just a phase

проводник нас проводит туда где всё как в фильмах чб Мизуки проснулся в холодном поту. Он задыхался и жадно глотал воздух. Он вскочил с кровати и побежал в ванную, сначала сплевывая в раковину, а затем включая воду и полностью погружая голову под холодную струю, зажмурившись до разноцветных пятен перед глазами. Всё плыло и размывалось, Мизуки казалось, что ещё совсем чуть-чуть и он умрёт прямо здесь от шока. Он помнил только то, что ему снилась она. С нежным трепетом она перебирала его волосы, удерживая голову на коленях. Мягким голосом она говорила ему. -Пойдём со мной, милый Мизуки.-конечно, он бы пошёл с ней хоть на край света. Он бы всё сделал ради неё, для неё, за неё. Её каштановые волосы развевались на ветру, кажется, они сидели на берегу моря. Было спокойно, тепло и уютно. Только с ней Мизуки испытывал эти чувства. Он блаженно закрыл глаза, отдаваясь ее осторожным пальцам. -Куда мы пойдём? -спросил он наивно, зная заведомо, что у них нет будущего. -Туда, где не будет никого. Только ты и я, Мизуки, -ее губы вытягивались каждый раз, они были такими искусанными, податливыми, гибкими, и блондин рассмеялся. Под ее вопросительный взгляд он прыснул. -Ты так прекрасна, ты бы знала это.-и девушка сначала молчала, каким-то блеклым и помутненным взглядом сжигая Мизуки изнутри, а затем захохотала нечеловеческим смехом. Блондин вздрогнул. Он чертовски испугался, отпрянув от девушки, а затем его чуть ли не вырвало, когда из ее глаз и рта начала водопадом вытекать черная жидкость, похожая на темную кровь. Всё было в крови: ее волосы, руки, лицо, некогда белое платье, и она продолжала извергать из себя жидкость, пока Мизуки, прикрывая рот рукой, хаотично вдыхал и плакал, пытаясь придти в себя. -Ты убил меня, Мизуки! -металлическим голосом выкрикнула она, и парень вскрикнул, чувствуя, как сердце уходит в пятки, начал просыпаться. Сидя на диване в гостиной, блондин прокручивал сон в своей голове и раз за разом в сознании всплывал тот ужасный образ и слова, ударившие прямо под дых. Он вытер лицо полотенцем, вздыхая. Тошнота всё ещё подступала к горлу; хотелось пить и плакать. Единственное место, которое Мизуки сейчас хотел бы посетить, это определенно Камисама Хаджимемашита. Последний бар в городе, в который можно было бы заявиться, и именно туда подкашивающиеся ноги сейчас вели Мизуки с его помутненным рассудком. Табличка при входе уже не светилась, бар, собственно, был закрыт, но уже два месяца Мизуки здесь желанный гость и часть небольшой семьи, так благородно пристроившей его под своё крыло. -Извините за вторжение, -Мизуки снял свое пальто и остался в одной футболке и мешковатых штанах, кое-как забросил верхнюю одежду на вешалку и прошел вглубь помещения. Томое протирал бокалы, и, казалось, вообще не выходил из-за барной стойки. -Мы закрыты, — сказал пепельноволосый и рассмеялся, Мизуки тоже пустил смешок и присел на свое излюбленное место. Было непривычно для этого места тихо, умиротворенность и звук скрежета губки о стекло стаканов расслабляли сознание блондина, и он впервые за эту ночь смог успокоиться.- Зачем пожаловал? Казалось, будто Томое было интересно, но Мизуки был уверен, что ни капли. -Меня всё мучают кошмары. Всё из-за отравы, что ты мне каждый день наливаешь, — буркнул Мизуки и хихикнул рассерженному лицу бармена. -Кошмары? А о чём? — голос Томое в одно мгновение стал серьезным и пронизывающим, и блондин дрогнул, чувствуя нагнетающую на него атмосферу. Он ненавидел такие моменты, когда приходилось врать или оправдываться, просто потому, что правду сказать ты не можешь чисто физически. Нет, Мизуки доверял Томое и Нанами, они были его близкими друзьями и поддерживали в любой ситуации, но свое прошлое Мизуки не собирался доверять никому. Возможно это звучало жутко эгоистично и жестоко, но парень просто не мог позволить себе рассказать об этом. -Ничего особенного. Эффект после водки, — и Мизуки снова рассмеялся пунцовому от злости лицу Томое, — ладно, водка не такая уж и плохая. -Слушай, чё ты припёрся сюда? Нервы мне трепать? — Мизуки все ещё улыбался, пока Томое не сощурил хитрые глазёнки. Блондин готов был клясться Богом, что этот чёрт был точно как гребаный лис. Очень хитрый лис.- Я понял. -Че ты там понял? -буркнул Мизуки и нахмурился. -К Кураме пришел? — лицо блондина поалело и сейчас было похоже на свежий, румяный помидор. В горле встал ком, и Мизуки кашлянул пару раз, чтобы придти в себя. -Нафиг этот извращенец мне не сдался! — Мизуки сохранял безучастность на лице, прикрыв глаза и хмурясь. И готов был подпрыгнуть на месте, когда со спины его обвили за талию и прошептали на ухо «приветики». -Что принцесса забыла в такой поздний час здесь? — противный голос Курамы. Красноволосый нежно провел губами по мочке уха Мизуки, заставляя того вздрогнуть и зажмуриться. -Отпусти меня, придурок! — запищал блондин, скованный в кольце рук и начал трепыхаться на своем стуле под оханья Томое. -Что за молодежь пошла! — Томое с видом страдальца поднял глаза к потолку, — О, Всевышний, дай мне сил! -Заткнись, блять, и попроси его отцепиться от меня! — корчился Мизуки, но на его провокации Курама только крепче вжимался в него. -Что за два извращенца в моем баре? -Томое, казалось, удивился по-настоящему, но как всегда, подумал Мизуки, «Томое» и «казалось» это практически одно и тоже. — я в шоке! -Блять, Томое, отзови его или что там сделать надо, чтобы он отлип! -жалобно скулил блондин, но в ответ получил только громкий хохот. -Ты совсем не рад меня видеть, принцесска? — голос Курамы стал мягче и печальнее, и Мизуки выдохнул, расслабляясь в его объятиях. -Рад.- Курама засиял, и блондин готов был поспорить, что этот извращенец улыбался во все свои тридцать два.- И хватит называть меня принцесской! — Мизуки развернулся в кольце рук красноволосого, чтобы видеть его лицо. Чертовски красивое. Парень прыснул. -А кто же ты ещё, — Курама провел своей ладонью по лбу Мизуки, поправляя белоснежную челку и скалясь, — раз не принцесска? Просто бесит. *** Понедельник, 18:14 вечера, Мизуки выпивает в Камисаме Хаджемемашите и делает вид, что не ревнует. У Курамы снова был его недоконцерт, Мизуки не знал, как называть эти его нелепые выступления, больше похожие на какую-то секту. У Курамы был восхитительный голос и чувство стиля, но он совершенно точно не сочетался с этим баром, хотя практически никогда не покидал его. Мизуки несколько раз только был в настоящем доме, вернее, дворце Курамы, и заходил он туда только чтобы переодеться или чего-то быстро перекусить. