Ты идёшь домой, и ты плачешь, и хочешь умереть.
Лука медленно спустился по каменным ступенькам, ведущим в темное подземное помещение, представляющее собой тюрьму для заключенных. Спустившись в просторный коридор, на стенах которого горели факелы. В воздухе ощущались сырость и пыль одновременно, что раздражали обоняние. Пройдя мимо нескольких пустующих камер, напоминающих клетки, юноша остановился напротив камеры, в которой на скамейке лежал Давид, безмятежно глядя в потолок. Он не встал и даже не оглянулся на того, кто составил ему визит. Сын Амадео облокотился спиной о стену и сполз по ней, садясь. - Почему ты не одет в одеяние благородного? – Сразу спрашивает заключенный, кладя руки под голову. - Мне оно не нужно, ведь я не собираюсь здесь оставаться, - усмехнулся юноша, потирая сухие ладони. Глаза Давида широко распахнулись, хоть тот и пальцем не шевельнул. - О чём ты говоришь? Лорд и остальные каджу знают всю правду о Ваших родителях, обо мне, Елене... Теперь Вы должны стать Главой клана. - Я недавно был у Лорда повторный раз. Я сказал ему о своём решении. Я не желаю быть Главой клана и вообще быть жителем Лукедонии. Единственное чего я хочу – жить спокойной жизнью, как обычный человек, хоть таковым и не являюсь. Слишком много потеряно в моей жизни, чтобы я связывал себя с благородными, - объяснил он. – Лорд одобрил моё решение, хотя некоторые каджу не одобряли. Давид, приподнявшись, принял сидячее положение, опустив глаза к ногам. По его мнению, сын почившего Амадео принял неожиданное, но верное решение. В Луке течет кровь клана Агнесс, но в то же время, Лукедония – не его родина, а клан Агнесс – не его семья. Да и родители приходятся ему чужими. Он не обязан быть здесь. - Вот оно как, - в своей обычной манере бросил благородный. - Ты неплохой парень. Уверен, у тебя всё сложится хорошо. Юноша встал с места и развернулся лицом к железной решетке. - Я также поговорил с Лордом о твоей участи, Давид, - серьёзно начал Лука. – Он пересмотрит своё решение по поводу твоей участи. Он знает, что хоть ты и наломал дров, служа Беатриче, ты всё равно спас нас с Еленой и помог мне свергнуть её. У тебя всё, как на весах, с одной стороны грехи, а с другой – искупление и признание. Не скажу точно, но он благосклонен к тебе. Давид поднялся со скамейки, подойдя к прутьям. Лука не обязан был, но всё равно заступился за горе-подчиненного. Он не видел смысла в дальнейшей жизни, но, в глубине души Мор благодарил наследника Агнесс за доброту. - Сделал это из чувства долга за тренировки? – Поинтересовался благородный. - Ошибаешься, - Лука протянул ему руку через решетку. – Так хотела бы Елена. Губы мужчины задрожали. Из остекленевших глаз полились слёзы утраты, горечи и вины. Сквозь текущую боль, Давид позитивно улыбнулся, вытянув руки в ответ, закрепив рукопожатием. - Прощай, Давид, - и лицо русоволосого озарила искренняя улыбка, в которой читалось больше печали, нежели радости. - Прощай, сын Амадео и Беатриче. Лука кивнул и не спеша ретировался прочь из места заточения, а Давид глядел ему в след, видя рядом с ним дух покойного отца. Из груди вырвался тяжелый вздох. Жизнь этого несчастного чада сложилась бы намного лучше, не будь сей истории, в которой сломано слишком много судеб. Одна- единственная женщина предстала для тысячи кошмаром перед смертью и палачом для одного. Беатриче – проклятье, ад, страдание.КОНЕЦ.