just a phase

Мизуки снова сидел у могилы. Он перебирал пальцами помявшийся подол своего пальто и улыбался, глядя на фото такой же улыбающейся девушки. —Я сегодня встретил одну милую леди, — начал Мизуки, уже сдерживая порыв засмеяться, — она такая чудная. Мне кажется, вы бы с ней поладили. — Мизуки ещё раз взглянул в глаза девушки на фото и, попрощавшись, развернулся и пошел домой. Сегодня был действительно сложный день, но он был и настолько же невероятный. Впервые за долгое время Мизуки встретил человека, который готов был защитить его. В голове снова всплывали воспоминания из прошлого: он не может пошевелиться. все тело будто залили глиной; он смотрел, как к его матери подходит отец и, замахнувшись, собирается нанести удар. он просто не может ничего с собой поделать. он бы тоже попал под удар, если бы не девочка, что выскочила из ниоткуда: с растрепанными волосами и веснушками, она была похожа на ангела. она схватила оцепеневшего Мизуки за руку и побежала, что есть сил, из этого проклятого места. она всегда его защищала, ведь он был слабым и беззащитным, и всегда им будет без нее. Как назло, впервые за столько лет, сегодня, сидя в баре и поминая любимую, шепча под нос песню, что она любила петь перед сном, к нему подошёл странный парень: у него были огненные волосы, куча косметики на лице и глубокие глаза; Мизуки не запомнил их цвет, так как довольно поднабрался, но помнил, как его прижали поближе и прошептали на ухо: «Что ты тут стоишь такой одинокий?» Мизуки готов был ответить, что ты, странный парень, лезешь не в свое дело, и вообще отойди от меня, однако слова не вязались и язык заплетался, и почему-то от этого человека так вкусно пахло, и был он таким теплым, и что приправив это всё ещё одним стаканчиком, Мизуки уверен, они бы уже были у него дома. Однако, официантка, проходившая мимо, злобно зыркнула на красноволосого. —Курама, опять ты к посетителям пристаешь, — буркнула она. Выглядела девушка довольно прилично для такого заведения: каштановые волосы, собранные в пучок и карие, большие глазки, прямо как у неё, — пронеслось в голове Мизуки и он усмехнулся. Он уже бредит. Надо поскорее уходить отсюда, пока не нашел на свою голову ещё проблем. —Да ладно тебе, Нанами, ты такая зануда, — протянул парень и, напоследок улыбнувшись Мизуки и чмокнув его в ухо, скрылся в толпе людей в зале бара. Блондин ухватился за щеку, и температура его значительно поднялась, он бы даже сказал за пятьдесят градусов, потому что голова готова была взорваться. Девушка осторожно подошла к нему и положила руку на плечо. —Этот придурок ничего не сделал? — Нанами, — так звали эту милую даму, подумал Мизуки, и, конечно, не считая этого поцелуя, все было просто отлично. —Всё в порядке, не переживайте. -на ее лице промелькнуло облегчение. —Прости Кураму. Он немного… Заносчив, если ты понимаешь, о чем я, — девушка засмеялась, и Мизуки позволил себе расслабиться и тоже улыбнулся. —Он работает здесь… Кем-то? — стараясь подбирать слова повежливее (так как язык совсем уж не хотел слушаться), блондин упёр локоть о барную стойку и чуть ли не упал, продолжая сохранять непринужденный вид и слушать. —Ну… Он кто-то типа тамады нашего бара. Поёт тут, развлекает всех…- Нанами почесала затылок и ещё раз ослепительно улыбнулась. — Ладно, мне уже пора, посетители не ждут! — шатенка махнула рукой и Мизуки хотел уже было схватить ее, но сразу же одернул себя. —Да, пока. — с этими словами он незамедлительно покинул бар и направился на кладбище. Нужно обо всем рассказать ей. По дороге он уже успел протрезветь. *** Утро, как всегда, начинается не с кофе. Уже в шесть утра Мизуки был на работе, собирая отчёты и разбираясь с папками работ, коих было словно бесконечно много. Вечером он позволял себе немного отдохнуть и отправиться в бар. Он никогда не посещал один и