Уличный принц

Молчание длилось пятую минуту. Гермиона всё ещё стояла в дверях, привычно обнимая себя руками. Малфой расположился у кресла, не приглашая, не говоря ни слова. Безучастно рассматривал скейтборды, будто они — пустое место. Косолап терся о его ноги, но сегодня хозяин не обращал на него никакого внимания. Казалось, Малфой просто не решался быть собой. Расслабиться до того Принца, каким был в прошлый раз. А Гермиона не чувствовала себя способной сделать первый шаг. — Ну, можем уже ехать или ещё постоишь? — едкий голос неприятно царапнул слух. Гермиона бессознательно отступила на шаг, и на губах Малфоя проступила усмешка. — Я… — слова застряли в горле, а краска прилила к щекам. — Могу я войти? Равнодушное пожатие плечами послужило ответом. — Попробуй. Гермиона сглотнула. Малфой совершенно не помогал ей. И уж если оказались они здесь исключительно по её инициативе, ей и правда нужно было делать хоть что-то самой. Заставив себя совершить пару шагов вперёд, она присела на корточки и позвала кота. Пока что тот был единственным её связующим звеном с этим местом. Косолап подошёл охотно, мяукнул, подставил спину под ладонь, и в следующий миг оказался на руках у Гермионы, как неприступная стена между ней и неразговорчивым собеседником. — Милейший кот, — Гермиона сделала ещё один шаг вперёд, встала по другую сторону кресла. — Продажный, — отозвался Малфой, не взглянув на неё. — Стоило здесь кому-то появиться — он уже стелется. Он, вероятно, и сам не понял, что выдал одну важную деталь — до Гермионы здесь не было никого. Впрочем, она не знала, что делать с полученной информацией. — Почему ты держишь это в тайне? — она кивком указала на стену, увешанную скейтами. — Здесь же нет ничего такого, что стоило бы скрывать от друзей. Малфой скривился, словно попробовал лимон. — Соглашаясь исполнить твоё желание, я не подписывался на сеанс психологии. Было б мне интересно подобное, я бы посещал лекции мадам Трелони. Он обошёл кресло и медленно опустился в него, завёл ногу за ногу. Ей присесть он не предложил, но Гермиона решила действовать напористее. Подойдя к дивану, она подвинула гитару и села на освободившееся место. Косолап всё ещё жался к ней, делясь приятными вибрациями от своего урчания. Малфой молчал, только нервно подёргивал носком лакированной туфли. Напряжение становилось всё ощутимее. — Не нужно быть таким отстранённым, — снова начала Гермиона. — Ты пытаешься показать, что тебя совершенно не волнует это место. Но на самом деле оно значит для тебя очень много, я это понимаю. — Если твоей целью было меня разговорить, лучше сразу уехать, — в голосе Малфоя прозвучало раздражение. Он всё так же сидел к ней спиной, словно старался забыть о её присутствии. Гермиона понимала, что ей не рады, понимала, какой жалкой и нелепой она выглядит в своих попытках найти точки соприкосновения, и больше всего хотелось уехать из этого места. Тем более, ей это предложили уже дважды. Упрямо сжав губы, она решила подождать третьего раза. — Не хочешь говорить — сыграй, — предложила она, опуская ладонь на гриф гитары. Рельеф струн приятно коснулся пальцев. — Я джинн, исполняющий только одно желание, — буркнул Малфой. — И не собираюсь тебя развлекать. Хочешь доказать, что можешь управлять мной? Не можешь. То, что ты знаешь — в это всё равно никто не поверит. И ты не сможешь шантажировать меня постоянно. То, что я привёз тебя сюда — одолжение, не более. И всё же, он боялся разглашения, пару часов назад он продемонстрировал это наглядно — лопатки, встретившиеся со стеной, до сих пор противно ныли. — Я не собираюсь выдавать тебя, — ответила Гермиона. — И никогда не собиралась. И шантажировать тебя я даже не думала. — Тогда что это? — Малфой наконец повернул к ней лицо. Враждебность, настороженность — он всё ещё не верил ей. — Если ты не думала меня шантажировать, почему назначила цену? Что планировала здесь найти? Может, украсть что-то? Или подкинуть? Подставить меня? Его слова придавили к дивану тяжёлым грузом. Неужели он действительно так сильно не доверял ей? Не доверял никому? Малфоя стало жаль. Он показался как никогда уязвимым, а его надменный тон увиделся не чем иным, как попыткой спрятать себя настоящего поглубже, где никто не найдёт и не предаст. Показать, что в мире существует не только