Уличный принц

Ветер противно шуршал за окном, бросая ветки на стекла. Гермиона в который раз беспокойно перевернулась в кровати, и Косолап, пробудившись, полез ластиться. — Скучаешь без хозяина? — Гермиона взъерошила лохматую шерсть и посмотрела в окно. Рождество выдалось совершенно не торжественным. Слякоть, дождь и ни одной снежинки. Лёжа в тёплой постели, в которой спала с самого детства, рассматривая такие родные предметы интерьера — мягкие игрушки, книги, грамоты на стенах — Гермиона думала совершенно о другой комнате совершенно другого дома. Отправляясь на рождественские праздники в Малфой-мэнор, Драко попросил её взять на недельку кота, так как, по его словам, с Гермионой Косолапу было бы куда лучше, чем в специализированной гостинице. Нагрузил полным набором кошачьего приданого, начиная с лотка и когтеточки, заканчивая мисками и целым пакетом корма. Потом проводил до поезда, и Гермиона в сотый раз ощутила сожаление, что их дружба должна оставаться тайной. Потому как пока остальные студенты тепло прощались с товарищами, она не могла даже рукой махнуть в сторону припаркованного у кромки леса авто. И всё же одинокой Гермиона себя не ощущала. Под боком находился самый тёплый в мире кот, а сообщения от Драко, Луны и Гарри приходили с завидным постоянством. Гарри, чья семья и так проживала рядом с университетом, а, стало быть, с ней он виделся регулярно, решил провести каникулы у крестного, и от него часто прилетали фотографии Сириуса, творящего безумства. Искупаться в реке в плюс пять? — запросто! Походить на руках? — пожалуйста. Съесть таракана? — так вот они, жареные, хрустящие! Сириус Блэк любил ставить себе невыполнимые задачи и в итоге совершать невозможное. А порой и не совсем законное. Луна же проводила праздники с отцом и Невиллом. Они сняли на недельку небольшой домик у океана, и Гермиона получала фотоотчет буквально каждые полчаса. Закаты, виды, фото Невилла, прикрывающегося от камеры, селфи Луны, кривляющейся на пару с отцом — было от чего улыбнуться и чем восхититься. Драко в день прощания пообещал не терять связь и показать жизнь своей семьи изнутри, и это обещание сдерживал: за три дня прислал уже с сотню разных фотографий самых значимых для себя мест. Беседку, где любил проводить время летом; пруд, на котором, по его словам, в тёплое время года жили лебеди; библиотеку, где большая часть книг была прочитана им как минимум по одному разу; музыкальный зал, где на протяжении бесконечных часов мучил фортепиано или скрипку, но больше — самого себя; вид из окна на далёкий лес и бесконечные поля, и её: почётную стену, уставленную кубками и обвешанную медалями. И если грамоты Гермионы сплошь были выданы ей за науку и победу на всевозможных гуманитарных мероприятиях, то награды Драко сводились к музыке, танцам и футболу. Была ещё одна за скáчки и, кажется, одна за фехтование. За всё, в чём был хорош наследник Малфоев, но не Уличный принц. Мысль об этом не давала заснуть, и хотя на утро была запланирована семейная вылазка в город, Гермиона никак не могла заставить себя хоть немного поспать. — Мы сделаем твоему хозяину подарок.  Она решительно села в кровати, окончательно смирившись с тем, что спать этой ночью не будет вовсе. Восстановить вселенскую несправедливость Гермиона вознамерилась всерьёз. Уличный принц заслуживал награду за дело, которое действительно любил. — У меня здесь есть волшебный сундучок, — обратилась Гермиона к коту и, убрав одеяло в сторону, коснулась ногами пола. — Не смотри, что он внешне маленький, — она встала на колени, вытащила из-под кровати резной ларчик и оглянулась на кота. — Внутри него столько богатств, что иногда он кажется бездонным. Косолап, правда, интереса не проявил, взобрался на подоконник и очень скоро заснул, устроившись между стопками сложенных там книг. Гермиона же не спала до самого утра, припоминая все тонкости и секреты, которые любила ей раскрывать в детстве мама. Лепка всегда казалась чем-то бессмысленным и пустым, и только теперь Гермиона признала, что работа с самозатвердевающей массой — занятие полезное не только для маленького ребёнка или дантиста. Лишь на рассвете, рассмотрев пока ещё мягкую поделку, она пришла к выводу, что справилась: рождественский подарок для Уличного принца был готов. Впервые она не пыталась сделать что-то идеально и правильно, и, пожалуй, в первый раз в жизни вложила в созданный предмет не просто умения, а всю свою душу. Ночной подвиг, однако же, сделал Гермиону несколько рассеянной во время прогулки