Жизнь не лимонад, а там облака, как сахарная вата.
***
Ночь. Акутагава сидел на диванчике, сонно потирая глаза руками. Его сейчас обнимает его спящий сожитель. Рюноскэ уже сдался, и просто перестал сопротивляться любым действиям этого парня. Хорошо, что за полгода он научился подделывать эмоции. Радость, восхищение, счастье. Это всё так банально и глупо. А эмоции он подделывал ради подработки, что дало небольшие успехи. Чтож, это лучше, чем ничего. Брюнет аккуратно расцепил руки одноклассника и уложил его нормально спать на диван, укутав в плед. К сожалению, ничего, кроме отрицательных эмоций, парень и не ощущал вовсе. Чувство вины перед этим мелким до сих пор не прошло. На прошлой неделе Акутагава завалил тест по истории. Он идиот, верно? Глупец. Тупица. И почему же он не смог нормально подготовиться? В его комнатуПочему Рюноскэ так внезапно проникся симпатией к этому парню?
Он резко одёрнул руку и закашлялся, отворачиваясь. — Акутагава, — прошептал блондин, открывая глаза. Дерьмо-о-о. А если он не спал всё это время? Рюноскэ согнулся, сдавливая руками свой живот. Воздух. Ощущение, что сейчас он задохнётся. Но нет, он всего лишь отхаркнул кровь. Много крови… Наверное, если сейчас кто-то зайдёт, наверняка подумает, что Акутагаву здесь пытали. Ацуши резко поднялся, стукнув кулаком по спине сожителя. Тот перестал кашлять. Волшебный кулак у тебя, блять, Ацуши. Брюнет поднял глаза на парня, вытирая рот рукавом рубашки. Спустя несколько минут чайник, который поставил Накаджима, закипел. Он налил содержимое в стакан и встал, оперевшись на стол. Позже, когда вода уже приостыла, он поднёс стакан к Акутагаве. — Выпей. — Что это? — Рюноскэ сморщился, недовольно глядя на пар, исходящий оттуда. — Просто вода. Кипячёная. Тебе надо больше пить. — Не. Брюнет воду никогда не переносил, а тем более — тёплую, или горячую, что ещё хуже. От неё начинало очень сильно тошнить. Мерзко же, ну. Ладно ещё, когда тебе жарко, можно выпить холодной водички, а тёплая… какой смысл пить её просто так? — Быстро, — настаивал блондин. — Я не хочу, — парень отвернулся, когда Ацуши попытался залить жидкость ему в рот. — А тебя никто и не спрашивал. Рюноскэ закрыл рот ладонью и посмотрел на сожителя. Зачем, зачем, зачем, зачем, зачем, зачем он о нём заботится? Это приносит ему удовольствие? Почему именно он? Почему он не найдёт себе другую жертву? Тех же Чую и Дазая, например. — Зачем ты это делаешь? Накаджиму ввёл в ступор такой вопрос. «Зачем? Ты мне нравишься, и я хочу заботиться о тебе. Я хочу, чтобы ты не скрывал свои эмоции и чувства. Просто хочу, чтобы ты был счастлив», — пронеслось у него в голове. Жаль, что он это никогда не произнесёт вслух. Да, он голубой! И он в этом уже окончательно убедился. Правда,НО.