подлость и предательство — это Гермиона решила сделать незамедлительно. Аккуратно ссадив с колен кота, она как можно бережнее взяла в руки гитару и подошла с ней к креслу. — Я просто хочу снова услышать, как оживает музыка у тебя под пальцами. Пожалуйста. Она знала, что Малфой некоторое время обучался в музыкальной школе. Причем играл он как на фортепиано, так и на скрипке. И делал это во время университетских празднеств, когда декан Макгонагалл просила об этом. А просила она об этом довольно часто, и всем нравилась его игра, даже тем, кто недолюбливал Малфоя как человека. Но никто, абсолютно никто и никогда не видел в его руках гитары. Знал ли хоть кто-то об этом его умении? Знала ли об этом хотя бы его семья? — Вот только не говори, что тебе понравилось моё бренчание. Малфой, хоть и поворчал для приличия, гитару всё же взял. Подцепил пару струн, всколыхнув напряжённый воздух, словно разрядив его подобно раскату грома. Гермиона ждала, не двигаясь с места. Ничего не отвечая, позволяя Малфою самому принимать решение. Играть или не играть. Он выбрал первое. Пальцы уверенно обхватили гриф, и вместе с тем лицо немного прояснилось. Брови разгладились, скулы расслабились. Мелодия потекла живым потоком. Гермиона не знала её, но печаль, которая звучала в каждом аккорде, заставила сердце болезненно сжаться. Не отдавая себе отчёта, Гермиона опустилась прямо на пол и, прижав ноги к груди, положила на них голову. Драко играл долго, мелодии сменяли одна другую — грустная, веселая, чувственная. Общее между ними было одно — страсть, с которой пальцы касались струн. Малфой раскрывался на глазах. Гермиона более не сомневалась: этот он — настоящий. В какой-то миг мелодия прекратилась, и на затылок Гермионы опустилась ладонь. — Я играю так ужасно, что ты каждый раз засыпаешь? Голос его был мягким, без привычной язвительной нотки. Приятным. Гермиона подняла голову, и Малфой, не ожидавший того, резко одернул руку. — Я не спала, — сказала она, делая вид, что ничего не заметила. — Просто слушала. Это… Очень нежно и прекрасно. — Просто ноты. — Небрежность и холодность вернулись в голос Малфоя, маска снова наползла на лицо. Гитара с колен перекочевала на пол, снова начала сгущаться давящая тишина. — Ты отлично справляешься с «просто нотами». Гермиона подумала, что неплохо было бы уже подняться, вернуться на диван, но неловкость не давала сделать лишнего движения, а потому она осталась сидеть. Так близко, как никогда прежде. — Годы практики, не более. Малфой встал, прошёл к холодильнику, стукнул банками. Снова, как в прошлый раз, к Гермионе протянулась рука. — Возьмёшь? Ах, ну да, я забыл, там же красители и анализаторы! Гермиона не смогла сдержать смешок. — Ароматизаторы, — поправила она, беря колу. Малфой улыбнулся. — Смотрите, Гермиона Грейнджер умеет смеяться! — беззлобно воскликнул он и опустился на пол рядом, протянув свои длинные ноги в сторону дивана. — А Драко Малфой умеет улыбаться! — поддержала его Гермиона. Малфой вмиг посерьёзнел. — Я улыбаюсь. Довольно часто, — возразил он. — Без обид, но обычно твоя улыбка напоминает оскал. Улыбка вернулась на лицо Малфоя, даже более широкая, чем прежде. — Без обид, — согласился он и вскрыл баночку. — Так что — не такое уж гадкое пойло, правда? — Я предпочитаю не думать о составе, — ответила Гермиона, делая глоток. — Я правда не замышляла тебя шантажировать. — Почему-то казалось, что именно сейчас Малфой наконец прислушается и, возможно, даже поверит. — Просто я хотела убедиться, что Принц — не плод фантазии, не просто образ, а нечто реальное. — И как — убедилась? — голубые глаза внимательно наблюдали, и неизвестно, сколько бы продолжалась эта пытка, если бы Косолап не подлез под руку хозяина, требуя внимания. — Да, — Гермиона кивнула, расслабившись, что Малфой перестал за ней наблюдать. — Убедилась. Ты вовсе не плохой человек. — А я казался плохим? — удивления не было, скорее заинтересованность. — Казался, — согласилась Гермиона. — Только не понимаю, зачем тебе это. — Я не плохой. — Малфой приласкал кота, воспользовавшись поводом спрятать взгляд. Гермиона понимала его попытку скрыться. Признавать себя настоящего всегда непросто. — Почему ты поступаешь так? — рискнула она задать вопрос. — Почему пытаешься казаться хуже, чем ты есть? — Не хуже — идеальнее, — Малфой пригубил колу, и снова почесал кота за ухом. — Идеальность в грубости? Может и не следовало об этом говорить, но Гермиона уже не могла остановиться. Ей казалось, что сейчас самая лучшая возможность узнать Малфоя получше, пока он не передумал и снова не закрылся в своей ракушке. — Я такой, какой есть, ладно? — ответил он чуть грубее, чем Гермиона ожидала. — Если ты пытаешься доказать, что задирать других плохо, я не стану. Больше ни слова не скажу ни одному твоему дружку, сойдёт? Гермиона нахмурилась. Он задумал торговаться. Снова бежал от разговора, предлагая альтернативу. — Дело не в друзьях, — отрезала она. — А в том, какой ты с собой. Скейт, гитара — это здорово. Я просто не понимаю, почему тебе непременно нужно скрываться. Что плохого в том, чтобы быть тем, кто ты есть? Жить своими интересами. Неужели образ циничного яппи — это то, чем можно гордиться? Её слова вызвали совершенно неожиданный эффект: Малфой вскочил на ноги, как ошпаренный, Косолап едва успел соскочить с его колен. На лице снова была неприступная холодная маска, и взгляд, бесконечно безразличный, так и окатил ледяной водой. — Время вышло, Грейнджер, — отчеканил Малфой, направляясь к дверям. У входа задержался, подсыпал коту корма и снова поторопил: — Пошли. Гермиона не стала спорить. Она всколыхнула что-то болезненное, от чего створки ракушки снова захлопнулись, скрывая Принца куда-то очень глубоко. Снова Малфой. Только он. По пути назад Гермиона уже не слушала, о чём говорилось в видео. Она была абсолютно разбита, хотелось плакать и почему-то кричать. Громко. Будто она имела на то право. Не имела. Малфой напомнил ей это на парковке, когда отдавал телефон. Велел больше никогда с ним не заговаривать. Гермиона ушла молча. Она не стала обещать, но понимала, что совершенно беспомощна. Если он не захочет сам, разговор в любом случае больше не сможет состояться. *** Трибуны скандировали названия команд. Сразу обеих и очень громко. Гермиона, сидя между Луной и Джинни, недовольно поморщилась. Она в принципе не видела особого смысла в спортивных играх, а когда они сопровождались хаосом, то и вовсе ощущала непреодолимое желание сбежать. И всякий раз оставалась, потому что поддержать друзей было её священным долгом. Но сегодня она смотрела не на Гарри и Рона, разминающихся на поле. Взгляд её был прикован к фигуре в зелёном, с чёрным номером «16» на спине. Она не пересекалась с Малфоем два дня, а в тот единственный миг нынешним утром, когда они оказались в одном коридоре, каждый сделал вид, что не заметил другого. Так было проще: показать, что случившееся не задевает. И только теперь, когда Малфой не мог её видеть, Гермиона смотрела на него в открытую. Джинни щебетала что-то о новой роли Гарри, о том, какие надежды она на него возлагает, на что Лаванда, сидящая слева, заметила, что Джинни полагается больше говорить о родном брате. В ответ на подобное замечание та зарделась, проговорила что-то невразумительное в своё оправдание и защебетала с новой силой. Луна же в который раз заверила Невилла, что нынешним вечером «Змеи» испытают поражение. Все эти детали Гермиона отметила мимоходом, кажется, даже ответила что-то вроде того, что верит в Гарри, но глаза её ни на миг не сменили мишени, и где-то в глубине души она осознала, что не сможет болеть только за одну команду. Её мнение об этом укрепилось во время самой игры, когда вместо того, чтобы радоваться попаданию по воротам соперника, она облегчённо выдыхала, когда «Грифоны» промазывали. Из всех просмотренных игр эта показалась Гермионе самой динамичной и напряжённой. Поначалу «Змеи» вели, как происходило всегда, и Невилл расстроился, что и в этом сезоне победа будет за ними, но затем мадам Хук, неизменный тренер команды вот уже девять лет, ввела в игру Гарри. В тот миг ситуация круто переменилась. Старания не были напрасными, Гарри действовал очень умело, так что Малфой дважды не сумел его остановить. Правда, один раз вратарь всё же защитил ворота, зато во время второго броска, когда мяч влетел в правый верхний угол, трибуны взорвались просто оглушительным рёвом. Много сезонов подряд «Грифоны» пасли задних, и именно этот бросок, сделанный Гарри на последних минутах, наконец переломил исход игры. Все сходили с ума и счастливо обнимались, Джинни даже