замечается. Пусть себе рискнет один-другой испытать счастье - эльфийские стрелы готовы к любезной встрече в любое время суток. Только здесь - не юг. До ближайшего эльфийского поселения рукой подать. Как они проскользнули мимо поста, патрулей? И сразу – в самое сердце Великой Пущи. Догадки - все до единой - оседают внутри ледяными клубами страха. Воины, которых молва за пределами королевства окрестила "разгульной молодежью", никогда не позволят себе допустить столь губительную оплошность. За Эрин Гален, в отличие от Имладриса или Лориэна, не стоит мощь эльфийских колец Келебримбора. Зато жизней с начала Эпохи насчитывается несоизмеримо больше. Позволить врагу свободно разгуливать под сенью вековечного Леса – значит сделать их разменной монетой в игре со смертью. — Чей патруль? – спрашиваю я, вглядываясь в сумрак. Оперение стрелы щекочет ухо. — Кауна Гвэльвэ, – отзывается Лайрэсс. Я буквально слышу сбившееся дыхание Элуира. Не далее пяти недель назад Индиль перешла под командование нашего друга. Отчасти такому раскладу поспособствовал лорд Торонгол: мол-де, нечего зеленому еще разведчику делать вдали от безопасных районов. Отчасти – искрометный разговор с братом, по-прежнему не смирившимся с избранной своенравной сестрой дорогой. Проблем серьезнее разливающейся реки, сколько не ищи, у дворца не встретишь. Элберет, кто бы знал… кто бы знал. Понимание тенью нависает над отрядом. Я с ожесточением стискиваю зубы. Погоди, Элуир, погодите, братья! Рано мы обрекаем наших товарищей на вечный покой. Всякому безумству существует объяснение. Найдется и этому! Не для того трудились наставники, чтобы пара дюжин безмозглых тварей сумела пустить по ветру воинов Ар-Трандуила! Будет время на поиски. И на облегчения с сожалениями тоже. Между деревьями показываются первые фигуры. Облаченные в железные латы, с обнаженным оружием они пробираются через заросли подлеска сплошной неукротимой волной. На мордах, не спрятанных под шлемами, горят желтизной маленькие глазки, скалятся гниющие зубы. Лук знакомой тяжестью ложится в ладонь. Что бы не привело тварей сюда, это станет причиной их гибели. А дюжина переходит в другую, третью, четвертую… За спиной умывается в лучах обеденного солнца дом. По длинным коридорам снуют слуги, обремененные распоряжениями Галиона. На кухне суетятся повара – вот-вот настанет час подачи. Мама, уступив уговорам заботливой камеристки, заканчивает хлопоты в саду или прячет в сундук под кроватью запыленный после прогулки костюм. Зачем – загадка загадок. От проницательного арана не укроешься невинной улыбкой. Я прицеливаюсь в голову высокому берсерку. Не держи обиды, светлый Чертог. Не поспеть твоим детям к закату.