с родителями. В кафе она клевала носом над чудесным пирожным в форме рождественской ели, в магазине подарков надолго зависла у стенда с упаковочной бумагой, но, вопреки всему, сувениры для друзей купила и была готова к долгожданной встрече. Всего неделя оставалась до того, как она вновь должна была увидеть каждого из них, и мысль об этом согревала сильнее всего. *** Хогвартс-экспресс сбавлял обороты, обещая в скором времени доставить своих пассажиров по месту назначения. Гермиона в сотый раз проверила свои пожитки, придвинула ближе переноску и сверилась с часами. Прибывали с небольшим опозданием, но Рон, встречающий на перроне, даже не разворчался по обыкновению. — С приездом, — поприветствовал он несколько отстранённо. — Завела кота? — Только временно. Он сегодня уже возвращается к хозяину, если повезёт. Рон безучастно повёл плечами и, перехватив чемоданы, повёз их в сторону своей машины. Вообще-то Гермиону должен был встретить Гарри, но тот задержался у крестного чуть подольше, чем намеревался, а потому приехать планировал теперь только к началу занятий. Рон же, желавший больше времени провести со своей девушкой, вернулся в университет на два дня раньше срока. Гермиона тоже предпочла оказаться в общежитии заранее. Раньше Луны, по крайней мере, чтобы избежать более похожих на допрос выяснений, не тот ли с ней самый кот, чья шерсть время от времени цеплялась на одежду. Настроение у Рона было явно не из лучших. То, с какой грубостью он втолкнул чемоданы и когтеточку на заднее сидение, с каким грохотом захлопнул дверцу, говорило о высшей степени раздражения. И Гермионе было тем страннее, что друг всё ещё не срывался лично на неё. — Всё хорошо? — осторожно уточнила она, занимая переднее сидение. — Прекрасно, — буркнул Рон. — Если не считать того, что Лаванда ещё два дня не приедет. Шоппинг с подружками, — зло выплюнул он. — Шоппинг, мать его, с подружками. А Билл звал сходить на футбол. Нужно было согласиться. Масштабы трагедии становились всё понятнее. Дело было даже не в отсутствии Лаванды, а в невозможности теперь посмотреть игру со старшим братом. — Ты можешь провести время с пользой, — пожала плечами Гермиона. — Повторить психологию, например. Помню, у тебя с ней были проблемы. — Проблемы, — фыркнул Рон и вытащил из бардачка глянцевый журнал. — Вот у кого точно нет проблем. Идеальный мальчик, чтоб его. Журнал оказался в руках Гермионы, и она увидела всё семейство Малфой в холодной атмосфере роскошного особняка. Лицо Драко было «подправлено» маркером с особой ненавистью. Рога, усы, большие зубы и дьявольский хвост за спиной. — Уверен, у Хорька нет никаких проблем. И его девушка не бросает ради шоппинга с подругами. Вон, даже на каникулы вместе ездили. Чтобы понять, о чем он говорит, Гермиона пролистала журнал, нашла статью и снова столкнулась с изуродованными фото Драко в кругу семьи. На фотографии с пышной ёлкой, рядом с аристократическим семейством обнаружилась улыбающаяся во все тридцать два идеальных зуба Пэнси Паркинсон, от одного вида которой Гермиона ощутила скребущую сердце тоску. Она не претендовала на место той девушки, но сама мысль, что она не достойна открытой дружбы, в то время, как Пэнси гордо демонстрируют миру, вызвала болезненное ощущение опустошенности. Вернув журнал другу, Гермиона опустила голову на кошачью переноску и прикрыла глаза. — Нам никогда не стать и близко такими же успешными, как они, — Рон повернул ключ в замке зажигания, и машина ощутимо задрожала. — Хоть десять шкур с себя спусти, а всё равно останешься на дне. Так что нет, спасибо, я лучше мяч попинаю, смысла что так, что так — ноль. Рон был прав, Гермиона знала это, а потому промолчала. Чтобы голос не предал, и ещё потому, что признавать его правоту было очень больно. *** Она ждала этой встречи целую неделю. Скучала так сильно, как не скучала ни по кому из своих друзей, и вот теперь Гермиона стояла возле знакомой темно-вишневой Ауди, крепко сжимая кошачью переноску в руке, и не решалась подойти ближе. Снова прятки. Снова пришлось петлять по кампусу, выискивая местечко, где их не смогут засечь посторонние взгляды. С когтеточкой и набором мисок подмышкой делать это было не так и легко. И всё потому, что она была недостойна подобного общества. Самооценку это уж никак не поднимало. — Привет! — Драко вышел навстречу и перехватил кошачьи пожитки. — Рад тебя видеть. Он лишь мимоходом улыбнулся, потому что наследник Малфоев не мог позволить себе прилюдно улыбаться представителю низшего сословия. И