***
Открыв глаза утром, Саша малодушно понадеялась, что вести прошлого вечера — не больше, чем дурной сон. Однако, спускаясь на завтрак, она застала в коридоре перед столовой шепчущихся отца, дядю Мишу и дедушку Колю. — …не нашли ничего, но это ещё ничего не значит. — Больше всего меня беспокоит его перстень, — проговорил дед. — Тот, что Константин Аркадьевич носил на мизинце. Камень в нём всегда был белым и чистым — а теперь странный какой-то, словно бы мутный. — Думаешь, он вроде тех артефактов, что завязаны на здоровье или причины смерти? — нахмурился дядя. — Я не знаю, никогда не был посвящён, — покачал головой дедушка. — Может быть, Оксана знает, или Александр… — Вероятно, стоит показать его артефакторам, как считаете? — быстро предложил отец. — Мы не можем так рисковать. Только не сейчас, когда все обернутся против… Дедушка Коля осёкся, заметив потихоньку выглядывающую из-за угла Сашу. — Александра Владиславовна, что вы делаете? — строго осведомился дед. — Я… — Саша запнулась и вдруг единым духом выпалила: — Я хочу вам помочь! — Саша, довольно, — осадил отец. — Иди завтракать и забудь об этом разговоре. — Но папа! — возмутилась Саша, разом поднимая ментальную защиту. Нет, отец бы не стал стирать ей воспоминания — но вот дядя Миша вполне мог. — Иди, — сказал на этот раз дед. — Не спорь с отцом. Пождав губы, Саша прошла мимо них в столовую и заняла своё место, однако так ничего и не съела. К счастью, мама этого не заметила — она вместе с тётей Олей и тётей Таней обхаживала бабушку, которую от покойницы отличали разве что слёзы, время от времени собирающиеся на глазах. — Мама, пожалуйста, скушай хоть что-то, — умоляла тётя Оля, в которой от обычной строгости не осталось и следа. — Вам нужно набраться сил, Оксана Константиновна, — вторила ей тётя Таня, пододвигая ближе к бабушке любимые ею пирожки с вишней. Но бабушка на это только качала головой и отворачивалась. Не в силах быть свидетелем этого, Саша тихонечко вышла. В коридоре больше никого не было — наверное, мужчины переместили своё обсуждение в кабинет. Саша не знала, чем себя занять. Вернувшись к себе, взялась за телефон — Макс так и не ответил на сообщение, даже не был в сети, — но быстро отложила. Побродив по комнате, Саша не выдержала одиночества и направилась к брату. На стук ей открыли небыстро и неохотно. — Чего? — буркнул Петя, глядя на сестру в щёлку между дверью и косяком. — Ничего! — рявкнула Саша и, душа вновь просящиеся на глаза слёзы, затопала прочь.***
Макс корпел в библиотеке уже много часов — небо за окном успело потемнеть, окраситься оранжевым, алым, а теперь почти приняло глубокий синий оттенок. Среди гор фолиантов и стопок газет разных стран и лет парили свечи, которые пару часов назад зажгли сердобольные домовики. От тяжёлого запаха оплывшего воска и пыли Максу становилось дурно. Он не понимал, зачем сидит здесь и читает неинтересные лично ему труды. Мог бы провести время куда продуктивнее — позаниматься чарами, к примеру, разобрать какой-нибудь семейный дневник по артефакторике… найти способ вновь связаться с Алексой. По правде говоря, именно размышлениями на эту тему Макс был занят большую часть дня, вовсе не войнами коренных и пришлых магов в Центральной Америке. Ему были безразличны генеалогические древа чистокровных родов и списки министров — воображение крутилось вокруг смартфона, уничтоженного дедом. Самая большая проблема заключалась в том, что Макс не знал фамилию Алексы, иначе бы написал обычным для волшебников способом. Алекса не оставила ему никакой подсказки — кроме инициалов «А.