— Ты уверен? — спросил Коннор, изламывая брови. — Если сделаешь, назад не повернёшь.
— Уверен, — Саймон решительно кивнул и пожал руку Маркуса. Затем уже дрожащими пальцами положил свой чип памяти в раскрытую ладонь Коннора. — Д-делай, что нужно.
Андроид положил руку на его плечо.
— Спасибо. Обещаю, мы сохраним информацию в полной тайне и будем использовать её аккуратно. Он исчезнет на всю оставшуюся жизнь, даю слово.
— Отлично, — Саймон глубоко, прерывисто вдохнул и взглянул на Маркуса. — Пойдём?
— Ага, — Маркус поцеловал его в висок, — давай, — он повернулся к Коннору. — Если мы вам понадобимся, то мы дома.
Коннор кивнул и заметил, как Маркус успокаивающе положил руку на плечо Саймона и повёл его из участка. Детектив тяжело вздохнул и посмотрел на чип памяти в ладони. Здесь вся жизнь Саймона, и его будущее зависит от того, соберёт ли он отсюда доказательства, чтобы убрать Фрэнсиса с пути.
Он оглянулся, поискал взглядом Хэнка, но тот ушёл на ланч, пока он ждал друзей. Но… Коннор взглянул на часы… Он уже должен был вернуться. Пришлось позвонить.
— Коннор, я недалеко, а ты уже с катушек слетаешь.
— Я сейчас в устойчивом положении, к тому же, я не вижу здесь катуш…
— Выражение такое, Кон, — детектив услышал вздох и закончил вызов; нахмурился, положил телефон в карман и увидел наконец, как Хэнк входит с пакетом из «Chicken Feed». — Давай купим тебе книжек по фразеологизмам или что-то вроде того.
— Мне бы это очень помогло, лейтенант, — Коннор окинул взглядом еду и недовольно нахмурился. — Твоя еда состоит из…
— Эй, у меня была трудная неделя. Я заслуживаю бургер.
Они сели в видео-комнату, решив, что лишние глаза не должны увидеть эти записи. Коннор вставил чип, и на экране появились различные даты и время; затем нашёл запись, которая совпадала с датой девиации по словам Саймона. Сердце у него рухнуло вниз, стоило увидеть настоящую дату, и насколько она была раньше. Саймон не похож на других андроидов, которые сразу всё бросают. Он стал девиантом и терпел насилие почти год. Это значит…
— Чёрт, — он услышал, как отец выругался шёпотом, и понял, что тот пришёл к тому же выводу. — Просмотрим всё это?
— Только части после девиации, — слабо ответил Коннор.
— Отлично, — Хэнк уже знал ответ, но всё равно облегчённо вдохнул. — Запускай.
Видеть всё глазами Саймона было страшно и ужасно. Коннор чувствовал себя так, будто участвует в этом действии, внутри прокатилась тошнота. На экране была ужасная, нелепая фигура Фрэнсиса, смотрящая на него сверху вниз.
— Поверить не могу, что у тебя есть член, — он шагнул назад. — Согнись над столом.
В интерфейсе возникли таблички.
[Нарушение функционирования регулятора тириумного насоса]
[^Уровень стресса 40%]
Саймон послушался, оголяя ягодицы. Извращенец наклонился и зашептал ему на ухо:
— Интересно, сколько ты можешь принять там? — камера дрогнула, раздалось сбитое дыхание.
— Из-за того, что это не первичная функция, и я не модель Трейси, эта характеристика не была протестирована, — прозвучал его напряжённый голос.
Фрэнсис рассмеялся.
— Тогда давай узнаем?
Они услышали, как он ушёл и вернулся. Саймон обернулся и показал, что в руке у него был шокер.
[^Уровень стресса 80%]
— Эту штуку дал мне приятель. Интересно, сможет ли она создать короткое замыкание, — перед Саймоном появились красные стены.
[^Программный сбой]
Фрэнсис вставил шокер внутрь. Скорее всего, Саймон заплакал, потому что картинка стала размытой.
[^Программный сбой]
— Не делай этого, — прошёлся по комнате его испуганный голос, — пожалуйста, не надо, Фрэнсис.
— Заткнись. Андроиды не чувствуют. Прекрати ныть.
[^Программный сбой]
[^Уровень стресса 95%]
Какое-то время они видели только движение чего-то (возможно, шокера), которое толкалось в его тело. Внезапно, всё заполонили сбои и в записи раздался оглушающий белый шум.
Руки Коннора сразу тянутся к ушам, пытаясь перекрыть страшный крик. Он понимает, что сейчас слышит Саймона. Хэнк быстро уменьшает громкость, но звук уже запечатлелся в их головах.
Запись показывает, что Саймон падает на пол в приступе. Предупреждения и ошибки начали перекрывать друг друга. Фрэнсис переворачивает его на спину и прижимает к полу. Они слышат тихий хлопок — сильный удар тока. Вся запись повредилась, не осталось ничего, кроме шумов на экране и крика.
[Неисправность]
[Неисправность]
Всё стало видно чётче, но плач Саймона стал громче. Шокер заменил член Фрэнсиса. Толчки возобновились, вскоре Фрэнсис кончил и по лицу потекли новые слёзы.
— Какого хрена ты орёшь?
— Ос… тановись. Пожалуйста, хватит, — всхлипывал Саймон. — Мне больно.
Мужчина пнул его в живот, вызвав вскрик. Глаза Фрэнсиса подозрительно сузились, и он сильно щипнул руку андроида. Саймон вздрогнул.
— Я думал, андроиды не чувствуют боли. Отвечай!
Новое табличка в интерфейсе — его первая мысль.
[Ложь]
— Андроиды не чувствуют боли.
[^Программный сбой]
— Ты только что сказал «мне больно».
— Я… я…
[Андроиды не чувствуют страха]
[Андроиды не боятся]
— Скажи чёртову правду, — Фрэнсис опять занёс кулак и андроид инстинктивно вздрогнул. Снова стены программы.
[^Программный сбой]
[Сказать правду]
Они увидели, как Саймон словно отделился от тела и бросился на команду.
Он ударил крепко сжатым кулаком по приказу. Стена треснула.
Андроид бил её снова, снова и снова. Наконец…
— Андроиды не чувствуют боли. Я симулировал боль, которой ты добивался.
Желудок Хэнка свело из-за того, что он увидел. Есть тот бургер было ошибкой. Он повернулся к Коннору и увидел, как по его лицу катятся большие слёзы. Остановив запись, Хэнк повернулся и крепко обнял сына.
— Я не понимаю, — воскликнул Коннор, — как кто-то может быть настолько жестоким?
Впервые он был настолько сильно встревожен. Разбитые головы, выстрелы, ножевые ранения, расчленение, но это… Это так отличалось от всего, что он видел ранее. Коннор понимал природу жестокости людей к своим андроидам, но никто не заходил так далеко. И он понимал, что всё ухудшало — он знает жертву. Это Саймон. Удивительный, самоотверженный Саймон, его самый лучший друг.
— Некоторые люди действительно настолько испорчены, — расстроенно ответил Хэнк. Это был дерьмовый ответ, но он не знал, что сказать. Он хотел выбить Фрэнсису мозг, чтобы ничего не осталось, и отрезать руки, чтобы он никогда не прикоснулся к Саймону.
Коннор со злостью вытер слёзы.
— Мы восстановим справедливость. Мы должны посадить этого… подонка за решётку.
— Так и будет, — утешил его Хэнк, — так и будет. Ублюдку ничего не сойдёт с рук.
Коннор вздохнул.
— Хорошо, — ответил он, — продолжим.
Маркус и Саймон прибыли домой после спокойной поездки на авто-такси. Саймон погрузился в мысли, и если бы у него был диод, Маркус знал, что он постоянно горел бы красным. Он хотел, чтобы Саймон поговорил с ним, но понимал, что сейчас неподходящий момент. С болью в сердце он посмотрел ему вслед, когда Саймон извинился и пошел в их комнату.
Саймон закрыл за собой дверь, глубоко вздохнув. Он понимал, что день будет утомителен, но груз стал слишком тяжёлым, чтобы с ним справиться. Он просто хотел заползти в кровать и спать вечно… Или, по крайней мере, пока всё не закончится.
