Страшно от того, чем стал, Мерзко от того, чем был.
***
…Никто не поможет. Слёзы уже не остановить. Больно видеть это всё, и парень лишь зажмурился. Его голос был охрипшим от отчаянных криков. Руки онемели под весом, пусть и маленьким, чужого тела…***
Как часто вы ощущаете боль? Боль от осознания того, что секунду назад всё было хорошо, а сейчас… Ещё секунду назад вы могли всё изменить. Отойти, промолчать, ещё что-то. Но теперь всё потеряно. Время назад не вернуть, и люди не могут с этим справиться. Они совершают глупые поступки, разрывая свои запястья в ванной, полной горячей воды, собираясь вот-вот спрыгнуть с табурета, напиваясь в хлам, шагая под поезд или мимо проезжающие машины. Эмоции — штука сильная. Душевная боль порой бывает в разы сильнее физической. И нет, я сейчас не говорю про то, что, если человеку оторвёт часть тела, он будет переживать и плакать из-за расставания. Я слышал отчаянный крик человека, который лишился всего, чем дорожил. Мне самому было неприятно это лицезреть. Из-за слёз он ничего не видел, ослаб, не мог нормально идти. Его походка напоминала походку очередного пьяницы в два часа ночи. Создавалось ощущение, что он вот-вот упадёт и больше не встанет. Он так и останется лежать на асфальте, а потом… в объятиях земли.Эти двое будут рядом. Я уверен.
Я просто не переношу суицидников. А случайную, нелепую смерть уж тем более. Никто не думает, прежде чем что-то сделать. И вот, к чему это приводит. Я никогда не видел в жизни проблем серьёзнее, чем смерть близкого человека…***
Лето. Все экзамены сданы, волноваться не о чем. Нервотрёпка и стресс остались позади. На солнце тепло, на улице стоит идеальная погода. Не жарко и не холодно. Ацуши в очередной раз повёл своего сожителя в парк, чтобы тот не тух дома. А чего там сидеть-то летом? Свобода, можно делать всё, что хочешь! Не надо заботиться об учёбе и долгах. Накаджима добился нормального веса Акутагавы: 51 кг! Правда, он снова отказывается есть, но ведь знает, что будет. В середине весны, когда блондин заставил своего одноклассника обедать, и тот отнекивался, парень замолчал. А что затем сказал: «Ладно», взял еду и начал есть. Но… разжевав её, он резко схватил Рюноскэ за голову, приблизился к его лицу, и накрывая губами его губы, резко открыл рот, что содержимое быстро оказалось в желудке охуевающего брюнета. Акутагава позволял Ацуши брать себя за руку в общественных местах, обнимать при людях, только… он не разрешал целовать себя. Даже в общежитии. В комнате. Ночью. Когда все спят, двери заперты, а шторы закрыты. Нет — и всё. Но не в этот раз. Тишина. Вокруг нет людей. Никто не видит двух парней, гуляющих за руку. На скамейках пусто, что удивительно. Их накрывает тень деревьев. Сожители сидели на одной из них. Так странно, что сегодня Рюноскэ не сводил с Ацуши взгляда. Смотрел в упор, останавливался, чтобы заглянуть в его глаза. Честно, блондина это немного настораживало. Что это может значить? Его хотят убить? Круто, что. Акутагава быстро схватил его за талию и повалил на скамью, наваливаясь сверху. Тот ещё не понял толком, что произошло. Очнулся, наверное, только тогда, когда почувствовал резкое прикосновение губ к своим, а его бёдра обхватывали кое-чьи ладони. Охуеть, не встать. Он что, спит? Если нет, то… с чего это ему такое счастье? Резко так, неожиданно. Что сука-судьба задумала на этот раз? Сначала потискает, привяжет к этому человеку как можно крепче, а потом резко отберёт? Вот дерьмо-то, блять. Главное… сохранять спокойствие, верно? Да. Акутагава просто сорвался. Просто решил выплеснуть свои эмоции наружу. С кем не бывает? Обхватив зад блондина, он проникнул языком в его рот. Всё. Ацуши уже не мог терпеть. Он закрыл глаза от наслаждения, обнял парня за плечи и только крепче прижал к себе. Его щёки были красны, словно спелая клубника. Да и сам он на вкус такой же, как подумал Рюноскэ. Серьёзно, он был очень сладкий. Наверное, он моется леденцами со вкусом клубники. Ага, и срёт радугой, ну заебись. Что за ванильная хуета вообще? Может, Акутагава просто влюбился. Точнее… Акутагава просто влюбился. Влюблённость — это просто