just a phase

Мизуки не знал, что творит со своей жизнью. Прошло три месяца с тех пор, как блондин познакомился с баром Камисама Хаджимемашита, и Нанами с Томое любезно предложили ему работать официантом, чем он, в принципе, и занимался последние три недели. Конечно, он не сразу освоился, клиенты иногда попадались грубоватые, а иногда и какие-то извращенцы. В такие моменты из ниоткуда появлялся Курама и с невинным выражением лица сам принимал заказ, пока Мизуки дулся. Кто был действительно извращенцем, так это это красноволосое чудовище. Мизуки не знал, что творит со своей жизнью. Почему разрешает себя целовать, обнимать, точнее, ему это, вроде как, нравилось, но он никогда этого не скажет. Мизуки не знал, что движет Курамой. Они никогда не говорили о любви, но и дальше поцелуев дело не заходило, даже когда Синдзюро был пьян. Мизуки понять не мог, что красноволосый хочет от него, зачем все это делает. А когда блондин задавал этот вопрос, парень уходил от ответа, отмахнувшись какой-нибудь едкой или пошлой шуткой. Мизуки принимал заказ и снова думал о том, что же он творит со своей жизнью. Наверное, стоит прекратить эти нездоровые отношения, о которых между парнями и речи быть не может. Погрузившись в собственные мысли, Мизуки не заметил, как перестал записывать то, что ему озвучил посетитель, и, обратив, наконец, свое внимание на гостя, извинительно улыбнулся и попросил повторить. Тот ворчливо буркнул что-то про плохой персонал, но Мизуки притворился, что не расслышал. Ему, всё же, надо учиться и учиться, чтобы на первое место при обслуживании ставить посетителя, а не занимать голову мыслями. Нанами, казалось, была рождена для этого: она бегала от гостя к гостю так, будто бы была их старой знакомой. Она улыбалась и, наверное, ей это очень нравилось. Томое, который выглядел довольно угрюмым, тоже расслаблялся, отдаваясь своему делу. Какой бы напиток его не попросили приготовить, он с улыбкой на лице занимался своим делом, полностью отдаваясь процессу. Мизуки правда казалось, что он здесь лишний, что даже стоящий в углу бара Курама, который копался в своем телефоне, выглядел более похожим на официанта без фартука и бейджика. Пока мысли снова лезли в голову длинной чередой, блондин оперся на барную стойку и посмотрел на то, как Томое зачарованно протирает бутылки со спиртным не стирая глупую лыбу с лица. Неужели ему так это доставляет? Он действительно был похож на извращенца. -Ты похож на извращенца, -озвучил свои мысли Мизуки и прыснул, когда улыбка Томое сменилась негодованием. -Чего? Иди работай, не мозоль мне глаза.- пепельноволосый надул нижнюю губу и с беспристрастным видом продолжил натирать бутылки. -Да так, мысли вслух. А вот эта бутылочка очень даже ничего, -блондин посмотрел и указал пальцем на прозрачную бутылку из-под молока, стоящую на полу около холодильника. -Я тебе ее сейчас в одно место запихаю, — выговорил Томое и это было очень похоже на правду, но Мизуки продолжал шутить. -Так тебе и такое нравится? — с каких это пор Мизуки начал вести себя как Курама? Не зря говорят, с кем поведёшься — от того и наберёшься. -Слушай, вали уже работать, пока я тебя не выпер отсюда! — казалось, единственный человек в этом баре, который мог довести Томое до состояния бешенства был вовсе не Курама. Мизуки, сверкнув напоследок улыбкой, направился к столикам. И упал, полностью погружая сознание в темноту. *** Это было еще в те прекрасные времена, когда Мизуки не знал что такое алкоголь и ментоловые сигареты. Это было в ту прекрасную розовую юность, когда он считал, что учёба должна стоять у него на первом месте, а по выходным нужно выезжать к дедушке и помогать ему по огороду. Всё казалось до идеала правильным, и Мизуки ненавидел это. Его жизнь была слишком скучной, она была не такой разнообразной и яркой как у его сверстников. Всё изменилось, когда он впервые влюбился. Вроде бы это не было чем-то особенным сначала, блондин часто влюблялся, сначала в свою классную руководительницу в первом классе, затем в седьмом в одноклассницу, и это не показалось это необычным. -Привет! -поздоровалась она и заправила выбившуюся из каштановых волос прядку за ухо, кокетливо приподняв руку в приветственном жесте. Ее щеки немного искрились румянцем и Мизуки думал, что прямо сейчас сгорит от смущения, — Теперь ты мой сосед напротив, да? — она стояла на пороге его комнаты и это было чертовски неправильно. Мизуки растерялся и принялся жестикулировать, приглашая ее в свое убежище, а она только мило смеялась в кулачок и краснела как самое невинное существо на свете. -Да. Я Мизуки! — блондин протянул руку для рукопожатия, предварительно проверив, не вспотела ли она, и маленькая ручка этой обаятельной особы растворилась в этом мимолетном прикосновении. Мизуки поспешил убрать руку, и девушка начала расхаживать по его