Он нашел свою пижаму, аккуратно сложенную на комоде, и взял её — самая любимая, уродливого жёлтого цвета, с маленькими белыми утками. Саймон носил бы её везде, если бы это было приемлемо в обществе.
Он уставился на одежду и резко замер. Чтобы надеть пижаму, надо раздеться. Он не хотел раздеваться. На самом деле Саймон знал, что он единственный в комнате, но мысль о том, чтобы снять одежду, была невыносимой.
«Просто сделай быстро, — поддержал себя Саймон, — очень быстро. Ты это сможешь».
Он тяжело вздохнул, быстро скинул футболку и сунулся в пижамный верх. «Ладно, теперь штаны». Его дрожащие руки потянулись к ремню джинсов, но тут же остановились и не двинулись дальше. Саймон не мог этого сделать. Он почувствовал, как злые слезы катятся по лицу, по-настоящему вышел из себя: не смог сделать что-то настолько простое — переодеться!
— Чёрт! — раздался разочарованный шепот в пустой комнате.
— С ним всё будет в порядке, Маркус, — андроид повернулся и увидел, как к нему подъехал Карл. — Он многое пережил.
— Знаю, — ответил Маркус, кивнув.— Просто хочу сделать для него большее.
Карл задумчиво посмотрел на сына и улыбнулся.
— У меня есть только один совет.
— Какой?
— Дай ему ощущение нормальности. Ничего особенного, всё хорошо. Купите новых красок, вместе испеките пирог, что угодно. Не вспоминай того мерзавца, но и не избегай этого. Я отвечаю, он будет чувствовать себя лучше. И ты тоже.
Маркус не мог не улыбнуться. Папа прав, и так было всегда.
— Спасибо, пап, — он поцеловал Карла в голову и побежал вверх по лестнице в их комнату.
Мягкий стук в дверь.
— Саймон? Это я. Я вхожу, — он открыл дверь и увидел Саймона, сидящего на кровати в пижаме. Глаза закрыты, весь он дрожит, а в руке маленькое лезвие… Маркус почувствовал, как его сердце словно подскочило, и медленно начал подвигаться к нему.
Саймон даже не заметил, что он был в комнате, настолько заворожённый блеском лезвия в руке; он точно знал, что это даст ему небольшое облегчение. Ему нужно было хоть что-то, любая малость, только бы отвлечься от того, что было в участке. Что он делает? И что он уже сделал? Коннор и Хэнк увидят всё. Он постоянно просил Фрэнсиса причинить ему боль, заставить его плакать, и… Большая, теплая, смуглая рука скрыла лезвие от его взгляда. Он поднял голову и увидел, что Маркус смотрит на него, и в его взгляде не было осуждения.
Саймон позволил забрать лезвие из дрожащих пальцев и спрятать его в карман.
— Я не могу это сделать, — прошептал Саймон, чувствуя, что снова накапливаются слёзы, — а я очень старался, — он посмотрел в ласковые глаза любимого. — Просто хотел надеть пижаму и даже этого сделать не могу.
Только тогда Маркус заметил, что он все еще в джинсах. Затем взял руки Саймона в свои.
— Нет, Саймон, можешь. Посмотри, ты далеко продвинулся.
— Я не могу. Я не могу, — ответил он и помотал головой.
— А если я помогу? — Саймон лишь промолчал, начали капать слезы, и Маркус аккуратно стёр их рукавом. — Мы тебя переоденем, хорошо? — Саймон коротко кивнул; Маркус слегка сжал его руки для уверенности, встал, нашел пижамные штаны и принес ему.
Саймон медленно встал с кровати и потянулся к пуговице джинс. Руки перестали двигаться дальше.
— Чёрт, — всхлипнул он, — я чертовски жалок!
Тёплые руки Маркуса коснулись его плеч.
— Нет, ты не жалок. Если мы иногда не в порядке, значит, всё в порядке, — он провел ладонями вниз по рукам Саймона, пока они не оказались около ладоней любимого. — Можно?
Саймон убрал руки и кивнул. Он доверял Маркусу больше, чем кому-либо, и почему-то мысль о том, чтобы он снял с него джинсы, не испугала. Однако это не успокоило дрожание ног, не задержало слабый звук беспокойства, который сорвался с его губ, когда джинсы были сняты. Саймон схватил у Маркуса мягкие пижамные штаны и поспешно сунул в них ноги.