чувство, которое хуй сдержишь. Неконтролируемое чувство, которое невозможно сдержать. — Ак-ку… — Блондин наконец отвернулся, жадно глотая воздух. — Что ты… Он заткнулся, когда руки Акутагавы сжались у него на ягодицах. Да, лучше молчать. Что на Рюноскэ вообще нашло? Ладно, такое не каждый день. Поцелуи были такие приятные, нежные, тёплые. Так и хотелось расслабиться. Но этого не давал сделать один очень хуёвый факт… Они, блять, на улице. Кто-то пройдёт мимо, увидит — пиздец как стыдно будет. Отношения — это же личное. Да, можно ходить, держа друг друга за руку на улице, обниматься, когда все видят и могут заметить. Но сука, едва ли не сношаться на улице… Охуенно будет, когда мимо кто-то знакомый пройдёт, да? Накаджима вытянул шею, словно котик, когда его гладят. (Только не совсем гладят). Брюнет же потёрся, покрывая её поцелуями. Точно! От Ацуши пахло сахарной ватой, которую купил ему Рюноскэ. Только теперь он её съел, а одежда Акутагавы не была мерзкой, нежно-розовой и липкой. Когда брюнет протянул руки, чтобы дать её сожителю — он посмеялся, сказав: «Только не испачкай меня снова». Когда-то его посетила мысль сделать на следующий день рождения Накаджимы сердечко из сладкой ваты. Наверное, он не удивится. Ведь совсем недавно Аку выложил сердце из красной клубники на столе в их комнате, спрятался, а когда пришёл блондин, выскочил, смеясь. А на день рождения Акутагавы, в самом начале весны, Накаджима подарил ему день, когда он может делать всё, что угодно. Даже не есть, что его сильно злило. Его эмоции забавляли брюнета и он часто говорил: «Ути-пути! Опять плюшка злится?» А Ацуши смущался. Выглядело это достаточно мило. Восхитительно. Весной Ацуши начал ближе общаться с Чуей. Они вечно с чего-то ржали, подшучивали над***
Лето.
Акутагаву всё чаще и чаще посещали мысли, что он сорвётся и что-то сделает со своим сожителем. Эмоции при этом парне больше контролировать не хотелось. Рюноскэ проникнулся к нему странным доверием. Он мог рассказать ему что-то просто так, позвать гулять, но происходило это крайне редко. Ацуши это радовало. Он перестал лезть к брюнету против его воли, перестал донимать вопросами, когда тот не отвечал во второй раз. Он-то знал, что настанет момент, и Акутагава сам придёт, приобнимет его за плечо, прижмётся и станет выжидать от сожителя слов…***
Шторы всё ещё плотно закрыты. В комнате сумрак, что необычно для этого времени суток. Часы сливались с бесконечным ожиданием, а позже — с самым настоящим беспокойством. В этот день Акутагава слишком долго не поднимался с дивана. Вернее, он и до этого долго лежал, тупо пялясь в потолок, но обычно до полудня, а уже прошло часа полтора. Да и сейчас под большим и толстым покрывалом не было видно и признака того, что он дышит, что он жив, не наблюдалось и частички его тела. — Аку, всё в порядке? — Накаджима в который раз подошёл к диванчику и сел на его край, едва касаясь сожителя, дабы его не нервироватьЧто он задумал?
На этом вопросе началась гробовая тишина. Тишина, убивающая всё время. Зачем они стоят тут? — Да… — Только и смог прошептать блондин, вырываясь из Мира Мыслей.***
Минута. Они уже около двери в комнату Чуи и Дазая. Мгновенье. Акутагава стучит. Полминуты. Дверь открывается, перед ними стоят Накахара и Осаму собственной персоной. Шатен отходит, приглашая парней войти. Несколько секунд, Рюноскэ что-то отвечает. Он заходит, Ацуши же стоит на месте. Брюнет тянет его за рукав. Он двигается в его сторону. Несколько минут. Они уже сидят за столом. Акутагава почему-то сел напротив Накаджимы, а не рядом. Почему?.. Полминуты. Дазай уже наливает вино в бокалы. И когда этот подонок только успевает?.. Чуя и Дазай быстро опустошают бутылку. На столе уже стоит вторая, так что беспокоиться им не о чем. — Чу~уя, — Пьяный голос Дазая. — Давай оставим комнату нашим гостям? А сами удалимся во~он туда, — он указал пальцем в стену, но предположим, что в дверь, ведущую в душевую, которая находилась чуть левее места, куда показал Осаму. Шатен приобнял рыжеволосого***
