Уличный принц

Утро встретило Гермиону гадким чувством, что что-то не так. На уровне подсознания, не более, она ощутила себя расстроенной и разбитой. Однако, открыв глаза, тотчас всё ясно вспомнила и поняла. Крэбб и Гойл. Малфой. Пережитый страх. Теперь страха не было, рассвет прогнал его. Вчерашняя ситуация увиделась в новом свете. Во-первых, Малфой получил амнистию. Оглядываясь назад, Гермиона осознала, что он не стал бы пугать её. Зачем? Чтобы спасти, подобно благородному принцу из сказки? Вот только какой смысл, если она же первая набивалась на встречу с ним? Или он решил запугать, а потом передумал? Эта версия и вовсе казалась абсурдной. Зная Крэбба и Гойла, в общем-то беззлобных, но часто совершающих необдуманные глупые поступки — подобная «шутка» была полностью в их духе. По крайней мере, в этом себя хотелось убедить. Чтобы не шарахаться от каждой тени, не бояться банально прийти на лекции. Поёрзав на заднем сидении авто, Гермиона наконец приподняла голову и огляделась. То, что Малфоя в машине не было, новостью для неё не стало: она ощутила это, ещё толком не проснувшись, не открыв глаз — абсолютную тишину и покой. Но, приняв сидячее положение, Гермиона смогла убедиться ещё и в том, что снаружи он её также не ждал. Вокруг был лишь тихий, только начавший пробуждаться лес. Спокойный и безлюдный. Хогсмид приветливо поблескивал куполом церкви далеко внизу, а в воздухе витал аромат свежести и… Сыра? Гермиона повела носом, с каждой секундой укрепляясь в своём ощущении. Глаза нашли источник запаха быстро. На водительском сидении обнаружился бумажный пакет с выведенной на нём маркером соблазнительной надписью «Съешь меня». Уговаривать дважды не пришлось, желудок был уже более десяти часов пуст, так что, принявшая приглашение, Гермиона очень скоро разжилась сэндвичем с сыром, несколько отсыревшим, но на вид несказанно аппетитным, и большим зелёным яблоком. Малфой всё не появлялся, а оставленные запасы, между тем, иссякли. Закутавшись в плед посильнее, Гермиона покинула тёплый салон и направилась на разведку. Мобильник разрядился, так что узнать точное время не вышло. Предположительно, было около пяти. Лес вокруг всё больше оживал. На деревьях закопошились птицы, под первые солнечные лучи выползли клопы, и последние в этом году мухи одна за другой пронеслись у самого носа. Было слышно далеко вокруг, так что первые смутно знакомые звуки безошибочно задали направление. Малфой обнаружился на скалистой полянке, где валуны мирно соседствовали с густой и сочной травой. Гермиона застыла в отдалении, боясь спугнуть, потому что перед ней находился не привычный идеальный мальчик, а свободолюбивый скейтер. В чёрных джинсах, зелёном свитшоте и зелёной же бейсболке, Малфой мало походил на прежнюю версию себя. В плавных движениях легко угадывался Уличный принц, и Гермиона впервые видела его лицо в момент, когда он исполнял тот или иной трюк. Страсть, увлеченность и радость — Драко Малфой, наследник Люциуса Малфоя, никогда не был таким воодушевлённым и счастливым. Он не сразу заметил её, а как заметил, тотчас спрыгнул со скейтборда. Не потому, что она была нежеланным свидетелем, просто важнее представления было другое. — Ты как? Порядок? — Он выглядел действительно обеспокоенным, приближаясь к ней, потому Гермиона поспешила заверить, что всё хорошо, и поблагодарила за завтрак. — Это планировалось, как ужин. Думал свозить тебя сюда, показать место, где я иногда тренируюсь. Если тебе интересно, конечно. Выглядел Малфой при этом непривычно неуверенно и даже робко, и Гермиона сердцем ощутила, как