Он глубоко вздохнул, когда Маркус обнял его, нежно поглаживая спину.
— Ты хорошо справился, — успокоил он. — Ты в порядке. Я тебя люблю, очень-очень.
Саймон уткнулся лицом в плечо парня, пока слезы не утихли.
— Давай, — мягко сказал Маркус, — я тебя нарисую.
Саймон был слишком измотан, чтобы спорить, поэтому кивнул.
***
На четвёртой записи Хэнк еле успел занести голову над мусорным ведром, прежде чем потерять половину обеда. Он простонал и вытер рот рукавом. «Chicken Feed» был плохой идеей. Хэнк мельком взглянул на сына — диод постоянно горел красным. Он не мог представить, что происходило в его голове.
Смотреть взглядом родителя, как над Саймоном издевается маньяк, было в миллион раз хуже, чем другие дела с изнасилованиями, с которыми он работал. Он сжал кулаки в злобе. Саймон не был его ребёнком, но знать, что он друг Коннора, было достаточно. Он не мог вообразить, через сколько боли прошёл этот парень. По крайней мере, у него есть Маркус, и это хорошо. Хэнк знал, что сойдёт с ума, если какой-нибудь извращенец прикоснётся к Коннору.
Ещё один резкий крик привлёк его внимание к экрану. Хэнк отвёл взгляд, когда Фрэнсис закончил выцарапывать слово «шлюха» на спине Саймона. Он тут же потянулся вперёд и нажал кнопку паузы. К его удивлению и облегчению, Коннор не возражал; вместо этого он подавленно, тяжело вздохнул и уставился в пол.
Хэнк заметил слёзы, капающие на пол, когда Коннор начал плакать.
— Нам нужен перерыв, Кон, — тихо сказал Хэнк. — Тебе уж точно.
Не сопротивляясь, Коннор кивнул и встал, мелькнув красным диодом, затем открыл дверь и вышел.
***
Саймон посмотрел на картину в дальнем углу комнаты. Другим это могло показаться лишь бессмысленной абстракцией, но он знал, что это на самом деле. Он создал картину с Маркусом, занимаясь любовью. Для него это было счастливое, беззаботное время, когда он не был полностью разбит. Хотелось возвратиться назад.
— Не хочу сейчас позировать, — прошептал Саймон, чувствуя, как чувство стыда вымывает из него всё остальное. Он хотел бы встать так, чтобы быть предметом его великолепных картин. Вместо этого он полностью истощен и полон разочарования.
Маркус лишь мягко улыбнулся и положил руку на его щёку.
— Тебе и не надо, — он поцеловал Саймона в руку. — Подожди.
Затем он открыл маленькую кладовку, вынес несколько огромных чистых холстов и выбежал из студии. Вернулся Маркус с пышными, красиво оформленными подушками; он разложил их и слегка похлопал для удобства. Саймон неуверенно подошёл к нему.
— Чувствуй себя комфортно, — сказал он. — так, как хочешь. Остальное неважно.
Саймон мешкал, желая спрятаться под одеяло, которое Маркус положил ровно под лучи света.
— Неважно? — мягко спросил он.
— Делай что хочешь, — хмыкнул Маркус.
Саймон расслабился и нырнул в одеяла, свернувшись в кокон. В окружении одеял стало уютнее — появилось ощущение, будто на нём лежит Сумо. Он положил голову на одну из подушек.
Маркус встал на колени и убрал прядь волос с его лба.
— Люблю тебя, — сказал он и поцеловал его в руку.
— Я тебя тоже, — прошептал Саймон в ответ.
***
Коннор крупно дрожал. Крик Саймона стоял в его ушах. Хэнк ушёл на ещё один нужный перерыв, чтобы, без сомнений, выбежать в туалет и вытошнить то, что осталось в желудке. После несдержанного всплеска чувств Коннор был готов как никогда покончить с этим и добиться справедливости для Саймона.
Он был рад, что это воспоминание было мягче остальных. Согласно дате, это последняя неделя ноября — время, когда мели снежные бури.