Ш.» в записке — о себе, как, впрочем, и сам Макс. Следовательно, и Алекса дотянуться до него не сможет, возникни у неё желание. «Что же делать?.. — размышлял Макс, рассеянно покручивая между пальцами перо. — Если добыть новый телефон, возможно ли как-то восстановить контакты с прошлого?» Ответа он не знал. Не мог даже поискать в Интернете… Почему бы тогда не обратиться за помощью? У Макса не было знакомых маглорождённых, но вот сведущие в технологиях полукровки имелись. Повеселев, Макс потянулся было к пергаменту, но быстро передумал — дед в курсе всех писем, покидающих дом с совами ли, с домовиками ли. Рисковать нельзя. Но как в таком случае?.. — Чем ты занят на сей раз? — Тем, чем вы велели, — ответил Макс, положил перо и повернулся к деду. Тот как обычно зашёл проверить — совершенно ему не доверяет. — Насколько ты продвинулся? — уточнил дед, приближаясь к столу. У него было много седины в волосах и окружающие глаза тени человека, мало времени уделяющего сну. В остальном барон фон Винтерхальтер представлялся образцом сильного мага. — Я почти закончил изучать чистокровные рода Аргентины, — сказал Макс, в доказательство демонстрируя свиток с заметками. И всё равно по лицу деда пробежало облако неудовлетворения. — Ты успел меньше, чем я рассчитывал. — С желаемой вами скоростью смог бы работать разве что домовой эльф, — не сдержался Макс. — Это жалкое оправдание, — отчеканил дед. — Я утверждаю не голословно. В твоём возрасте я сам работал в Департаменте международного сотрудничества и за один рабочий день успевал сделать больше, чем ты за половину недели. — Но я — не вы, — процедил Макс. — Факт, который невозможно оспорить, — бросил дед и, круто развернувшись, вышел из библиотеки. Отшвырнув пергамент, Макс сердито уставился на дверь. Разочарование в нём деда невозможно переоценить. Когда-то очень давно Макс ненавидел себя за то, что не соответствует высоким требованиям, которые предъявлялись к нему едва не с рождения. Однако с поступлением в Дурмстранг, получив возможность вырваться из-под круглосуточного гнёта семьи, Макс пересмотрел ситуацию. Это не он неудачник — требования деда заоблачно высоки. Макс не глуп и не ленив, ведь учителя никогда не жаловались на его старательность. Проблема вовсе не в самом Максе, а в неадекватном взгляде на него деда. С такой аксиомой жить стало проще. В Дурмстранге Макс расцвёл и полюбил школу больше родного дома. Там было его место. Там были друзья и хорошие товарищи, вместе с которыми можно и сыграть в квиддич, и подготовиться к контрольной, и сбежать в пятничную ночь на Буян, где напиться крепкой самогонки и веселиться до утра… Друзей было много, но лишь двое по-настоящему имели значение. И как раз они в состоянии помочь Максу решить тревожащую загадку. Захлопнув нудный трактат по истории Аргентины, Макс подхватился с места и, сунув в карман мантии палочку, размашисто зашагал прочь из библиотеки. Свернув на узкую каменную лестницу, быстро спустился в подземелья замка, уверенно двинулся по низкому коридору. Факелы на стенах вспыхивали при его приближении. Под замком, в толще горы, располагалось много помещений, однако в данный момент Макса интересовала исключительно полузаброшенная мастерская. Артефакты были одной из специализаций их рода, однако сейчас домашняя мастерская стояла запертой и полупустой. Из всей семьи лишь Макс, да и то иногда, открывал её древние двери. Те представляли собой каменный монолит, испещрённый рунами, пронизанный магией, ограждавшей замок наверху от любых происшествий внутри лаборатории. Подступив вплотную, Макс приложил ладонь к центру двери. В вязком воздухе подземелья повеяло холодом, и проступил морозный узор, расходясь от пальцев Макса. Руны отозвались серебристым светом и гулом — древний механизм пришёл в движение, и в камне образовалась полупрозрачная арка. Макс шагнул через неё, и магия вновь сомкнула камень за его спиной. Щелчком пальцев Макс зажёг полу-оплывшие