ему непросто говорить с ней, раскрываться, делиться сокровенным. И всё же он хотел это сделать, что не могло не радовать. — Интересно. — Гермиона кивнула, предлагая вернуться в центр полянки, но прежде чем сделать это, Малфой повторил вопрос, точно ли с ней всё нормально. — Они хорошие парни, — сказал он, имея в виду свою неизменную свиту. — Просто иногда ведут себя, как оболдуи. Блейз подготовил пиво. Праздновать победу — наша традиция. Но, так как праздновать было нечего, подозреваю, что они просто нажрались где-то за углом. А там уж и понесло. Идиоты, конечно, но беззлобные, поверь. — Как ты можешь знать наверняка? — Гермиона сильнее укуталась в плед. Образы вчерашнего дня невовремя восстали перед глазами, вызвав лёгкую дрожь. — Знаю. — Малфой пожал плечами. — Мы росли вместе, так что я прекрасно знаю, на что они способны. — А они? — Гермиона перевела взгляд на белый скейт, лежащий в траве. — Вы же знакомы с детства — знают они, на что ты способен? Малфой проследил за её взглядом, секунду поколебался и выдохнул: — Они не навредили бы, я уверен. Гермиона кивнула. Не было смысла спорить, ведь совсем недавно она пришла к такому же выводу. И всё же было кое-что, оставшееся за кадром, но как никогда очевидное. Никто — даже Крэбб с Гойлом — не знали о секретном увлечении Малфоя. Только она. — Я поняла! — Гермиона вскинула голову, встречаясь взглядом с собеседником. — Я — единственная, кто знает твою тайну, и ты привёз меня в это место, чтобы укокошить и закопать где-то среди скал! Я права? Она рассмеялась, и Малфой улыбнулся в ответ. — Зачем столько хлопот? У моей семьи вполне хватит финансов заказать киллера. — И ты закажешь? Он подхватил с земли скейтборд, установил на каменном участке. — Нет. — И оттолкнулся. Весь последующий час Гермиона наблюдала нечто невероятно важное. Интересуясь ботаникой, она могла часами смотреть за тем, как медленно, лепесток за лепестком, раскрывается бутон на рассвете. И сейчас она видела ровно то же самое. Медленное, но верное раскрытие Драко Малфоя, Уличного принца. Он выделывал на доске невероятные финты, а Гермиона смотрела больше не на ноги, а на сосредоточенное, одухотворенное лицо, и думала, что свобода Малфою, без сомнения, к лицу. — Ещё не надоел? — Он подогнал скейт к скале, на которой Гермиона всё это время сидела, и устроился рядом. Взмокший, разгоряченный, с самым блаженным выражением лица, каким только можно было представить. — Нет, нисколько, — ответила Гермиона честно. — Ты все выходные проводишь здесь? — Когда как. — Малфой лёг на камень спиной и, всё ещё шумно дыша, уставился в небо. — Почему ты не осталась с друзьями? Вопрос застал врасплох. Гермиона и не думала, что они будут вспоминать об учёбе или об окружении, и не знала, что и сказать. — Тебе я была нужна больше, — наконец ответила она. Малфой прищурился и приподнялся на локте. — Жалость? Да, Грейнджер? Она мотнула головой, мысленно подбирая слова. — Вовсе нет. Просто я и так была с друзьями каждый раз после игры. Проигравшими они нуждались в компании. И я составляла её весь прошлый год. А уж победу они могут отпраздновать и без меня. — Я же говорю: жалость, — фыркнул Малфой и снова опустился на камень, прикрылся рукой от солнца. — Я не нуждаюсь, Грейнджер. Не маленький, умею проигрывать. Умеет ли? Судя по сваре с отцом, проигрывать Малфоям строго запрещено. — Снова повторяю: это не жалость. Просто мне комфортнее быть там, где я нужнее. — А кто сказал, что ты нужна здесь? Слова ударили плетью, заставив сердце болезненно сжаться. — Вчера мне так показалось, — ответила