Семья начинается...

- Николай Васильевич, - тянет однажды Гуро за завтраком, отложив недочитанную газету и с укоризной оглядывая Николая - тот непричесан, одет кое-как, и за столом сидит с пером и бумагой, напряженно выводя строчку за строчкой и изредка запихивая в рот кусочек тоста с маслом, который Яков ему заботливо соорудил. - Дорогой мой, - продолжает Яков, наблюдая за этим безобразием с поистине бесовским терпением. - Если вы ещё раз явитесь к завтраку в таком виде, я вас прямо на обеденном столе и отлюблю, всё равно вы в большей степени раздеты, чем одеты. - Я-яков П-петрович! - Коленька от возмущения давится хлебом, вскидываясь и чудом - маленьким яшиным чудом - не сажая на бумагу огромную кляксу. - Ну а что, дорогой мой? - Гуро чинно попивает кофе, раздумывая над уместностью сейчас винограда. - Просили бы уж завтрак в постель, я бы вам организовал. - В постели писать неудобно, - смущенно признается Николенька, отчаянно заалев щеками и кончиками ушей. - Простите, Яков Петрович, мысль просто… Вдохновение. - Да бог с вами, голубчик, не переживайте, - Гуро подцепляет когтями крупную красную виноградину и через стол протягивает Коленьке - тот в ответ смотрит пытливо, словно убеждаясь, что бес снова со скуки игру затеял, а после принимает угощение, скользнув языком по опасно острым когтям. Яков только не щурится от удовольствия, наблюдая. - Я с вами, впрочем, о другом хотел поговорить, - следующую виноградину бес съедает сам и отставляет чашку с недопитым кофе в сторону. Просит душа чего-то, а чего - никак угадать не удается. Новый год, впрочем, на носу, вот уж где раздолье. - Как вы смотрите на то, яхонтовый мой, чтобы Виктор мой непутёвый на Новый год нас навестил? - А с чего я должен дурно на это смотреть? - подозрительно хмурится Николай. - Я Виктору очень рад, Яков Петрович, вы же знаете. Тем более, что это на Рождество я к Александру Сергеевичу приглашён… в тысячный раз спрашиваю - не хотите со мной? Яков выразительно кривится, и Коленька продолжает: - Ладно, Яков Петрович, как знаете… Так вот, а Новый год с вами встретим… Конечно я рад буду, если Виктор Яковлевич приедет. - “Яковлевич”, - тихонько, весело фыркает Гуро. - Только он не один приедет яхонтовый, так что ты уж особо не смущайся, ты же его знаешь. - Неужто Хома Алексеевич согласился на такую авантюру? - Коля забывает и про завтрак, и про роман, неверяще улыбаясь Якову и безмолвно требуя подтверждения своей догадки. С Виком он поддерживал переписку с момента отъезда того из столицы, и бесёнок часто и с удовольствием - и иногда на коленькин взгляд излишне подробно - делился деталями своих приключений, в том числе и на романтическом фронте. Так что Николай был в курсе непростых, но зачастую весьма забавных, особенно в описаниях Виктора, отношений экзорциста и беса-полукровки. Затащить Хому Алексеевича на празднование Нового Года к Якову Гуро - это настоящая победа. Поэтому-то Коля не слишком-то верит в такую возможность, даже Якову пари предлагает - под каким предлогом экзорцист откажется, на что Яков, со свойственной ему дальновидностью, Коленьку убедил, что Бруту предлоги ни к чему - коли не захочет, так просто не явится, никто ему не указ. Однако ж Брут даже раньше Виктора приезжает, строго как и обещал - за два дня до Нового Года. С Яковом здоровается сдержанно-дружелюбно, ни капли не удивившись тому, что Виктора пока не наблюдается. А Коля едва силы находит дождаться, пока Хома в гостевой комнате обустроится да выйдет в гостиную, вина выпить и перед жарко растопленным камином погреться. Брут - бесконечный кладезь историй, в основном, мистических и жутких, Коля всегда слушает его рассказы затаив дыхание, чтобы потом черпать в них вдохновение и идеи, которые обывателю покажутся совершенно фантастическими. Рассказчик из Брута не ахти какой, видно, что он не большой любитель о своих путешествиях распространяться, но для Коли он всегда исключение делает, и даже дает в руки трофеи - полюбоваться. Например, фолиант тяжелый, обтянутый кожей - Коля спрашивать не стал, чьей, а Гуро хмыкнул уважительно, глянув на книгу. Впрочем, бес не упустил возможности небрежно обронить, мол, читал, читал, преинтереснейшее исследование. Коля только глянул на него укоризненно, а Брут, попривыкший, видно, к бесовским натурам и вовсе мимо ушей пропустил. Виктор лишь к следующему вечеру приезжает - порывисто обнимает Гоголя, вышедшего встречать, многословно здоровается, сбиваясь с испанской речи на русскую, тут же рассказывает, что последний николенькин сборник читал - понравилось, и что устал безмерно - день тяжелый выдался, и что папенька, конечно, встречать не соизволил - ну кто бы сомневался. Коля, привыкший давно к виковой многословности, проводит его в гостиную на первом