свечи, оставшиеся с его прошлых часов, проведённых в этом просторном зале. Стопки книг на столах, инструменты, детали, даже чашка из-под кофе — всё оставалось ровно на тех местах, где Макс и оставил. Домовикам путь в это подземелье был заказан, а никто из семьи не спускался в него многие годы. В последний раз это был дед, и показавший десятилетнему Максу лабораторию. «Твой отец был талантливым артефактором, — сказал тогда барон, пока Макс с восторгом оглядывал зал. — Возможно, у тебя также есть предрасположенность». Дед не врал и не ошибался. Талант Макса к артефакторике проявился вскоре, что удовлетворило деда и вызвало гордость у матери. Что же касается отца… Макс понимал, что до его уровня ему пока далеко. На застеклённых полках вдоль стен покоились артефакты. Здесь не было подписей — лишь номера, имена Винтерхальтеров, создавших или добавивших в коллекцию ту или иную вещь, а также год добавления, чтобы предмет можно было найти в экспериментальных журналах, занимавших отдельный стеллаж. Первый из них датировался второй половиной двенадцатого века (как и сам родовой замок) и сохранился в хорошем состоянии лишь благодаря чарам Презервации, обновлять которые становилось обязанностью каждого нового поколения Винтерхальтеров. Теперь это была обязанность Макса. Пройдя мимо полок предков, Макс наконец добрался до секции, заполненной его отцом. Здесь артефакты были по большей части небольшие, организованные в серии, означавшие долгие опыты по улучшению свойств. Не вспомнив с ходу, какой именно ему нужен, Макс скупым жестом, не отрываясь от рассматривания предметов на полке, приманил перчатки из драконьей кожи и дневник отца. Заставив книжицу зависнуть в воздухе перед собой, Макс стал перелистывать страницы, попутно натягивая перчатки. Взгляд скользил по строчкам, цепляясь за названия артефактов и номера, но в начале дневника всё было не то. Где-то на середине, между листами с описанием старой серьги с хризолитом, являвшейся сосудом для мощного проклятия помутнения рассудка, и последующих опытов с переносом его свойств на новый предмет Макс обнаружил прикреплённую чарами записку, написанную почерком, отличавшимся от твёрдого, со слишком крупными заглавными буквами почерка отца: Макс, мне не хватает просто рецепта, чтобы приготовить зелье, которое тебе нужно. Даже исходя из твоей записки, оно сложно и потребует времени. Да, я могу его сделать. Но мне нужен первоисточник и, желательно, понимание, для чего оно послужит.Влад
Тем же убористым почерком оказались исписаны следующие вкладыши: со списком ингредиентов, а затем и полным рецептом зелья. К последнему прилагалась стандартная характеристика снадобья, какие использовались, Макс знал с курса зельеварения, для патентов. Впрочем, он имел все основания полагать, что «Зелье переноса свойств» так и не вышло за пределы лабораторий отца и его знакомого зельевара. Ещё через несколько страниц Макс, наконец, нашёл то, что искал — описание последних модификаций амулета сокрытия, сделанных отцом. Сверившись с номером — «№56d, 1996» — Макс открыл защищённую противоударными чарами дверцу стеллажа и аккуратно взял с бархатной подушки последнюю в серии подвеску. Призвав ближе свечи, Макс рассмотрел серебряный кулон с гематитом, то и дело сверяясь с записями отца. Если верить им, когда амулет активирован, носящий его становится абсолютно невидим для поисковых заклятий и ритуалов, даже домовых эльфов. «То, что надо», — удовлетворённо заключил Макс и положил амулет в карман. Теперь осталось не упустить свой шанс.***