тот же бар по несколько раз, потому что любил каждый раз увидеть что-то новое и попробовать что-то свежее. Однако, по неволе ноги привели его в бар, в котором он был вчера. —Камисама… Хаджемемашита? — попытался прочитать Мизуки название, не уверенный в том, что оно ему пригодится, но кто отменял любимый пожарный случай. Шагнув в бар и почуяв уже знакомый запах сигарет с ментолом и освежителя для воздуха со вкусом морского бриза, Мизуки приземлился на тоже место и заказал сразу два коктейля. А что, отдыхать, так отдыхать! Его внимание привлекла толпа, что с раскрытыми ртами галдела в сторону сцены. Это сложно было назвать сценой, на самом деле; больше было похоже на доски, которые скрепили в некоторое подобие её. —Курама-кун, я тебя обожаю! — кричала какая-то девушка, намалевавшая на себя тонну краски и с прикрытыми веками и красными щеками, пыталась добраться до человека, на которого, как понял Мизуки, все и смотрели. И когда он перевел взгляд на него, он замер; это же тот извращенец со вчерашнего дня! Блондин отпил своего коктейля и продолжил наблюдать: каждой девушке по очереди он поцеловал щеку, затем что-то шептал на уши этим зевакам, и Мизуки оставалось только приоткрыть рот и возмущенно глядеть на него: он кем себя вообще возомнил? —Тоже хочешь, что ли? — спросили его, и Мизуки чуть ли не пролил на себя коктейль, поворачиваясь к барной стойке: видимо, к нему обратился бармен. Парень, с волосами цвета пепла, был больше похож на стриптизера, чем на бармена. —Ч-что?! -Мизуки прекратил рассматривать его и покраснел, когда до него дошел смысл сказанных слов, а затем эта мерзкая усмешка на лице этого парня… Мизуки нахмурился, — Ничего подобного. Просто меня бесят такие типы, как этот, — блондин указал на Кураму, который, натянув свою «секси-бой» улыбочку, подкатывал ко всему, что движется. — Аж в дрожь от таких отморозков, — Мизуки скривился. —Воу, — начал пепельноволосый, — Полегче. Это же Курама, он здесь вроде певчего. У него куча фанаток, это не в новинку.- Томое, — так было написано на бейджике корявым почерком, который будто бы принадлежал девушке, — закатил глаза. —И что? Это даёт ему право издеваться над девушками? — Мизуки все ещё презрительно глядел на эту кучу, пока ему на плечо не положила руку Нанами. —Ах, ты первый из наших посетителей, кто так зациклился на этом, — шатенка улыбнулась, в своей манере, ярко и так мило, что у блондина все конечности готовы были отказать. — Но на самом деле Курама очень славный. Думаю, тебе стоит поговорить с ним, когда он выступит, — девушка поправила форму официантки на себе. —Слушай, не преувеличивай, а то я начинаю ревновать, — пробормотал Томое, и сердце Мизуки пропустило удар, когда Нанами, усмехнувшись, потянула за галстук этого пепельноволосого и прижалась своими губами к его. —Сейчас выступать будет, смотри, чтобы кто-нибудь не разбил чего, — Нанами засмеялась, а Томое только тепло ей улыбнулся, провожая взглядом нее удаляющуюся на кухню фигуру. В его глазах читалось безграничное обожание, и Мизуки прекрасно понимал это чувство. —Так вы… Вместе? — решил уточнить блондин, хотя все итак было понятно. —А, да. Мы уже два года женаты, — Томое показал кольцо на безымянном пальце правой руки. Мизуки улыбнулся, хотя и подумать не мог, что эту парочку связывали такие сильные узы. Внезапно свет в зале погас, Томое привычно закатил глаза, какой-то пьяный мужик рядом с ним пропищал «Начинается!» и Мизуки не мог сначала понять, что происходит, пока прожектора не направились на Кураму, что стоял на этой бедной сцене и блистательно улыбался своим обожательницам. «Показушник», — пронеслось в голове Мизуки, и он нервно начал отхлебывать коктейль из стакана, пока его будто не свернуло в комок: знакомый мотив. Чертовски знакомый, знакомый до слёз, до избитых внутренностей, до хрипа в