Гермиона, отворачиваясь. Лишь бы не заплакать — единственные мысли, способные в тот момент удержаться в голове. — О, подожди, я понял! Уизел травил меня за поражение, и ты решила, что меня нужно утешать? Гермиона спиной ощущала, как Малфой смотрит на неё, но оборачиваться не собиралась. — Разочарую: не нужно. Исход игры меня не побеспокоил. Как и слова твоего дружка. Наоборот, это честно по отношению к его семье: если у сына мозгов ноль, то пусть они порадуются хотя бы, что он умеет пинать мячик. Ах, нет же, победу принёс Поттер! Впрочем, неважно. Гермиона не хотела отвечать. Ей всё ещё было обидно от его слов. И всё же смолчать она не могла. — Да, семья Рона рада победе. — Она обернулась, встречаясь с льдинками его глаз. Смотрел, как она и думала. — Но они никогда не рассердились бы из-за поражения. Лицо Малфоя посерело. Кажется, он понял, что Гермиона стала свидетельницей его «эмоциональной» беседы с отцом. Однако признавать, что она видела ещё и взмах ладони, Гермиона не собиралась. Унизительный момент, который обсуждать было бы неприятно обеим сторонам. — Ты ничего не понимаешь. Я был зол на себя, — с жаром запротестовал Малфой. — Я привык быть лучшим во всем, я сердился. В победе моя цель, моя жизнь. А отец… Он не заставляет прыгать выше головы. У нас здоровые отношения, основанные на понимании и… — Драко, пожалуйста. Не надо. Он замер, услышав своё имя. Первый раз, когда она назвала его так. И если Гермиона была напугана собственной смелостью, он был ею просто ошарашен. Слишком неформально, по-дружески. Так, как между ними никогда не могло и не должно было быть. Пользуясь тем, что Малфой замолчал, и желая как можно скорее сгладить неловкость, Гермиона продолжила: — От понимающего отца не прячутся в лесу. Не скрывают великолепные и просто удивительные увлечения. Но я, веришь, хотела говорить вовсе не об этом. Но если ты гонишь — я уйду. Не нужно постоянно напоминать, что моё присутствие тебе неприятно. Один раз сказал, достаточно. Жалость или дружеский порыв двигали мной — не важно. Я не мазохистка, и не буду навязываться там, где вызываю лишь чувство гадливости. Она спрыгнула с камня, и пальцы Малфоя, дёрнувшегося следом, поймали лишь ткань пледа. — Ах да, это твоё. — Гермиона вывернулась из покрывала, и оно тотчас упало на траву. — Ты не вызываешь у меня чувства гадливости, — прошелестел Малфой едва слышно. — Это мне неприятно вызывать жалость у тебя. Гермиона повернула голову и увидела отчаяние на его лице. Сколько он ни пытался доказать, что делает ей одолжение, соглашаясь на эти встречи, нуждался он в них бесспорно. — Ты вызываешь не жалость, а желание понять. Не люблю чего-то не понимать. — Хочешь понять? — Малфой соскочил с валуна и навис над Гермионой. Слишком близко, его дыхание щекотало висок. — Не пожалеешь? Отчаянно хотелось отодвинуться, отказаться от сомнительной затеи, но упрямый характер не позволил отступить. — Уверена, что истинный ты не так уж страшен. — О, — Малфой нагнулся ещё ниже и перешёл на шёпот. — Вовсе нет. Но большие знания приносят большую ответственность. Готова хранить мой секрет, Гермиона? Непонятное чувство от своего имени на его губах. Что это — странный способ предложить дружбу? Впрочем, она первая ушла от формальностей. — Я умею хранить секреты, Драко, — она бесстрашно выдержала пронизывающий взгляд, и наконец Малфой отстранился. — Тогда поехали. *** — То есть, настоящий Драко Малфой убивает себя фастфудом? Гермиона окинула скептическим взглядом то, что Драко назвал их завтраком: пакет чипсов, батончики, кола. Всё это было куплено пару минут