Опять тишина, нарушаемая лишь редкими отрывками фраз из душевой. Ацуши уже начал приходить в себя. Почему Акутагава молчит? Почему не хочет с ним говорить? Он выпил бокала два вина, в то время как Накаджима к напитку даже не притронулся. — Аку… — Наконец позвал он. Брюнет поднял на него глаза. — Что с тобой? — Что-то не так? — Парень приподнял одну бровь. — Что-то не так. С тобой, — с ноткой неуверенности в голосе завершил фразу Накаджима. Он сел около сожителя, едва касаясь его плеча своим. — И что же? — Ну… Как минимум то, что ты сегодня так поздно встал… Почему? — Плохо себя чувствовал. Не бери в голову, — он слегка отстранился от Ацуши. — Ну, Аку! Брюнет потянулся за бутылкой вина, наливая содержимое в бокал. Раз, два. Из душевой доносятся стоны. Парни притворяются, что им интересны обои в комнате, пол, ковёр, но никак не они сами. — Слушай, Ацуши… — Бутылка вина была уже полностью пустой. Блондина это напрягало, наверное, Акутагава ведь никогда не пьёт. Как на него влияет алкоголь? Он опьянеет от такого количества? Нет? Пьяные на самом деле становятся смелее и выкладывают всю правду быстрее? Или наоборот, его сожитель сейчас начнёт нести бред? — Слушаю, — он приобнял его за плечи. Тот был не против. — Обещай, что после этого твоё отношение ко мне не изменится… — В голосе Рюноскэ слышались опьяненные нотки. — Обещаю, — Накаджима крепче прижал его к себе. — Я в тебя влюбился. Блондин замер. Сейчас он слышал только биение своего сердца (и чуть-чуть стоны Чуи). Это правда? Или пьяный бред? В это надо верить? Нет? — Я… Я в тебя тоже… — Это я знаю, — брюнет кое-как улыбнулся. Он посмотрел на парня своими усталыми глазами, но в его взгляде было что-то ещё. Что-то, чего раньше Ацуши не наблюдал. Они смотрели друг на друга. Оба без страха. Оба чего-то ждут. Оба влюблены. Они сидели так, наверное, минуты две или три, пока Рюноскэ не приблизился к лицу блондина, накрыв его губы своими. Ацуши очень густо покраснел. Поцелуй, неожиданный и горячий, прекраснее которого в их жизни никогда не было и не будет… — Ой, извините, что помешали! — Чуя (одетый) вывалился из душевой комнаты вместе с (одетым) Дазаем. Парни оторвались друг от друга, отворачиваясь. Сейчас ничего не было… Правда… — Ох, чего же вы нам сразу всё не сказали? — Осаму со своим напарником подошли к столу, остановившись за спинами парочки. — Не сказали что? — Уже более трезвым тоном спросил Акутагава. — Вставайте-вставайте! — Поторопил их Накахара. Парни встали. Дазай закрыл ладонями глаза Рюноскэ, Чуя — Ацуши.***
Они стояли на крыше пятнадцатиэтажного дома. Вид отсюда был превосходный. Их школа, парк, остановки, люди — словно маленькие чёрные двигающиеся точки. — Что мы тут делаем? — Недовольно спросил Акутагава, оглядываясь. Он подошёл к краю, Накаджима вздрогнул от страха. — Устраиваем вам романтическое свидание! Что же ещё? — Осаму широко улыбнулся. Он приблизился к брюнету, хватая того за предплечье. — Ну же, сближайтесь! — Парень потянул его в сторону Накаджимы и Чуи, но тот резко вырвался. — Эй, аккуратнее! — Ага,***
Они стояли около разбросанных кусков крови, органов… Лепёшки… Ошмётки. Ацуши рыдал навзрыд. Люди собирались вокруг, наблюдая за происходящим. «Очередной самоубийца», — бросил кто-то и ушёл. Никто не поможет. Слёзы уже не остановить. Больно видеть это всё, и парень лишь зажмурился. Его голос был охрипшим от отчаянных криков. Руки онемели под весом, пусть и маленьким, чужого тела… А вернее того, что от него осталось. Чуя опустил голову, прикрывая глаза рукой от отвращения. Дазай стоял рядом в ступоре, держа ладонь своего парня. Он убил человека. Всё, что сейчас происходит — исключительно его вина. Но никто об этом не говорит, никто так не считает, никто этого не знает. Кто-то снимает на телефон, кто-то уже вызвал скорую и ещё что-то. Наверное, уже через несколько часов об этом будут кричать в интернете, говорить о произошедшем в новостях…***
Он не ел. Не ел ничего. Аппетит у него пропал, совсем. Теперь-то он понимал Акутагаву. Стук в дверь. Спустя несколько минут она распахнулась. Вошёл Дазай. Без привычной улыбки на лице. Без искры во взгляде. Без бинтов, полностью трезвый. Он приблизился к блондину.И тот лежал неподвижно.