пускай родители Гермионы были людьми в целом успешными и уважаемыми, рядом с наследником древнего аристократического рода она ощущала себя на самом дне. Слишком разные даже для того, чтобы быть друзьями. — Садись. Драко забрал кота и открыл дверцу машины. Гермиона медлила, хоть и очень хотела принять приглашение. Почти четыре месяца дружбы — этого ли не было достаточно, чтобы перестать сомневаться? Перед глазами всплыло фото из журнала. Такие, как Гермиона, на обложку не попадают. — В другой раз, ладно? — она качнула головой и сцепила руки в замок. — Хочу подготовиться к занятиям. И нужно ещё Рона прогнать по психологии… Она закусила губу, понимая, как нелепо звучат её слова. Драко явно не поверил. — Что случилось? — спросил он взволнованно. — Мы можем поговорить об этом в машине? Хотелось отказаться, трусливо сбежать от объяснений, но Гермиона понимала, что этот разговор рано или поздно должен произойти, а потому кивнула и позволила себя усадить. Уже знакомый журнал, помятый и растрепанный, тотчас бросился в глаза. Он лежал на заднем сидении, ныне придавленный когтеточкой, и всё, что можно было рассмотреть — обложку, также, как и в предыдущий раз исправленную маркером. Только в этот раз не было ни усов, ни рогов. Клоунский нос, широкая улыбка и вертикальные полосы под и над глазами. Драко, занявший водительское сидение, проследил за взглядом Гермионы и обреченно застонал. — Рождественский цирк, устроенный папочкой. Ничего особенно. Но, если хочешь, потом покажу. — Я уже видела, — Гермиона перевела на него взгляд, и крепость сдалась. На лице Драко было написано нескрываемое отвращение, связать которое со злосчастным журналом не составило труда. Спорить, а уж тем более сбегать она просто теперь не могла. Его мир, в котором ей не было места, был также миром, в котором не было места ему самому. И в этих странных условиях самым главным было просто оставаться рядом. — Каникулы прошли не так, как тебе того хотелось? — понимающе спросила Гермиона. Драко вывел машину на дорогу и дал по газам. Переноска, закреплённая ремнями безопасности, лишь немного качнулась. — Мне не хотелось никак. Не хотелось строить из себя идеального мальчика, образ которого у меня самого вызывает лишь тошноту. Не хотелось терпеть Пэнси с её папашей, которых отец пригласил только потому, что они состоят в одном дурацком клубе, и присутствие таких гостей «непременно добавит престижа Малфой-мэнору». А уж как подогреет интерес общественности присутствие Пэнси на семейном фото! — Драко зло ударил по рулю. — Если бы не мама, я сошёл бы с ума! Он был так раздражен, что хотелось скорее перевести разговор на что-то нейтральное. — Я видела в журнале. Твоя мать — красивая женщина. — Она не просто красивая, — качнул головой Драко. — Она идеальная. То есть, идеальная, как мать. На самом деле. Мне повезло. Только нежелание причинять ей боль и вынуждает меня плясать под отцовскую дудку. — Если твоя мама действительно хорошая мать, правда о тебе-настоящем не причинит ей боли, — осмелилась возразить Гермиона. — Нет, конечно же нет, — Драко свернул к гаражам, и машину ощутимо подбросило на ухабе. — Её расстроит моя ссора с отцом. А она непременно произойдёт, узнай он про скейт, гитару и всё прочее. — И про меня… — Гермиона в очередной раз ощутила, что рядом с Драко ей не место, но — вот уж насмешка судьбы! — именно её общество служило настоящему Драко поддержкой. — Я рассказал маме о тебе, — признался он, останавливая автомобиль. Короткая фраза заставила сердце дрогнуть, и Гермиона сильнее вцепилась в шлейку своей сумки. Это было неожиданно и… Страшно. А что, если «идеальная мама» высказалась против их общения? — Я опустил детали своей второй жизни, разумеется, но сказал, что общаюсь с тобой. Отец бы тотчас побежал наводить справки, начиная с материального и общественного положения твоей семьи, заканчивая тем, какую туалетную бумагу вы используете. Не шучу, он дотошный до абсурда. Хотя, думаю, одного упоминания о том, что вы не принадлежите к элите, хватило бы, чтобы потерять к вашей семье всякий интерес. Мама же… Она сказала, что я стал спокойнее. И ещё, что моё лицо озаряется, когда я говорю о тебе, а значит, ты заочно ей нравишься. Гермиона ощутила смущение. То, что говорил Драко… Безусловная симпатия к ней Нарциссы Малфой показалась чем-то невероятно важным, а потому бесконечно волнительным. — Передай ей, что я очень благодарна за её доверие, и что она прекрасный человек. Я понимаю теперь, как ты сумел сохранить в себе такого