Фрэнсис тащил голого Саймона на задний двор.
— Нет, пожалуйста, — молил Саймон, — не оставляй меня тут!
Коннор моргнул, отгоняя воспоминание об Аманде и саде Дзен.
— Ты должен выучить свой чёртов урок, — прорычал Фрэнсис, ударив его в лицо, — когда я говорю делать — ты делаешь!
— Прости, прости! Клянусь, я выполню всё, что ты скажешь, клянусь! Только не оставляй меня здесь! — Саймон всхлипывал и цеплялся за Фрэнсиса. Его пнули в грудь, и он сдавленно охнул; в интерфейсе появилось предупреждение.
Фрэнсис схватил его за руку, заставляя взвыть от боли.
— Хочешь помириться? Хочешь домой?
— Да! — задушенно ответил Саймон. — Я сделаю всё!
— Чудесно, — Фрэнсис завернул его руку за спину и толкнул в снег.
Коннор ожидал, что Фрэнсис снова начнёт его насиловать, и приготовился отвернуться, но вместо этого…
Раздался хруст и крик Саймона, который был громче и страшнее, чем в прошлые разы. Снег посинел от впитавшейся крови.
***
Маркус выглянул из-за холста, чтобы проверить Саймона. На самом деле он знал, что тот не сдвинулся со своего места, где заснул — прошло только десять минут. Заходящее солнце создало вокруг Саймона идеальное сияние и он казался ангелом, спустившимся с небес. Поэтому Маркус написал его таким. Мягкие оранжевые и светло-розовые тона окружали прекрасного Саймона.
Маркус запомнил момент, желая поделиться им с Саймоном, когда он проснётся. Он хотел, чтобы Саймон увидел, насколько он прекрасен, показать ему каждую секунду, когда был с ним. Это было самое умиротворенное его состояние, что он видел за столько времени. Что-то отозвалось в сердце острой болью, когда он подумал, что не сможет защитить Саймона от ужасов его разума. Он был таким чистым, таким самоотверженным — и этот человек всё же посмел сделать ему больно настолько, что нельзя ничего стереть. Саймону придётся жить с этой болью и грузом вечно.
Но у Маркуса была надежда. Он всегда будет рядом с ним. Он знал, что будут хорошие дни, плохие и те, что между ними. Маркус был готов к этому. Он будет рядом с Саймоном до конца его жизни… До конца своей жизни.
Маркус прервал нить мыслей. «До конца моей жизни?» Он посмотрел на своего ангела, спящего посреди студии. Внезапное чувство выплыло на поверхность. То, что было сильнее, чем любовь, но он не знал, как это назвать. Затем из этого чувства пробился тихий голос: «Я хочу провести с ним остаток своей жизни».
[Сообщение, Коннор Андерсон]
Коннор: Готово. В тюрьме будет сидеть долго.
Маркус: Спасибо.
Он облегченно вздохнул, и слёзы показались в его глазах.
— Маркус? — Саймон проснулся, увидел это и вскочил из-под одеяла, тут же побежав к Маркусу. — Ты в порядке?
— Да, — Маркус крепко обнял его, и почувствовал то же сильное объятие. — Всё закончилось, Саймон, — он взял в ладони лицо любимого. — Всё позади. Он в тюрьме.
Саймон не мог остановить нежданные слезы.
— Всё закончилось? — прошептал он. Он почувствовал, как сердце Маркуса затикало в его груди, как его затопил прилив чувств. Маркус кивнул и ярко улыбнулся. Саймон решил отпустить эмоции и открыто, громко всхлипнул. Он был свободен. Наконец по-настоящему свободен. Фрэнсис больше не сделает больно. Саймон так сильно хотел сказать хоть что-то в тот момент. Хотел сказать Маркусу, как сильно его любит. Он хотел сказать своим друзьям, что тоже любит их, поблагодарить их за то, что они в нём не разочаровались, заставили его жить, пришли на помощь. Но Саймон ничего не сказал — он знал, что сейчас слова могут подождать. Прямо сейчас ему нужно просто чувствовать. Ему нужно разрешить себе чувствовать. Так что сейчас он позволил Маркусу обнять его и поделиться своими эмоциями.