горле. Когда губы Курамы начали двигаться, Мизуки думал, что его сейчас стошнит. —I don’t want a friend (just me) Мне не нужен друг, только я. I want my life in two (my life in two) Я хочу разделить свою жизнь на две (мою жизнь пополам) Just one more night Ещё одна ночь Waiting to get there Я жду, когда доберусь туда Waiting for you (waiting for you) И жду тебя, только тебя Just one more night Ещё одна ночь I’m done fight it all night Хватит с меня сражений на всю ночь Мизуки скрутило. Во всех смыслах. Он жадно хватал воздух, пока воспоминания накатывали на него с головой: они вдвоем встречают рассвет, ее рука в его руке, она тихо напевает When I’m around slow dancing in the dark Когда я медленно танцую с тобой в темноте Don’t follow me, you’ll end up in my arms Лучше не приближайся, потому что я тебя обниму Мизуки улыбался и подпевал ей в такт, а она беззаботно надувала пузырьки из жвачки и говорила, что это ее любимая песня. Он выучил все слова наизусть только ради нее, и когда они засыпали в объятьях друг друга, она тихо шептала ему на ухо Give me reasons we should be complete Назови мне причину, зачем нам нужно жить в достатке? I don’t wanna slow dance (I don’t want to slow dance) Я не хочу медленно танцевать без тебя In the dark В темноте А Мизуки в голове повторял за ней, потому что просто хотел слушать ее сладкий голос, хотел прижиматься к ней так каждый день, целовать по утрам и провожать закат, слепо находя своими губами ее и сплетаясь в таинственном обряде, который никто не может понять, кроме них. When you gotta run Когда ты должна бежать — продолжал петь Курама, а Мизуки, словно в прострации, схватился за голову и уже начал более четко ощущать реальность: почему именно в этом месте, почему именно этот человек, почему именно эта песня? Он не заслуживает петь ее своим чёртовым ртом! —Всё в порядке? — послышался голос Томое, но в ушах звенело насколько, а голова кружилась так сильно, что Мизуки думал, что не сможет устоять на ногах. —Да, я просто много выпил, — выдавил блондин, на ватных ногах выбираясь из бара. Когда он наконец-то вышел на улицу и смог вдохнуть свежий воздух полной грудью, он даже и не почувствовал, что дождь льет, как из ведра, и на трясущихся ногах добрался до моста, отчаянно крича куда-то в воду, то ли от боли, то ли от ненависти, то ли от страха. Его слезы смешались с каплями, что текли по его лицу градом, и воспоминания переворачивали внутренности, когда он видел ее, стоящую на перилах этого моста и падающую вниз прямо в лапы смерти. Хрип вырвался из глотки, Мизуки не знал, чувствовал ли он что-то после того, как ее не стало? Кажется, нет. Он каждый день натягивал маску безразличия и не жил. Он не жил, он просто существовал, и делал он это только в память о ней. О самом прекрасном, что случалось с ним. Мизуки улыбнулся. Голова гудела, но под ливнем его тело остывало, а здравый рассудок хоть и медленно, но возвращался. —Подожди, — услышал он голос за спиной и обернулся. Нанами, дрожа от холода и держа в руках зонт, который, казалось бы, сейчас унесет ее ветром, подбежала к нему и протянула предмет. —А? — Мизуки в удивлении раскрыл глаза. —Томое сказал, что ты вышел, а я испугалась, подумала, куда ты в такую погоду, — Нанами отдышалась. Стоп, она… Волновалась о нем? — Может, вернёшься в бар? — у блондина ком застрял в горле: это проклятое место «Камисама Хаджемемашита» казалось ему теперь адом на Земле. — А то ты так простудишься, дурак. —Я…- но его не стали даже слушать, а просто взяли за руку и потянули за собой. Мизуки не сопротивлялся. Раз так, ему будет уже всё равно. *** Промокший до нитки, он снова окунулся в эту давящую на него атмосферу: снова ментол и курево, Мизуки поежился от двадцати минутных воспоминаний. Он хотел спрыгнуть с того моста? Хотел убить себя? Мизуки старался не смотреть на «сцену», которая, как ни странно, уже пустовала, а толпы фанаток этого вышкварка куда-то разбежались. Блондин сел на «свое» место, точнее барный стул около стойки, который его задница уже присвоила себе. —Ну как тебе? — блять. Мизуки молился всем богам, хоть и был атеистом, что это ему послышалось, и к нему не будет приставать этот полоумный. —Что? — Мизуки старался сделать взгляд как можно более презрительным. —Песенка, что же ещё.