Драко. Это ведь всё она и её любовь к тебе. Драко улыбнулся. По-особому тепло, как не улыбался ещё никогда. — Передам. Спасибо. *** Он подарил ей микроскоп. Запомнил, как она однажды сетовала, что в кабинете биологии они недостаточно мощные, и купил. Дорогой, в сторону таких Гермиона никогда и не смотрела. Поначалу был порыв отказаться, но в последний миг она решила избежать бессмысленных и оскорбительных торгов, и ограничиться словами благодарности. — Это просто невероятно! — подавшись вперёд, Гермиона чмокнула Драко в щеку, а он приобнял её одной рукой. — Рад, что нравится. — Безумно нравится! — крепче прижав заветную коробочку к груди, Гермиона искренне выдохнула: — Спасибо. — С Рождеством, — прошептал Драко ей в макушку. — У меня это лучшее Рождество за долгие годы, поверь. Пусть и слегка запоздалое. — Я читала, что в славянских странах Рождество празднуют после Нового Года! — припомнила Гермиона. — Так что с какой-то стороны поздравление даже опережает событие. И, кстати, не думал же ты, что останешься без подарка? Ладонь Драко, сжимающая ее плечо, дрогнула. Неужели он не ожидал ничего взамен? Неужели в его мире подарки не радуют? — Это вовсе не обязательно, — замялся он. — Я не думаю, что ты должна была тратить деньги на… — Я не тратила! — Гермиона вывернулась из его рук и, отставив микроскоп, раскрыла сумку. — Дарить подарок тому, у кого есть всё — задача не из лёгких. — Стараясь скрыть неловкость, она рассмеялась. — И потому я решила сделать его сама. Надеюсь, он придётся тебе по душе. Она вытащила упакованную в яркую обёртку продолговатую коробочку и, смущаясь с каждым мгновением всё сильнее, протянула подарок Драко. Он, заинтригованный и удивленный, опустился на диван и аккуратно снял глянцевые слои. Сперва на глаза ему попалась открытка, в которой, дабы не вызывать подозрений у возможных случайных свидетелей, Гермиона написала лишь два слова: «Счастливого Рождества!». — И тебе счастливого Рождества, — Драко улыбнулся одними глазами и кивнул. — Садись, чего стоишь? Сесть Гермиона не могла. Она ощущала такое волнение, что, казалось, в позвоночник вбили железный штырь, не дающий не то что сесть — шевельнуться. Драко не стал настаивать. Открыл коробку, развернул оберточную бумагу и… замер. — Так плохо? — Гермиона закусила губу и нервозно смяла край свитера. Тишина длилась несколько долгих секунд, затем Драко всё же вытащил кубок из коробки и опустил рядом с собой на диван. Поблескивающий серебристой краской маленький скейт на вершине рампы, небольшой постамент и приклеенная к нему табличка, покрытая бесцветным лаком для ногтей. «Лучшему скейтеру года» — ничего более подходящего Гермиона не придумала. Она нарочно не вписала год, чтобы кубок не потерял актуальность вообще никогда. Не поставила и имя, не зная, предпочтет ли Драко скейтерский ник или реальную фамилию. — У тебя много наград, — сбивчиво пояснила она. — Но нет ни одной, которая была бы на самом деле важна тебе-настоящему… — Теперь есть, — Драко поднял на неё глаза и с невероятной теплотой добавил: — Спасибо. — С Рождеством, — повторила Гермиона последовательность их недавних реплик. Драко снова взглянул на кубок. Кривоватый, с неравномерно нанесённой краской — Гермиона видела массу недостатков — для Драко он, казалось, был сейчас самой важной вещью на свете. — Спасибо, что веришь в меня. — Он поднялся, временно отставил кубок на холодильник и вернулся к Гермионе. Она всё ещё стояла у дивана, пытаясь прийти в себя после охватившего их обоих волнения. Гермиона и представить не могла, но её подарок оказался куда более ценным, чем она думала. А ведь ещё несколько минут назад она всерьёз считала его никому не нужным мусором! — Правда, Гермиона, спасибо, — Драко шагнул ещё ближе, и его руки крепко обвили её хрупкие плечи. — Спасибо, что всё же нашла то, чего у меня не было. — Но должно быть. Не из пластика. Настоящий кубок. — Гермиона теснее прижалась к Драко щекой, вдыхая такой привычный запах его одеколона. — Я верю в тебя. И всегда буду верить. — Постараюсь тебя не подвести. — Драко выдохнул это с такой грустью, что плакать захотелось. Обняв его в ответ, Гермиона прикрыла глаза и мысленно отругала себя за утренние сомнения. Она была нужна Драко. Тому, настоящему, который продолжал храбро бороться против всего мира. — Я очень скучала, — призналась она, хотя сделать это и было трудно. Но ведь он обнажил перед ней душу, настало время сделать то же самое. — И я. Я тоже очень скучал, — выдохнул Драко и поцеловал Гермиону в лоб.