Обсидиановое зеркало (original)

Три нити натянули сети паутиной, внутри нас Все причины, внутри нас, Не найти нас там внутри, нас три плотины, одна трясина И тина, морские мины, тишина в ответ гильотиной Срубит головы, что вы поднимете на это trinity. (группа Слот, «Trinity»)*

      Я сидела на скамейке и жадно глотала ртом воздух. В груди невыносимо болело, руки тряслись, пот катился градом. Господи! Что это только что было? Я как будто выпала из реальности… Все эти картинки, запахи, эмоции… Всё это однозначно НЕ БЫЛО МОИМ. Оно пришло откуда-то извне и на краткий миг завладело моим телом, моими мыслями и чувствами. Я вытерла влажный лоб ладонью и постаралась привести в порядок учащённое дыхание и пульс.       Ноющая боль в грудной клетке стала потихоньку стихать, и я почти успела прийти в себя, как неожиданно чья-то рука легла мне на плечо, заставляя с криком подскочить с лавочки.       Твою мать! Да что же это такое?!       Я резко развернулась, приготовившись уже прочитать целую лекцию невидимому шутнику о том, что не стоит таким образом пугать людей, погружённых в себя, как неожиданно мой взгляд встретился с голубыми мутноватыми глазами пожилой женщины, сидевшей на скамейке. Волна праведного гнева пошла на убыль, и я с изумлением взглянула на старушку. Она была маленькой и сгорбленной, одетой в толстый шерстяной свитер затейливой вязки и длинное синее платье в горошек. Старомодная соломенная шляпка покрывала её голову с седыми волосами, аккуратно собранными в жидкую косичку за спиной.       — Здравствуй, Хеления, — улыбнулась мне пожилая дама.       — Вы меня с кем-то путаете, — вежливо ответила я.       — Хеления, мы давно не виделись… — продолжала безмятежно улыбаться мне старушка.       Я села рядом с ней на скамейку и заметила, что голова и руки пожилой дамы слегка трясутся, а взгляд периодически становится расфокусированным, как будто она не могла долго смотреть на один объект.       — Я не Хеления, госпожа. Меня зовут Рейка, — ответила я мягко.       — Не Хеления? Рейка? — удивилась старушка.       Её лучезарная улыбка моментально погасла, а морщинистое лицо исказила маска скорби. Она по-детски всхлипнула, и из голубых глаз с красными прожилками покатились крупные слёзы.       — Не расстраивайтесь так, госпожа. Это же не повод плакать оттого, что вы приняли меня за другую, — принялась увещевать я бабушку, сжимая её сухую морщинистую руку. — Хеления — это ваша внучка или дочь?       — Нет… Да… Ах, нет! — пролепетала пожилая женщина, и её губы задрожали. — Хеления не приходит… Она меня бросила… Меня все бросают…       — О вас некому заботиться?       — Все меня бросают… Только Одуванчик остался… Он и заботится обо мне… — пробормотала пожилая женщина, всхлипывая.       — А где этот Одуванчик сейчас? — осторожно спросила я.       — Не знаю… Он ушёл… Он часто уходит и оставляет меня одну дома… А я так не люблю, когда он уходит и запрещает мне выходить…       Я достала из сумочки свой носовой платок и вытерла старушке лицо. Кажется, я поняла, в чём дело. Скорее всего, пожилая дама была не в себе и самовольно ушла из дома. Возможно, тот, кто о ней заботится, некто Одуванчик, хватится её не скоро… если оставить её здесь, то она может запросто попасть в беду…       — Вы помните, где живёте, госпожа? — спросила я, вглядываясь в печальное старческое лицо. — Я могу проводить вас до дома.       Пожилая женщина подняла на меня свои мутноватые глаза, и её лицо тут же просияло.       — Ты отведёшь меня домой и скажешь Одуванчику, чтобы он больше не уходил? — с детской непосредственностью спросила она.       — Ну конечно! — улыбнулась я. — Только нужно показать, где вы живёте.       — Да, я покажу! Я отведу! — радостно воскликнула старушка, хлопая в ладоши.       