Дни шли как в тумане. В это время серой печали и слёз Саша почти не покидала свою комнату, ела то, что приносили домовики, и много читала. У них с прадедушкой с самого детства существовала шутливая договорённость обмениваться всеми книгами, которые они прочли. Лёжа в кровати, Саша с улыбкой вспоминала, как с гордостью отправляла прадеду — ей было лет семь тогда, и она только закончила первый класс Колдовстворца — энциклопедии о географии и космосе, большие яркие книги с неживыми картинками, которыми с Сашей охотно делились маглорождённые одноклассницы. Прадед всегда благодарил её, листал книги с большим интересом, а после обсуждал с Сашей прочитанное. Сам он в ответ передавал девочке трактаты по истории магии, приключенческие романы, когда Саше подросла — всё более сложную литературу из самых разных сфер. Теперь-то Саша понимала, что прадед прощупывал её интересы и склонности, а тогда взахлёб читала всё полученное, не думая о подоплёке появления на её столе тех или иных томов. Они ведь от прадеда, а такой мудрый человек, как Константин Аркадьевич Мелехов, плохого не посоветует! Сейчас от него остались лишь книги. За всеми поездками прошлого года у Саши не было времени на чтение, и целая гора литературы скопилась на её столе. Вот пришла пора разобрать. Как всегда прадед не забыл романы — в стопке обнаружились «Зелёная миля» и «Шантарам», которые Саша ещё не читала. Также Саша нашла новейшее издание «Истории магической Руси IX-XII веков», сухой трактат «Первый лич: отделяя правду от вымысла в истории Кощея Бессмертного», а также «New Perspectives on MACUSA No-Maj Policies» с цветными закладками в особенно важных местах. Под ними всеми, придавленный, ютился потрёпанный томик, выпущенный в пятидесятые. Саша не сразу его заметила, но когда выудила из-под «Истории магической Руси», почувствовала, как в горле встаёт ком. «Тени диктатора» — так называлась книга, оставленная ей прадедом. «История тех, кто стоял за спиной Гриндевальда», гласил подзаголовок. Когда книга обнаружилась, Саше стало страшно и противно прикасаться к пожелтевшим страницам. Тёмно-серые надписи на обложке потускнели от времени, как и рисунок сидящего на троне из скелетов неприятного мага, за спиной которого виднелись неясные человеческие силуэты с горящими красным глазами. От книги несло плесенью, словно долгие годы она пролежала в подвале. Открыть её Саша решилась лишь вооружившись перчатками. В этом ограниченном издании, выпущенным в количестве всего тысячи экземпляров на деньги барона фон Эсслера (Саша не знала, кто это, но предположила, что швейцарец — только в этой альпийской стране у волшебников сохранилась традиция титулов), каждое слово было пропитано желчью. В «Тенях диктатора» приводились имена, должности и биографии самых близких и могущественных последователей Геллерта Гриндевальда. Не обошлось и без знакомых Саше имен. И самым первым из них было имя её прадеда. О Герхарде Штайнере, адъютанте и правой руке Гриндевальда, Саша знала мало — дедушка Александр не любил говорить о нём. Что-то ей рассказал отец, что-то — прадедушка Константин, но полного портрета этого своего предка Саша не имела. Насколько она знала, где-то в доме дедушки Александра — красивом четырёхэтажном особняке в сердце Берлина — хранился дневник Герхарда, однако сама Саша его никогда не видела. Поэтому даже едкая, злая характеристика, данная Герхарду Штайнеру врагами после его смерти, оказалась отчаянно интересна. При этом Сашу не покидало чувство, что ей не следует такое читать — но это лишь разжигало интерес, и девушка продолжала скользить взглядом по строчкам, пылая любопытством и стыдом. …единственный сын и наследник герра Мартина Штайнера, уважаемого волшебника и доверенного советника министра магии Германии, Герхард очень рано начал проявлять свои отличия от благородного предка. Его годы в Дурмстранге в качестве ученика этого древнего заведения окрашены дуэлями, ссорами и неповиновением учителям. При этом выдающиеся магические