- это был Курама. Чертов засранец в одежде какого-то развратника. Нет, серьезно: он мог вообще снять рубашку, раз на то пошло, зачем ее вообще надевать. Черные джинсы в обтяжку, ремень, что был, наверное, просто для галочки, так как толком он ничего не удерживал и просто болтался лишним грузом. И эта его сраная улыбка, которую Мизуки так бы хотел стереть с этого проклятого лица. —Песенка? — язвительно переспросил блондин, думая, что этот дурак Курама точно дурак, раз так спокойно относится к этому. Для него это просто песенка, бессмысленный текст, чтобы позабавить фанаток, а для Мизуки это связь, что все ещё поддерживает его жизнедеятельность. —Ага. Классная, правда? Жаль, что пою в таком гадюшнике. — Курама состроил на лице выражение бесконечного мученика. —Так что же не гастролируешь, раз такой талантливый, — выплюнул Мизуки. —Да все рекламодатели говорят, что если буду выступать, на другие концерты, кроме моих, никто ходить не будет, — Курама прикрыл один глаз и самодовольно посмотрел на Мизуки, который все ещё был насквозь мокрый и готов был поклясться, что сейчас чихнет. —Сомневаюсь, — блондин потёр нос, — что на него ходил бы кто-то кроме твоих бешеных почитательниц. —А ты что, не ходил бы? — Курама с улыбкой наблюдал, как изменилось выражение лица Мизуки от удивления до ярости. —Ты идиот. А официантка сказала, что ты хороший. Мне противно с тобой разговаривать. — блондин собрался уже было встать и уйти, когда его взяли за руку и притянули обратно, взяв за подбородок указательным и большим пальцами. Мизуки вспыхнул и сам не мог понять из-за чего — из-за гнева или смущения. Что этот идиот себе позволяет? —Отпусти, — Мизуки понимал, что сейчас давать отпор вообще не лучшая мысль, потому что тело не слушалось вообще никак. Как бы упорно блондин не старался с ним совладать, этот намалеванный черт был сильнее, обхватив свободной рукой талию Мизуки. —Нанами? Удивительно, она обо мне обычно другого мнения, — улыбка. Эта чертова улыбка все ещё красовалась на его чертовом лице. —Иди нахуй, — пыхтел Мизуки и пытался вырваться, — Мне надо уйти, идиот.- но чем сильнее он вырывался, тем крепче прижимал его к себе Курама. —Почему я тебе так не нравлюсь? Меня все обожают, — Курама провел большим пальцем по нижней губе Мизуки, и тот скривился в отвращении. —Отпусти, — уже сквозь зубы говорил блондин, и что сказать, он действительно испугался, что он сейчас просто заплачет. Потому что он беззащитный и беспомощный. И он правда боится сейчас. Что слезы потекут по щекам мокрой дорожкой, а этот придурок продолжит улыбаться и строить в своей голове всякие пошлости. —Почему же. —Как ты можешь, — всхлипнул Мизуки и ухватился своими ладошками плечи огненноволосого, — У тебя нет сердца, — прошептал блондин и опустил взгляд. Курама обескураженно смотрел на него, но затем просто отпрянул, из-за чего Мизуки вдруг почувствовал облегчение по всему телу, вследствие чего готов был упасть прямо сейчас, но его ухватили за пояс (когда его уже прекратят там трогать, всё затекло!). —Я вчера слышал, как ты напевал эту песенку себе под нос. Я подумал, ты придешь, и я спою для тебя. Я так надеялся, что тебе понравится, — шептал Курама на ухо Мизуки, и с каждым словом тот ослабевал в его руках. — Тебе совсем не понравилось? —У тебя, — последнее, что успел сказать Мизуки, прежде чем отключиться, — такой красивый голос.