Её слёзы моментально высохли, она ловко вскочила с лавочки и засуетилась вокруг меня, как будто я была её самым лучшим другом. Старушка опёрлась на мою руку, и мы зашагали вдоль аллеи. Выйдя из парка, мы свернули на небольшую улочку, по которой прогуливались редкие прохожие.       — Сюда, — улыбнулась бабушка, показывая пальцем.       Для своего почтенного возраста она двигалась вполне проворно. Мы прошли довольно приличное расстояние, а пожилая женщина продолжала бодро идти и напевать какую-то песенку про одуванчики в летний день.       Через некоторое время я поняла, что мы движемся к окраине города, и уже было видно, где кончаются дома, а дорога уходит в лес. Коленки предательски задрожали. Надеюсь, я не поступаю опрометчиво? Я же ведь её совсем не знаю. А вдруг она сбежала из психушки, а меня решила заманить куда подальше? Воображение тут же нарисовало заголовок газеты: «Молодая девушка так и не найдена».       Вот чёрт! Я скосила глаза в сторону, наблюдая за старушкой, которая шла не сбавляя шага, продолжая петь об одуванчиках. Вот я дура! Надо было просто позвонить в полицию и доверить это дело профессионалам! А всё моя импульсивность!       — А как вас зовут? — спросила я, чтобы как бы невзначай выведать у пожилой женщины какие-нибудь крупицы информации, пока не стало слишком поздно.       — Амалия, — весело ответила она, продолжая двигаться к окраине.       — Вы живёте в лесу, госпожа Амалия? — нервно спросила я, но она не ответила, а лишь загадочно улыбнулась и ускорила шаг.       Так, спокойнее, Рейка! Если бабуля предложит пойти в лес, ты туда просто не пойдёшь… Извинишься и наберёшь телефон ближайшего полицейского участка…       Однако до леса мы так и не дошли. Миновав несколько домов, старушка резко остановилась и свернула в калитку. Я последовала за ней через сад. Кустарники бузины и боярышника казались слегка заросшими, но в целом было видно, что за садом ухаживают. Двухэтажный дом, обшитый кремовым сайдингом, выглядел вполне современно и внешним видом нисколько не напоминал обитель зла. Хотя когда это я в последний раз была в гостях у подозрительных старушек? Немного повозившись у двери, пожилая женщина открыла входную дверь и жестом показала, что я могу войти. Ох, надеюсь, меня там не ждут подвал и цепи…       Сняв обувь в прихожей, я про себя отметила несколько пар мужских кроссовок и курток в платяном шкафу. Так-так… Значит, Одуванчик всё же не вымысел, и госпожа Амалия действительно с кем-то живёт. Ну что ж, надеюсь, он не окажется маньяком.       Пожилая женщина сняла свою шляпку и свитер и быстрым шагом направилась в комнату, а мне ничего не оставалось, кроме как последовать за ней.       Гостиная оказалась небольшой, но очень уютной — пёстрый ковёр, диван, два кресла с резными деревянными скамеечками для ног и очень много разноцветных подушек. Но больше всего меня заинтересовал деревянный кофейный столик ручной работы. Я провела по затейливой резьбе рукой и восхитилась плавными линиями узора. Прямо как с разворота журнала из рубрики: «Как при помощи нескольких недорогих вещей преобразить комнату». Потрясающе. Кто бы ни занимался дизайном гостиной, у этого человека явно был талант сочетать вещи. Я оглядела высокие, от пола до потолка, стеллажи, забитые книгами в ярких обложках, среди которых значилось много классики, фолиантов по изобразительному искусству и фотоальбомов с репродукциями известных картин. Пока я осматривала гостиную, старушка подошла к камину и, подкинув туда несколько поленьев, разожгла огонь.       — Одуванчик запрещает лезть в камин, но мне всегда так холодно, — пожаловалась пожилая женщина, усаживаясь в кресло поближе к огню.       Я взяла с дивана небольшой плед и заботливо укрыла её ноги.       — Ты такая добрая… Совсем как Хеления… И очень её напоминаешь… — улыбнулась мне госпожа Амалия.       — В последнее время меня всё время с кем-то путают, и я уже начинаю сомневаться, кто я на самом деле, — усмехнулась я.       — Разве это так плохо? — фыркнула старушка. — Всё равно другие люди видят не настоящий образ другого человека, а лишь его представление о нём… А раз так, какая вообще разница, что и кто себе воображает.       Я с удивлением на неё посмотрела. От детской непосредственности не осталось и следа. Взгляд пожилой женщины неожиданно стал осмысленным и цепким, как будто передо мной предстал совсем другой человек. В полумраке гостиной с задёрнутыми портьерами, освещённой лишь светом каминного огня, выглядело это жутковато.       — Кто мы такие на самом деле, является загадкой даже для нас самих, — продолжила госпожа Амалия, пристально глядя на меня голубыми глазами, в которых отражались блики танцующего пламени. — Лишь пустоте дано знать наше истинное имя, ибо пустота всегда больше, чем мы есть… Только впустив в себя ничто, мы способны стать ВСЕМ, бесконечно отражаясь в глазах других людей, словно в зеркальном лабиринте.       — Пустота… Звучит как пустое место, — пожала плечами я, присаживаясь на кресло рядом. — Каждый человек стремится стать кем-то в этом мире…       — И в этом случае человек совершает самую глупую ошибку в своей жизни. В попытке стать кем-то он теряет самого себя. Лишь впустив пустоту в своё сердце и познав смерть, он способен таким образом изведать своё истинное я… — парировала пожилая женщина. — Хеления была такой… — немного помолчав, добавила госпожа Амалия, и её взгляд скользнул по великолепному портрету молодой девушки, висевшему над камином, который я не заметила ранее.       — Это и есть Хеления? — удивилась я, рассматривая голубоглазую девушку в платье небесного цвета, поражаясь столь изысканной и утончённой красоте её лица, в совершенстве которого чувствовалось нечто смертоносное.       Старушка утвердительно кивнула.       — Красивая… — пробормотала я, завороженно рассматривая портрет.       — Да, — кивнула старушка. — Даже слишком красивая… На свою беду…       — Почему вы так думаете, госпожа? — удивилась я. — Я всегда считала, что красота — это дар.       — Красота может стать и проклятьем, если ты впускаешь в своё сердце пустоту… особенно это верно для женщины… Особенно для красивой… Такой, как Хеления…       При звуке этого имени моё сердце замерло, несмотря на то, что госпожа Амалия произнесла его почти нараспев. Я посмотрела на портрет ещё раз, сощурив глаза. Так это и есть Хеления Роуз?!       — Ты кажешься удивлённой. Неужели ты не знала Хелену? Её имя было на слуху у любого жителя… — старушка посмотрела на меня с недоумением.       — Я приехала всего месяц назад… Но наслышана о ней уже достаточно. Меня с ней путали мои друзья, но, если честно, глядя на портрет, я не вижу сходства… Разве что мы обе брюнетки с длинными волосами…       — Всё дело в том, что ты не видела её вживую… — возразила госпожа Амалия. — Вы одного роста и сложения… Длинные тёмные волосы, безупречная кожа… И та же сила, идущая от духа… Хотя в этом как раз и есть ваше главное отличие…       — Что вы имеете в виду, госпожа Амалия?       — Я имею в виду, что в ней было слишком много пустоты… возможно, больше, чем нужно для столь юной особы… Бездна способна сделать из женщины богиню или объект культа. Таким всегда и всего будет мало, и даже собственного я, которое они готовы расширять до бесконечности. Такие женщины не созданы для простого семейного счастья, хотя в душе мечтают о нём. Им можно только поклоняться, черпая источник вдохновения на расстоянии. Подойдёшь ближе, и тебя засосёт в чёрную дыру и развеет в пыль. Они не дают, они умеют только забирать… Ты же иное дело. Твой дух полон созидательного огня, который способен создать жизнь и согреть усталого путника, приготовив ему пищу, — но только если этот огонь будет направлен в нужное русло. И хоть вы стоите на разных полюсах, по сути, вы проявление одной и той же силы… Как огненный феникс и пепел, бесконечно порождающие друг друга в круговороте жизни и смерти. И окружающие вполне могут это чувствовать…       — Я слышала, что Хелена разбила здесь много сердец, а кое-кто вообще считал её ведьмой, — усмехнулась я, пропуская мимо ушей философствования старушки.       — А чего ещё ждать от городка, который полон суеверий и ханжества? — фыркнула госпожа Амалия. — Здесь верят в привидения и суккубов точно так же, как и несколько веков назад. Этот город не меняется нисколько…       — Да уж. Я это заметила, — хмыкнула я. — Взять хотя бы дурацкую считалочку, которую я слышала сегодня в парке. Меня очень удивило, что маленькие дети способны сочинять нечто подобное про мёртвую ведьму в зеркале…       — Дети лишь повторяют то, что слышали от отцов и матерей, а те — от своих бабушек и дедушек… Эта считалочка что-то вроде местной легенды, и она точно так же стара, как наш город.       — Легенда?       — Да… — задумчиво ответила госпожа Амалия, глядя на огонь. — Давным-давно, когда этот город был ещё маленькой средневековой деревушкой, жила-была в лесу женщина удивительной красоты. История не сохранила её имени или облика, но оставила после себя страшную сказку о том, что она была самой настоящей ведьмой. И, как положено любой ведьме, роковая красавица морила скот, крала детей из колыбели, соблазняла женатых мужчин, насылала порчи и проклятия, зашивая кости мертвецов в подушки соперницам… ела сердца заплутавших в лесах людей… И вот однажды собрались местные жители возле дома ведьмы и убили её. Но дух колдуньи был настолько силён, что она вернулась и стала мстить жителям, а одного человека забрала с собой в мир мёртвых. И когда это произошло, дух ведьмы успокоился и в деревне наступил мир. Чтобы не забыть эту историю, один местный поэт того времени придумал стихотворение, которое позднее ребятишки переделали в считалочку. Её ты как раз и слышала…       — Странная считалочка и лишена всякого смысла, — пожала плечами я.       — Смысл есть во всём. Нужно только уметь его увидеть… — усмехнулась госпожа Амалия. — На самом деле всё очень просто… Строчка «ведьма в зеркале мертва» означает, что дух приходит из параллельного мира мёртвых через портал. «Закрывайте дверь в квартире» говорит о том, что дух не может войти в дом, если его не пригласят. «Ведьма хочет сердце съесть» означает, что злой дух может убивать, выпивая жизненные силы из сердечного центра или подпитываться этой энергией от донора, чтобы существовать в нашем мире. «Мы тебя в беде не бросим» — это призыв к единству в борьбе против зла. «Смерть должна уравновесить» — предупреждает потомков, что злой дух ведьмы можно упокоить лишь жертвой.       — Жертвой? — удивилась я. — Что вы имеете в виду?       — Это означает, что кого-то из живых следует отправить в мир мёртвых, чтобы злой дух успокоился и больше не приходил, — объяснила госпожа Амалия.       — И вы… И вы верите во всё это? — ужаснулась я.       — Конечно. Ведь я тоже живу здесь, — усмехнулась старушка. — Наш город пропитан этой верой… Он дышит историями о ведьмах, болотных эльфах и призраках. Если ты поживёшь здесь подольше, то сама поверишь, как и все остальные. Это место пропитано магией, словно губка морской водой… У нас просто нет выбора, чтобы не верить…       — Сомневаюсь, что место способно изменить мировоззрение, — поджала я губы. — А как этот портрет попал к вам в гостиную, госпожа Амалия? Видимо, вы хорошо знали Хелену? — полюбопытствовала я, стараясь направить разговор, от которого мне всё больше становилось не по себе, в иное русло.       — Его нарисовал Одуванчик… У него всегда неплохо получалось с живописью…       — Одуванчик — это ваш сын?       — Нет, внук… Он очень любил Хелену… Жаль, что она… Так и не… Да-да… Жаль её… Бедняжка Хелена… Как же она боялась тех перин… Оказаться меж перин… Задыхаться, наверное, страшно…       — О чём это вы? — удивилась я, рассматривая лицо старушки, которая не отрываясь смотрела на огонь.       — Страх был её силой и проклятьем… — бормотала госпожа Амалия, как будто не слушая меня. Её взгляд становился всё более рассеянным, а голова и руки вновь начали трястись. — Наверное, ей было очень страшно тогда… Перины… Слишком тяжело и страшно… Даже для пустоты в сердце… Воистину, страх делает нас слабыми и убивает человеческий облик… Но такова природа смерти… Не прошедший её испытание понесёт на себе бремя проклятья и неизбежность судьбы…       Внезапно она замолчала, как будто краткий миг просветления покинул сознание пожилой женщины. Она продолжала смотреть на огонь и блаженно улыбаться, словно маленький ребёнок, что-то бормоча себе под нос.       Так прошло довольно много времени, пока её глаза не закрылись и она не задремала. Дрова превратились в тлеющие угли, и комнату окутал мрак. Я встала с кресла и с трудом раздвинула портьеры, впуская солнечный свет уходящего дня. И что мне теперь делать? Хозяйка дома уснула, а уйти и оставить её одну мне не позволяла совесть. Видимо, придётся дождаться этого Одуванчика и передать ему опеку над старушкой, которая явно была не в себе.       Однако шло время, но он так и не появился. Я пробовала почитать книгу, но мысли о Хелене и странном бормотании госпожи Амалии всё никак не шли из головы, а неприятные мурашки так и бегали по телу. Перины, пустота, жертва… Бред какой-то…       Мои мысли вновь вернулись к тому дню на мосту, где я встретила Джеда.       «Смерть должна уравновесить».       Неужели он хотел покончить с собой, чтобы задобрить злой дух? Нет. Не может быть, чтобы молодой человек верил в подобную чушь…       «Наш город пропитан этой верой… Он дышит историями о ведьмах, болотных эльфах и призраках. Если ты поживёшь здесь подольше, то сама поверишь, как и все остальные. Это место пропитано магией, словно губка морской водой… у нас просто нет выбора, чтобы не верить…»       Хорошо. Предположим, он верит… Но о каком злом духе идёт речь? Хелену считали ведьмой, но, судя по рассказам библиотекаря и Сайи, она уехала отсюда, и её пришёл провожать в аэропорт чуть ли не весь город…       И зачем Джед подсовывает девчонкам чёрные волосы? Что же здесь произошло такого, чтобы он спустя год после отъезда Хелены решился на инсценировку? Девчонки вряд ли что-то ещё расскажут. Джед тоже… Все ниточки ведут только к Хелене… Может, стоит спросить у неё самой?       Я достала телефон из кармана и зашла в социальную сеть. Хочешь узнать о человеке всю подноготную — имей при себе выход в интернет. Через полчаса поисков я выяснила, что у мисс Роуз было несколько фан-клубов, где можно было посмотреть бесчисленное количество её фотографий, коллажей со стихами от преданных фанатов и всевозможные признания в любви с просьбами «вернуться к ним».       