— Эй, вы можете свои брачные игры на потом оставить? — Дверь в комнату открылась, и в неё заглянул Дазай, сонно потирая глаза руками. Парни перевели взгляд на соседа и замерли. Всё из-за этого мерзкого Накаджимы. Надо же было ему начать выделываться. — Удивительно, что ты сам там с Чуей в «брачные игры» не играешь, — усмехнулся брюнет. 1:1. — Короче, тише будьте, ладно? — Осаму, кажется, ещё не соображал. Он ушёл в свою комнату, захлопнув дверь. — Тебе сказано было, ребёнок, — фыркнул Акутагава, отталкивая от себя блондина. — Это всё из-за тебя. — С чего это? — Ты пролил на меня воду! — Ты сам виноват в этом. Не надо было мне её пихать. — Нет! — вскрикнул парень и вновь накинулся на сожителя с кулаками, но тот крепко схватил его за запястья. — Всё, успокойся, — парень усадил Ацуши около себя и похлопал по плечу. Спустя секунду он снова закашлялся, закрывая рот ладонями. — Почему ты не лечишься сам? Очень жаль, что Накаджима не знает правду. Очень, очень жаль. Может, он даже после смерти брюнета её не узнает. А если он будет винить себя, что не помог? Зачем же тогда Рюноскэ отвергает помощь? На самом деле, он был бы не против, если бы Ацуши помог ему вылечиться, но нет. Акутагава промолчал, уже переставая кашлять. Он лишь взял одну из книг, стопка которых стояла на полу около дивана. — Нет, — блондин встал над сожителем и схватил книгу. Бля, ну ладно. Рюноскэ вздохнул и перевёл взгляд на парня. Он словно сверлил взглядом. Накаджима просто хочет, чтобы одноклассник обратил на него внимание. Но, кажется, он гомофоб. Вот будет охрененно, когда он уже остынет к этому парню, и влюбится в другого, блять, гетеросексуала!***
Да, он сделал это. Наконец-то. Ацуши смог убедить Акутагаву, что хочет о нём заботиться. И, в следующие выходные, когда Рюноскэ стал кашлять (на удивление) довольно реже, блондин вытащил сожителя в парк. Схватив его тонкую руку, Накаджима растерялся. Он… свободно может обхватить её указательным и большим пальцами. — Ты слишком худой, Аку… Брюнет посмеялся. Снег на улице давным-давно растаял, осталась лишь грязь и слякоть. Мерзко выходить на улицу, но сидеть взаперти и в пыли тоже было невыносимо. Солнца не было, только хмурые тучи. — Я буду тебя откармливать! — Парень крепко сжал запястье одноклассника, едва не впиваясь в него ногтями. — Это странно слышать от бедного старшеклассника, который живёт в общаге, — брюнет приподнял одну бровь. Взгляд Ацуши устремился вдаль, на какого-то маленького ребёнка, который прыгал, держа левой рукой руку папы, а правой — мамы. Он смеялся, шутил, что-то лепетал себе под нос. Накаджима замер. Это… вот таким должно быть детство? У каждого ребёнка? Разве родители не должны просто следить за успеваемостью, покупать еду, лечить и воспитывать? Зачем нужна любовь со стороны родителей? Для любви должен быть один человек. Наверное, не родственник. Иначе это какой-то… инцест. Надо с кем-то знакомиться, чтобы в итоге полюбить. Надо искать человека, которого полюбишь. А родители… А что родители? Родителей не выбирают. Глупо считать, что человечество существует только для продолжения рода. Но раз так, то люди должны только и делать, что плодиться. Без любви. Это и называется продолжением грёбанного рода. — Ты чего, Ацуши? — Рюноскэ потряс сожителя за плечи. — А… Ничего. Просто задумался, — блондин улыбнулся. — Подожди здесь, — и, не дождавшись ответа от парня, Акутагава удалился. Ахахахах, а если брюнет решил бросить его здесь на произвол судьбы? Забавно. Накаджима ушёл с середины дороги и остановился, оперевшись о дерево, которое стояло рядом с бордюром. Он искал одноклассника в толпе, но никого похожего не находил. Чёрный, чёрный, чёрный, чёрный… Надо искать чёрный… Как же здесь его много! Столько людей веселятся в такой мрачной атмосфере. Тёмно-серое небо, липкая и скользкая грязь, кругом***
Рюноскэ сидел в блоке уже четыре с лишним часа, а сожитель всё ещё не вернулся. Надо найти его. Сейчас Акутагава на самом деле пожалел, что у него нет его номера в телефоне. Хотя… Не факт, что Ацуши бы ответил. Вот обидчивая тушка. Брюнет согнул уголок страницы в качестве закладки и убрал книгу на диван. Он встал, шагнул в сторону двери, как вдруг… — Аку! — Ацуши буквально выбивает дверь в комнату и бросается в объятия сожителя. Блять, где его куртка? Или пальто, хуй знает, что он там носит. — Что? — Ну вот, он здесь. Правда, Рюноскэ не очень-то этому и рад. — Прости! За что он извиняется? За то, что Акутагава бесчувственный ублюдок? Забавно. И в чём же это Накаджима провинился? — Я не должен был тебе это