назад в придорожном магазинчике сомнительного вида, в котором Драко, судя по теплому приветствию продавца, хорошо знали. — Ты хотела понять меня. Так вот он я, до ужаса неидеальный. Не о таком принято говорить в однотипных журнальчиках, — каждое слово было пропитано презрением. — Не таким должны знать наследника старинного рода. Пару раз в год мы мило позируем всей семьёй для обложки, говорим скучные правильные вещи, а после расходимся по своим неправильным миркам, где существует лишь одно условие: свою неидеальность не выносить на обозрение общественности. Потому я и жую чипсы на краю леса, а не в кафетерии. В подтверждение своих слов Драко захрустел содержимым пачки, и Гермиона, тихо отругав саму себя, сунула руку за своей порцией. Она никогда не ела подобного. Не хотела, да и, зная состав, откровенно ужасалась тому, как это делали другие. И теперь она опускала в рот что-то невероятно ароматное и бесконечно запретное. Это было подобно её общению с Драко: знала ведь, что не стоит лезть, но не могла остановиться. Чипсы оказались вкусными, как и любой продукт, нашпигованный усилителями вкуса и ароматизаторами. Гермиона прожевала, запила колой. Она не узнавала саму себя и только и могла мысленно вопрошать, что она себе вообще позволяет. — И всё же Драко, жующий чипсы на краю леса, куда лучше сноба из кафетерия, — сказала она, обводя взглядом золото простирающихся впереди полей. — И этот Драко знает толк в красивых местах. — Я подумал… — он откинулся на спинку кресла и задумчиво поджал губы. — Ты за дело меня тогда ударила. Я не ожидал, что та девочка так испугается. А у неё прямо истерика случилась. Гермиона кивнула. Она до сих пор хорошо помнила слёзы Миртл. — У неё арахнофобия, — объяснила она и сделала очередной глоток. — Да, теперь я понимаю это. — Драко забросил чипсы в рот и нехотя признался: — У меня, к слову, тоже. Терпеть не могу пауков, до жути неприятно и противно. Даже пластиковых. И мне в тот день больших усилий стоило взять игрушечного паука в руки. Но пришлось, потому что идеальные люди ничего не боятся. — Идеальные люди не пугают слабых. Драко печально вздохнул. — Не в моём мире, Гермиона. Пренебрежительно относиться к слабым — норма в нашей семье. За это нас и ценят инвесторы. У Малфоев хороший вкус, нам не подходят полумеры. Если круг общения — то самый элитный, уходящий корнями в викторианскую аристократию. Если одежда, то самых громких брендов. Мне даже чай полагается пить такой, за пару ложек которого рядовой сотрудник пахал бы месяц без выходных. И, честно, я терпеть не могу этот чай. Гермиона начинала понимать. Ту безысходность, в которую громкая фамилия загоняла без права выбора. Теперь она точно знала, почему Драко скрывает свои увлечения. Не находись университет в такой глуши, где камер наблюдения днём с огнём не сыщешь, он бы, вероятно, даже боялся свободно прийти в магазин и взять то, что действительно хочется. Да и то Драко натянул кепку на глаза и накинул капюшон перед входом — никакой возможности расслабиться. — Почему ты рассказываешь мне всё? Неужели начинаешь доверять? Драко усмехнулся. — Просто тебе не поверят, вздумай ты болтать. Опорочить доброе имя Малфоев пытались уже не раз. Только пока власть в руках моего отца, никто не поверит, даже если у тебя будет моё видео-признание. Кстати, — он взял в руки её телефон, всё это время заряжающийся его аккумулятором, и протянул со скучающим видом. — Зарядился. Проверь входящие. Должно быть Поттер и Уизел завалили тебя сообщениями. Гермиона приняла смартфон из рук Драко и проверила входящие. Уведомление