Границы дозволенности

Никогда не знаешь, как сложно переступить эту черту. Вот так просто взять и перейти все границы. Сегодня ты целуешь свою ученицу, а завтра уже ее муж и у вас дети. А затем, все исчезает. И ты смотришь на то, как она медленно и верно превращает твою жизнь в ад. Хотя, на самом деле, это не она. Это ты. Ты оглядываешься назад, и понимаешь, что украл у нее лучшее время, детство, юность и друзей. Теперь она с протезом в руке, держит маленького Антона на руках и едва сдерживает слезы, а ты не можешь ей помочь. Ты уходишь. Уходишь, потому что так нужно, так правильно. Сын не должен помнить отца таким. Она не должна помнить меня таким, потому что я испортил все, за что мы так боролись. Пожалуйста, прости меня, если сможешь и прощай. Навсегда твой, Макс. Ярослава дочитала последние строки, смахнув слезы с лица. Где-то в глубине души она все ещё надеялась, что это просто глупый сон и дверь сейчас откроется, войдёт Максим, она обнимет его и все будет хорошо. Женщина обняла сына, поправив его одеяло, чмокнула в лоб и вновь пробежалась глазами по письму. В голове вновь заиграли события, которые она давно хотела вычеркнуть из головы. Ей просто принесли записку и сказали: не искать, не звонить, не писать. Он так решил и даже никому не сообщил. Ярослава долго приходила в себя и совершенно не понимала: что произошло. Максим не брал трубку, не отвечал на сообщения. А через неделю сообщили: скончался. Ярослава горевала, долго, сильно и без толку. Прошли недели, прежде, чем она смогла хоть как-то найти в себе силы жить. А жить было ради чего: их любимый и долгожданный сынок. Который точь в точь, как отец. И вот, ему тоже исполняется шестнадцать. Трудный возраст, трудный период. Она помнит свою юность и не может никак поверить в то, что прошло уже почти двадцать семь лет. Двадцать семь лет. Десять лет лет из которых она провела без своего лучшего мужчины. Ярослава выпила таблетку от головы, взяла в руки рамочку с фотографией, приложила к губам и поставила обратно на прикроватную тумбочку. Сегодня Антон спит дома, чему она несомненно рада, вот только женщина помнит себя в эти годы и шестнадцать лет были самыми тяжелыми для нее. Ярослава закрывает глаза в надежде, что ее сын будет совершенно другим…