способности и родовое имя сохраняли за Герхардом статус студента, несмотря ни на что. Годы спустя Герхард вернулся в Дурмстранг уже в качестве ассистента преподавателя боевой магии. Как выяснилось позже, его задачей являлась вербовка талантливых учеников на сторону Гриндевальда, и, к сожалению, некоторые молодые чистокровные действительно последовали по его зову в армию диктатора. Однако это была не единственная его победа. Помимо палочек молодых колдунов Герхард Штайнер захватил внимание молодой дочери герра фон Хафнера, Астрид. Этот трофей, как показало будущее, стал куда более ценным для Штайнера и его господина, чем любой другой, полученный в те годы… Астрид Штайнер, мать дедушки Александра, была более знакомым персонажем семейной хроники. Саша видела её колдографии в альбомах (девушку искренне поражали и даже пугали сила и решительность во взгляде прабабки), расспрашивала дедушку Колю и бабушку Оксану, которые немного знали её. Дедушка Александр о матери говорил не более охотно, чем об отце, хоть и без особого ожесточения. Добившийся поста министра магии кровью и потом, дедушка не любил вспоминать о том, что все годы было камнем на его шее… — Саша? — тихий голос за дверью заставил девушку встрепенуться. — Милая, ты готова? Я могу войти? — А… д-да, мам! — откликнулась Саша, спешно пряча «Тени диктатора» и перчатки под подушку. Сердце отчаянно билось. И зачем только прадед оставил ей эту книгу?! «Этого я уже никогда не узнаю», — горько подумала Саша, вставая с кровати навстречу матери. Та выглядела фарфоровой — макияж и чары скрыли следы слёз, но взамен сделали лицо неживым. — Готова, котёнок? — мягко спросила мама, не глядя никуда в сторону. Саша этому малодушно порадовалась. — Да, — она провела пальцами по чёрной мантии, разглаживая складки. — Мне точно нужно идти, мам? — Точно, — вздохнула мама, подходя ближе и поправляя собранные в аккуратную причёску волосы дочери. — Вся семья будет там, ты ведь знаешь, родная. Нам нужно показать миру, что мы сильны… даже теперь, когда дедушки нет с нами. — Я понимаю, — прошептала в ответ Саша и взяла маму за руку. Прощание с Константином Мелеховым проходило в Москве, в огромном тренировочном комплексе, построенном им же (он возвёл несколько таких в разных местах, но самыми известными стали московский и буянский). Поражающий своими размерами дуэльный зал был убран в чёрных цветах. Ни стульев, ни столов — только гроб на невысоком постаменте, простой и чёрный, в котором лежал… Саша отвела глаза. Посмотреть на лицо прадеда не было сил. Казалось, что все люди вокруг пялились на них, пока Сашина семья проходила к открытому гробу. Отец вёл маму под руку — оба такие одинаково бледные, безрадостные, отстранённые. Шедший рядом с Сашей брат стискивал кулаки и кусал губы, так что Саше пришлось крепко сжать его ладонь. Петя бросил на неё свирепый взгляд, но не вырвал руку. Их провожали холодные, оценивающие взгляды хищников. Рядом с гробом уже стояли остальные. Дядя Миша держал под локоть бабушку Оксану, принимавшую соболезнования. С другой стороны от неё стоял дедушка Коля, но его внимание было направлено на зал: на людей, их лица, шепотки. Тётя Оля то и дело поправляла очки и переглядывалась с мужем. Тётя Таня взяла на себя присмотр за детьми и шёпотом просила то Мирославу, то Гришу, то Сёму не вертеться. Василиса хмурилась и смотрела себе под ноги, Лёша бросал то на старших, то на Петю горящие взгляды. А ещё рядом с остальными стоял дедушка Александр. — Отец, — тихо поприветствовал его папа, когда они подошли. Дед кивнул, коротко обнял его, затем маму, Сашу и Петю. На секунду прижатая к его строгой мантии, Саша ощутила запах мороза и сигарет. Один за другим подходили люди, что-то говорили, сочувственно брали руки бабушки Оксаны