комнате, рассматривая фотографии, стоящие в рамочках на полках. Так банально. -Я Йономори. Тут недалеко бар, может, сходим? — она поиграла бровями и это выглядело сногсшибательно. Мизуки оробело кивнул и проверил, в порядке ли его челюсть, потому что она готова была пробить пол. Его трясло, то ли от возбуждения, то ли от страха. Девушка. Приглашает его. В бар. Выпить? Но он никогда прежде не пил… Что может произойти после этого? Мизуки боялся последствий. Боялся, что испортит всё, как всегда, и что случайно сможет опорочить это прекрасное создание, недоуменно глядящее на него прямо сейчас. Ох, черт… -Хватит бояться, -вместо недоумения на ее лице появляется какая-то мягкость и уверенность, — ты мне нравишься. Ты такой милый, -она засмеялась, когда лицо Мизуки запунцовело и готово было лопнуть от стыда и смущения.-Жду тебя на первом этаже.- она махнула рукой и вышла за дверь, а блондин пытался понять, что сейчас произошло. Они всё-таки пойдут? Какой же он бесхребетный. На телефон пришло уведомление. Сначала Мизуки опешил, увидев незнакомый номер, но затем ознакомился с содержимым и назвал контакт «Йономори». «Ты любишь JOJI?»-гласил текст сообщения, и блондин сначала помедлил, но потом ответил. «Да.» «Тогда сегодня он споет нам «горькую еблю»!"— Мизуки не понял, о ком говорит эта девушка, но его явно забавлял ее нестандартный вкус. *** I find it hard to be myself I shed my skin for everybody else Я понял, что мне трудно быть собой Я меняюсь под каждого Мизуки распахнул глаза и отдышался. Тело мелко дрожало и его слегка знобило, но такое состояние всегда сопутствовало ему после сна. Блондин протер лицо первой тканью, что он увидел, и это был фартук, криво расположившийся на бедрах. Его что, кто-то им укрыл? Мизуки осмотрелся: помещение было незнакомым и отталкивало, темное, сырое и тусклое, ему как будто не хватало чего-то. Или кого-то. Блондин попытался восстановить произошедшие с ним за последнее время события, но он будто пережил амнезию, поэтому частички памяти ничего не выстраивали в голове, кроме как каштановые волосы и воду. -Уже проснулся? — незнакомый голос. Или знакомый. Хотя да, очень даже знакомый. Мизуки помнит, как они с Йономори пошли в какой-то бар и этот голос пел им bitter fuck. -А можно спросить, где я? — Мизуки осмотрелся ещё раз, напрягая все извилины мозга и пытаясь вспомнить это место, но все попытки кончаются провалом. Когда он смотрит на обладателя красных волос, его дыхание останавливается. Чёрт возьми, он точно его знает, но никак не может вспомнить. -Ты упал, когда пошел к посетителям, и Томое сказал, что ты очень устал. Я отнес тебя в персональную комнату, в темноте, что ли, не узнал? — Курама, так Мизуки смог прочитать на бейджике, засмеялся и подошел ближе. -А мы с вами, — блондин взглотнул, — знакомы? — он заметил, как расширились глаза красноволосого и отвел взгляд, — я просто совсем ничего не помню. Помню только как мы с Йономори пришли в бар, а потом…-Мизуки покраснел, вспоминая, что было дальше, -Вы еще, к-кажется, пели bitter fuck. Курама неверяще отстранился от Мизуки, запнувшись о ковер, и блондин охнул, попросив быть поосторожнее, но красноволосый тупым взором смотрел на расплывающегося перед ним Мизуки. -Ты чокнулся что ли, это я, Курама.-и Мизуки прошибает со всей силой. Воспоминания уносят каштановые волосы вместе с водой в пучину сознания, события последних трех месяцев летят перед глазами и крутятся как колесо, и у блондина, кажется, закружилась и голова тоже. Красноволосый извращенец, который целует его в шею, испуганная Нанами, которая держит в руках зонт, Томое, протирающий бутылки с самым счастливым выражением лица на свете, снова красноволосый извращенец, который берет его руки в свои и они танцуют вальс, медленно и глядя друг другу в глаза, думая о галактике и звёздах, и извращенец с такой легкостью танцует, будто он держит Мизуки так, что тот может двигаться в воздухе. И боль, которая сейчас играла на его лице, никак не напоминала тот образ. -Томое опять мне что-то подмешал, — буркнул Мизуки в привычной манере отшутившись, но был сцеплен в кольцо рук и покраснел. -Я испугался, идиот.- Курама прикрыл веки и крепче прислонился к Мизуки, цепляясь губами за мочку его уха и шепча на ухо что-то неразборчивое. Но затем слова начали проясняться, и Мизуки приложил руку ко рту. -Придурок, замолчи! Я ненавижу эту песню! — но Курама продолжал напевать ему bitter fuck таким тоном, будто это сейчас была самая важная на свете вещь. *** Когда она уходила, шел дождь и было очень холодно. Мизуки кричал и плакал, пытался ее остановить, но было слишком поздно. Она спрыгнула с моста и полностью отдала себя воде, которая приняла девушку радушными объятьями. Ее тело покачивали волны, а каштановые волосы давно не были таковыми. Это Мизуки ее убил, он был в этом уверен.