сбежала по ступенькам и заключила Гарри в объятья, Невилл принялся горланить наспех сочиненную кричалку, а Гермиона же видела только Малфоя. Растерянного, с опущенными плечами, нервно оглядывающегося по сторонам. Первая игра, в которой «Змеи» проиграли. Первая игра, в которой проиграл лично он. Раз уж всё равно спускалась поздравить друзей, Гермиона подумала, что будет неплохо нарушить молчание и поддержать Малфоя хотя бы словами, что играл он достойно. Она знала, что это слабое утешение, но, многократно ободряя друзей при поражении, поняла: компания — это лучшее, что можно предложить в подобный момент. Хотя бы секундное взаимодействие, короткая фраза — ничего того, из-за чего капитан «Змей» мог рассердиться. Однако, оказавшись на поле, Гермиона с удивлением обнаружила, что Малфоя нигде нет. Крэбб и Гойл со всей прочей командой всё ещё выражали негодование возле левых ворот, а вот капитан как в воду канул. — Ты что там стоишь? Иди к нам! — позвал Гарри, и Гермиона, натужно улыбнувшись, подбежала поздравить его с победой. — Вы это сделали! Невероятно! Гермиона и сама ощущала, что слова звучат фальшиво. Взгляд всё ещё бегал по стадиону позади Гарри, но она смогла разглядеть только счастливых болельщиков. Луну с Невиллом, выражающих признательность капитану «Золотых Грифонов», вратарю Оливеру Вуду, Симуса, трясущего руку Дину, Чжоу Чанг, старшекурсницу, вешающуюся на шею своему парню, Седрику Диггори, довольно опытному полузащитнику. Всех их Гермиона знала, но не они занимали её сейчас. — Так что — ты с нами? — голос Рона вывел её из задумчивости, Гермиона заставила себя прекратить поиски и обернулась на голос друга. — С вами? — переспросила она, пропустившая мимо ушей обсуждения последних минут. — В Хогсмид, — прояснил Гарри. — Хотим отпраздновать. Ты как? Хогсмид был их излюбленным местом с самых первых дней учёбы. Небольшая уютная деревушка в десяти минутах езды пестрела магазинами и кафешками, в одной из которых они любили проводить время в выходные. Можно было сразу догадаться, что товарищи решат отправиться туда и сегодня. — С вами, конечно, — Гермиона улыбнулась, вынуждая себя забыть о том, кого хотела отыскать. Он ушёл, её поддержка оказалась не нужна, это и к лучшему. Сам порыв казался теперь несколько неуместным. Малфою не нужна была поддержка, не нужна была компания, тем более её. Провожая друзей до конца поля, Гермиона думала о том, что всё сложилось именно так, как должно. — До сих пор не могу поверить, что у нас получилось! Хорёк чуть челюсть не уронил! — Рон, преисполненный счастьем, заключил Лаванду в крепкие объятья, но та поспешила вывернуться — разило от победителей нешуточно. — Жаль только родители не смогли выбраться… — Кстати, Гарри, я видела твою маму на трибунах! — вспомнила Джинни. Гарри кивнул. — Да, я знаю. Она сказала, что не будет подходить, всё равно завтра увидимся. Так что сегодня я только ваш. Он свернул к раздевалкам, и Рон поспешил за ним. Джинни и Лаванда ещё раз десять крикнули им вслед, что ожидают скорейшего возвращения. Гермиона же, намереваясь продвинуться ближе к выходу, неожиданно застыла. На противоположной стороне стадиона, в тоннеле, ведущем в раздевалку «Змей» она заметила две фигуры. Узнать их труда не составило: платиновые волосы были отличительной чёртой капитана команды и, соответственно, его отца. Люциуса Малфоя рассмотреть с подобного расстояния было трудно, но Гермиона не единожды видела этого человека на обложках журналов в рубриках о бизнесе, успешности и богатстве. Серые глаза, длинный прямой нос, густые брови и тонкие губы — Драко мало походил на него. Тёмные тона, каким отдавали предпочтение и отец, и сын, на Люциусе приобретали оттенок мрачности и властности. Вокруг все продолжали поздравлять друг друга и радоваться, даже проигравшие уже несколько отошли от поражения и вели расслабленные беседы, а в тоннеле, по всей видимости, разговор имел куда более жёсткий и негативный характер. Люциус, как Гермиона успела понять, отчитывал Драко. За поражение? Она хотела подойти ближе, надеясь, что её присутствие немного разрядит обстановку, но Джинни не вовремя подхватила под локоть и потащила прочь. В тот самый миг рука Люциуса взметнулась, как для удара, но Гермиона не смогла разглядеть, последовал ли он — её поглотила толпа.