в свои, чтобы после подойти к гробу и опустить в изножье белую розу. Прадед всегда любил цветы, розы в особенности. Как он был рад, когда Василиса сказала, что собирается углубленно изучать травологию!.. — Мои соболезнования, — прозвучало в который раз, однако что-то в голосе говорившего привлекло внимание (возможно, тонкий холодный немецкий акцент в произнесённой по-русски фразе), и Саша повернулась. Перед бабушкой и дядей стоял высокий маг с аккуратной сединой в каштановых волосах; на его локоть опиралась самая красивая и величественная дама, которую Саше доводилось видеть. — Вашего отца будет не хватать. — Благодарю вас, барон, — блекло отозвалась бабушка. — Константин Аркадьевич служил примером мудрого политика, — продолжил барон. Его спутница молчала, пристально рассматривая дядю Мишу. — Пусть далеко не всегда мы сходились во мнениях, я многому научился, наблюдая за его решениями. Как и многие из собравшихся сегодня, я полагаю. — Мы надеемся, наследие господина Мелехова продолжит жить, — произнесла красивая дама — баронесса, наверное. — Мы приложим к этому все усилия, уж поверьте, — сквозь зубы проговорил дядя Миша, и пара отошла к гробу, чтобы возложить цветы. И вот тут… может быть, Саше показалось, но барон и баронесса задержались у гроба несколько дольше, чем прочие. Когда они отходили, дедушка Александр не сводил с них пристальнейшего взгляда. Церемония длилась ещё долгое время, и под конец Саше едва стояла на ногах. Больше всего сил у неё отнимали чужие взгляды, такие пристальные, такие серьёзные. Редко в чьих-то глазах Саша замечала сочувствие. В конце это стало невыносимо. Едва приличия позволили, Саша сбежала из зала на улицу, на январский мороз, и выудила из потайного кармана сигарету. Спрятавшись за углом от ветра, Саша прикурила от палочки и глубоко затянулась. Её трясло, и вовсе не от ледяного ветра. — …касается тебя. — Я лишь задал вопрос. Отвечать или нет — твоё право. Эти голоса!.. Саша вжалась в стену и обратилась в слух. Первым (по-немецки) говорил дед Александр, а отвечал ему… кто это был? Саша определённо слышала его голос сегодня. — Не думаю, что мой ответ требуется. Всё очевидно. — Я бы сказал, что молодой герр Мелехов перестарался с очевидностью. То кольцо — очень громко заявляющий о себе артефакт, — чопорно отозвался дедов собеседник… барон! Саша наконец узнала голос и затаила дыхание. — Это его решение как нового главы семьи, — со стороны говоривших потянуло сигаретным дымом. — Открытый вопрос, куда это приведёт. Подобное заявление требует действий, однако я сомневаюсь, что герр Мелехов имеет достаточно сил и ресурсов, чтобы их совершить. — Каков твой в этом интерес? — резко спросил дед. Никогда прежде Саша, привыкшая к его строгости, не слышала деда Александра таким раздражённым и встревоженным. Барон ответил не сразу. Когда он всё-таки заговорил, его голос звучал серьёзно и задумчиво: — Дестабилизация в России не пойдёт Европе на пользу. За десятилетия, пока между местными крупными кланами царил относительный мир, установилась прочная торговля — многие артефакторные предприятия работают на русском сырье. Однако с убийством герра Мелехова и намерением его наследника найти виновных Россия рискует вновь оказаться разделена междоусобицей. Кто-то уже объявил войну. Очевидно, будут покушения на состояние Мелеховых. Причём никто не поторопится встать на сторону Мелеховых, пока Михаил не докажет себя сильным лидером. Если он не сумеет, клан обречён. Чтобы не охнуть вслух, Саша зажала рот ладонями. Сигарета выпала из её пальцев и исчезла в сугробе. Если дед и ответил что-то, Саша не расслышала за свистом ветра и гулкой пульсацией крови в ушах. Девушка боялась пошевелиться и стояла так ещё долго после того, как дедушка и барон ушли.