о десяти пропущенных от Полумны, от неё же и два сообщения. Одно вечером: «Надеюсь, я не должна поднимать полицию на уши? Ты с концами ушла? Невилл тебя искал рядом с баром. Всё хорошо? Скажу Гарри и Рону, что ты отправилась зубрить психологию. С тебя подробности». И второе, буквально минут десять назад: «Все собираются на пикник, тебя же всё ещё нет. Мне уже заявлять о пропаже? Если ты жива, ответь». Гермиона улыбнулась. В этом была вся Луна. Лишь она умела говорить легко о сложных вещах и не терять оптимизма до последнего. Гермиона быстро набрала ответ, заверив подругу, что всё хорошо и попросив прикрыть её до вечера. На часах было только восемь, но она не планировала возвращаться в общежитие даже к обеду. Впрочем, всё зависело в первую очередь от желаний Драко. Готов ли он был потратить на неё весь выходной? — Ну что — Уизел беспокоится, где ты пропала? Точно тебе говорю: рыжий на тебя запал, даром, что везде обжимается с этой своей фифой. Гермиона не ответила. Предположения Драко были просто смешны, а посвящать его в свои переписки она не считала нужным. Спрятав телефон в карман, она зачерпнула ещё чипсов, и некоторое время от неё был слышен один только хруст. Драко больше не откровенничал, лишь разок бросил замечание о погоде, припомнив, что с понедельника обещали похолодание. Гермиона ощущала, как он ускользает от неё. Холодное отчуждение прокралось в их беседу слишком внезапно, отчего стало неуютно и неприятно. Нужно было как-то спасать ситуацию, причём поскорее. — Знаешь, — наконец начала она. — В семье дантистов легко быть собой. Родители никогда не запрещали мне ничего, что не выходило за рамки закона. И потому ты можешь быть уверен: я не выдам. Потому что мне хочется, чтобы каждый мог жить своей мечтой. Она повернулась боком, поджав под себя ногу, чтобы лучше видеть собеседника. До того рассматривающий пейзаж, сейчас он смотрел на неё, явно заинтересованный её словами. — О каком будущем мечтаешь ты, Драко? Он не отмахнулся. Очевидно, всё же решил быть предельно откровенным. Думал долго. Смотрел сквозь неё немигающим взглядом, даже пальцы замерли у кромки пачки, так и не дотянувшись до чипсов. Наконец, ответил. — Я хотел бы быть врачом. Хирургом. Не бизнесменом, как отец. Хотел бы спасать жизни, делать что-то на самом деле стоящее. Не сидя в кресле босса, а сражаясь за жизни на операционном поле боя. Скажешь — глупости, блажь. Может и так. Да и мне всё равно не добиться желаемого. Отец спит и видит меня своим преемником, так что едва ли однажды я смогу сделать что-то полезное. Дать миру что-то более значимое, чем росчерк ручки на бумаге. — А ты говорил ему об этом? Драко кивнул. — Да, в средней школе пытался завести разговор, но выслушал часовую лекцию о том, почему так важно передать дела фирмы именно мне. Что-то про стержень, наследие и финансовую сторону вопроса. Отец прав: хирургия и наш именитый род — вещи несовместимые. Так что я не мечтаю, Гермиона. Отрываюсь в пределах разумного, не более. Пока могу. Однажды и это закончится, и тот Драко, которого ты всё пытаешься узнать, исчезнет. В его голосе была такая боль и такая страшная покорность, что Гермиона ощутила жжение в уголках глаз. Хотелось отмотать время, обратить этот разговор вспять и не вынуждать Драко ничего вспоминать и о чём-то жалеть. Всё было куда сложнее, чем она думала изначально. И в тот миг, глядя на его потухший усталый взгляд, на опущенные уголки губ, она поняла, что впредь будет всегда оправдывать и защищать этого человека. Она будет тем другом, каким он и не верит, что она может стать.