Впрочем, нашлась и парочка хейторовских групп из разряда «сдохни тварь и больше не возвращайся сюда», организованных, судя по всему, местными девушками. В принципе, очень ожидаемо для столь колоритной личности, которая оставила здесь такой след. Однако, несмотря на обилие творческих порывов, никаких ссылок на профиль в социальной сети Хелены, скайп или иную контактную информацию я не обнаружила. И это было очень странно… Ты можешь не любить социальные сети, но хоть какая-то информация должна быть о тебе… Мы же не в средневековье живём…       Покопавшись на фанатских сайтах ещё, я таки раздобыла адрес электронной почты Хелены, но, когда попыталась отправить письмо, тут же получила сообщение, что адрес ящика указан некорректно. Проверив написание, я разочаровано вздохнула. Похоже, ящик был давно заблокирован…       М-нда… Видимо, Хелена решила порвать все связи и уничтожить воспоминания, связанные с этим городом… А раз так, то связаться с ней не получится…       Я посмотрела на часы — было уже пять часов вечера, а мифический Одуванчик и не думал появляться. Госпожа Амалия продолжала мирно спать в кресле, и, чтобы хоть как-то убить время, я решила послоняться по дому.       Первая комната, в которую я заглянула, оказалась милой кухней в прованском стиле. Впечатление портила лишь гора грязной посуды, громоздившаяся в раковине. Недолго думая, я перемыла всё и аккуратно расставила в шкафу. Следующей остановкой оказался холодильник. Хоть я и чувствовала себя героиней, чувство голода ещё никто не отменял, ведь за весь день я съела только один сэндвич с курицей и печенье с чаем, которым меня угостила госпожа Санджойн.       Открыв дверцу, я испытала настоящее разочарование — в холодильнике не было ничего, кроме подсохших макарон с сыром, бутылки молока, нескольких яиц и парочки лимонов. Класс! А этот Одуванчик, похоже, не сильно думает о своей бабуле. Не удивительно, что она сбежала из дома. Надеюсь, хозяева не посчитают меня слишком уж своевольной, если я приготовлю лимонный пирог. Тем более есть очень хотелось, да и госпожа Амалия, думаю, не откажется от свежей выпечки. Уж всяко это было лучше макарон сомнительной свежести.       Немного пошарив на полках и отыскав необходимые ингредиенты, я замесила тесто и выложила его в форму. Поставив пирог в духовку на 180ºС, я решила двинуться на экскурсию по дому дальше.       Следующей комнатой, как я подумала, оказалась мастерская, потому что в ней не было ничего, кроме огромного количества картин и заляпанного краской пола. Конечно, я не была знатоком живописи, но картины мне очень понравились. Они были нарисованы ярко и броско, но в то же время честно и правдиво, словно сюрреалистический сон, который неожиданно стал реальностью. Много природы, зеркал, обнажённых прекрасных женских тел, мифических животных и магических атрибутов. Вне всякого сомнения, человек, рисовавший эти картины, был талантлив. Я рассмотрела каждую, поражаясь фантазии художника, но один холст, стоящий на мольберте, находился под покрывалом. Движимая любопытством, я протянула вперёд руку, чтобы его сдёрнуть, как неожиданно замерла на месте потому, что входная дверь громко хлопнула, и в прихожей отчётливо послышались чьи-то шаги.       — Ба?! Ты где? Я купил продукты… Прости, что задержался… — донёсся до боли знакомый голос Джеда Сато.       Сердце ёкнуло, а кровь прилила к щекам. Твою мать! Такое вообще бывает?! Он и есть Одуванчик?!       — Ба, ты опять развела огонь. Я же просил не лезть в камин! И что это вообще за запах выпечки… — слышался голос Джеда уже из гостиной.       Так! Нужно срочно уносить отсюда ноги, пока он меня не заметил!       С бьющимся сердцем я высунулась из мастерской.       Никого.       Гул голосов продолжал раздаваться из гостиной. Значит, госпожа Амалия уже проснулась. Может, она вообще не вспомнит о моём существовании и мне незаметно удастся ускользнуть из дома. Стараясь не шуметь, я на цыпочках преодолела коридор и бросилась к платяному шкафу, где оставила свою обувь. Однако осмотрев все полки, я никак не могла её отыскать. Кеды просто исчезли, хотя я точно помню, что оставляла их именно здесь. Чёрт! Только этого мне не хватало! И что теперь делать? Босиком идти?       — Что-то потеряла? — послышался ехидный голос Джеда Сато позади меня.