говорить, — голос блондина становился всё тише и тише, будто бы он сейчас заплачет. А ведь заплакал. На его глазах блестели слёзы и он только крепче прижимался к своему однокласснику. — Всё равно я бы узнал, — сквозь зубы прошипел парень, сдерживая злость. Ему хотелось врезать сожителю, но он сдержался. Неприятно, когда к тебе жмутся. — К-как? — Думаешь, ты бы смог долго скрывать своё 3,14дорство, живя со мной в одном блоке? Ошибаешься, — он засмеялся, и смех этот ничего доброго не внушал. А если Акутагава уже всё знает? Если знает, что блондин в него влюблён? Неужели он всё понял? Как? Когда успел? Вопросов с каждым разом становилось всё больше и больше, они переполняли голову Ацуши, что та, казалось, скоро взорвётся. Рюноскэ снова закашлялся и оттолкнул от себя сожителя, а тот не знал, что делать. — Аку, я… — Было единственным, что успел сказать Накаджима перед тем, как одноклассник с грохотом свалился на пол. Он хотя бы жив?! Блондин подбежал к Акутагаве и сел около него, положив его голову себе на колени. Он запустил пальцы в коротенькую прядь парня, а другой рукой ткнул в его щёку. — Аку?.. Ответа не последовало. Веки Рюноскэ слегка вздрогнули.***
Ацуши прижался ухом к груди сожителя, слушая его сердцебиение. Оно было таким… редким. Каждую минуту казалось, что парень вот-вот скончается. Блондин аккуратно обхватил талию Акутагавы, чтобы тот мог дышать. А если «прекрасный***
— Ну перелома же нет. Парни сидели на диване. Рюноскэ аккуратно трогал ушибленное место сожителя. Ударил-то он сильно. Наверное, ещё неделю будет болеть. У Ацуши же кожа-кости, да и те хрупкие, что от одного, блять, дыхания развалятся как СССР. — Но мне больно. — Не надо было лезть ко мне. Сам виноват. Ну да, все вокруг плохие, один АкутагаваУПС.
— Прости, пожалуйста, — парень снова притих. Рюноскэ сверлил взглядом одноклассника, но тот лишь отворачивался и закрывал лицо ладонями, когда брюнет хватал его за подбородок. Обычно так делала классная руководительница Ацуши в младших классах, когда он плакал. Это было неприятно. Эти старые, морщинистые руки касались его лица, его молодой нежной кожи. Маленький мальчик тогда сбегал в туалет и прятался там до конца уроков.***
Плачущие люди иногда действовали не так, как надо на Акутагаву. Иногда их хотелось ударить, жестоко избить, чтобы они начали реветь ещё больше и поняли, что проблемы, из-за которых они страдали раньше — вовсе незначительны, и их можно пережить. Душевная боль никогда не превзойдёт физическую. А иногда хотелось таких людей обнять, прижать к себе и успокоить. Спросить, что случилось, заглянуть в глаза, выслушать все их рыдания. Накаджима относился ко второму типу, но Рюноскэ старался сдерживать свои (откуда-то взявшиеся) эмоции и чувства. Заботиться, конечно, хорошо, но смысла в этом парень не видел. Он видел только то, что его сожитель по-настоящему в него влюбился. Наверное, поэтому так резко решил совершить каминг-аут? Дня три назад Ацуши нашёл весы под диваном. Довольно неплохо они выглядели для этой комнаты. Что сделал парень? Он насильно заставил своего одноклассника встать на них. От увиденной цифры на них у блондина словно крыша поехала. «Сорок два кг, Акутагава, сорок два!» — ругался он. У Рюноскэ не было анорексии или чего-то подобного. Денег на еду у него тоже не было. Наверное, в этом и причина? Может, ещё из-за его болезни. С того дня Накаджима заставлял сожителя есть по три раза в день. Он сам готовил (причём очень вкусно!) и следил за тем, как парень съедает всё. Он не выпускал его, держал, хватал за плечи, когда тот сидел на стуле, и прижимал вниз. Блондин слишком пристально ухаживал за Акутагавой и за его питанием, что забыл питаться сам. Когда Рюноскэ сказал (а точнее крикнул) это ему, тот замолчал и замер. Да, это так. И как он раньше этого не заметил? Это же… Насколько надо увлечься человеком, чтоб вот так… «А ты сам не сорок ли весишь, а?» — спросил тогда брюнет. Ацуши выглядел худым, даже очень, но вряд ли в нём будет всего сорок с лишним. Ночью, когда у него очень громко заурчал живот от голода, Акутагава сделал бутерброд и чай своему сожителю и заставил нормально есть.***
— В следующий раз я тебя эту сахарную вату слизывать заставлю, ты меня понял?! — Грубо сказал Рюноскэ, не разворачиваясь к сожителю. Он оттирал влажной тряпкой место, куда это розовое дерьмо и было прилеплено. И зачем оно только такое липкое? — Могу слизать, но только с учётом того, что ты этот плащ наденешь! — Ацуши по-прежнему не терял своего оптимизма и не боялся, что кулак брюнета сейчас мог полететь в его глаз.