этаже, пока нечисть споро разбирает многочисленный багаж. В гостиной Яша с Хомой обсуждают дела каких-то давно минувших на колин взгляд дней, а Венька, обожающий экзорциста, так редко заглядывающего в гости, лежит у Хомы в ногах, иногда получая от того какую-нибудь вкусность. - Красота да и только, - доверительно сообщает Виктор улыбнувшемуся Николаю, оглядев эту идиллию. - Бес, Светлый и лесной дух, ну как же у папеньки бывает весело. Не то что у маменьки, - добавляет с тяжким демонстративным вздохом, проходя по комнате к столу с вином. Коля понимающе хмыкает и устраивается на диване рядом с Яковом, смутившись немного, когда тот ни капли не стесняясь гостей, за талию его обнимает и зарывается вдруг носом в волосы, словно неделю не виделись. - А ты что, решился-таки свою дражайшую маменьку навестить? - насмешливо тянет Яков, не поворачиваясь к сыну, выбирающему как раз между мадейрой и коньяком. - И как там ведьма? Коля за Брутом наблюдает - тот смотрит на Виктора задумчиво, с легким интересом, ожидая ответа, и с едва заметной неопытному глазу нежностью. А Коля эти оттенки в его взгляде уж научился различать, так что любуется чужой тщательно скрываемой от всех глаз любовью. - Да как обычно, папенька, что вы, не знаете? Придушила в объятьях, помадой измазала, подарила очередную безделушку… Коля оборачивается, чтобы взглянуть на то, как Виктор демонстрирует перстень с крупным черным камнем. - Ну хоть его не проиграй, - со смешком напутствует Яков, едва глянув на украшение. - Про вас, папенька, тоже справлялась, - сообщает Вик, наполнив наконец-то бокал, и подойдя к компании. - Паршивцем величала и чёртом рогатым… - Ничего нового, - соглашается Гуро, а Коля невольно плечами передергивает, надеясь только, что о нём Марисса не справлялась. Но если и так, то эту деталь Виктор упускает, продолжая: - Ну и о внуках, конечно, заговорила, куда ж без этого. Даже невесту мне присмотрела. Снова. - Как обычно? - Яков весело скалится. - Как обычно, - признает Вик. - Голую, рыжую, и ведьму. Такую, знаешь, как она любит, - Виктор руками в воздухе очерчивает весьма пикантный силуэт, почти вгоняя Гоголя в краску и при этом определенно стрельнув глазками на экзорциста. С Брута в этот момент можно писать эпическое полотно о Великой инквизиции, так у него взгляд темнеет и лицо суровеет. - А ты что? - осторожно уточняет Николай, всерьез начиная беспокоиться, что мелкая нечисть, прислуживающая бесу, расползется в ужасе подальше от разъяренного Светлого. - Ну а что я? - Виктор закатывает глаза, сделав большой глоток из бокала. - Сказал, что в ближайшие три сотни лет не готов буду даже к мыслям о женитьбе и сбежал. Как обычно. - Ты бы подарков от неё поменьше принимал, - со знанием дела советует Гуро. - У этой ведьмы что угодно может быть на уме. - Да я проверил, - отмахивается Виктор и бесцеремонно плюхается на диван рядом с Брутом, повернувшись к нему и обворожительно заулыбавшись. - Добрый вечер, Хома Алексеевич. Как добрались? - Прекрасно, благодарю, - чинно откликается экзорцист, с деланым равнодушием глядя на улыбающегося Виктора, откровенно подставляющего поцелую губы. Этот Новый Год Коленьке запомнился многим. Яков гостей нимало не смущался, делая это так заразительно, что и Коля вскоре перестал, и даже не краснел и не упирался уже, когда Яша к себе его тянул для поцелуя, или волосы нежно поправлял, а то и вовсе ласково прикусывал за шею, как больше всего любит, оставляя на коже след. Виктор всё Бруту глазки строил и можно было бы подумать, что и нет между ними никаких настоящих отношений, так умело и ловко Хома его игнорировал. Но Коленька из писем многое знал, да и парочку эту не раз и не два в комнатах заставал милующимися. Время быстро пролетело, хорошо, празднично, жаль было, когда гостям время пришло разъезжаться - и как Брут не упирался, Виктор его всё-таки в свой экипаж затащил, галантно пообещав подвезти до нужного места. - Ей-богу, они самая чуднАя пара из всех, что я видел, - признается Николай, когда в дом возвращаются, проводив гостей. - Но и замечательная. Так ты, Яш, не передумал, не хочешь со мной к Пушкину сходить? Я думаю, весело будет. - Дорогой мой, - Яков зарывается привычной лаской в колины волосы, притягивая к себе за затылок и в глаза заглядывая - глаза у Гуро черные, затягивающие и весельем искрятся. - Будто вы не знаете, что Пушкин ваш меня недолюбливает. - Ну так то потому, что он вас чёртом во плоти считает, - веселится Николай. - Ну, как знаете, Яков Петрович. Домой тогда сегодня не ждите. Хорошо Коленька Якова выучил - тот сразу щурится наигранно сердито, морок сбрасывает, демонстрируя рога тяжелые, да когти острые, Колю за подбородок ласково трогает, поцокав: - Ну уж нет, яхонтовый. Уж лучше я с вами отправлюсь.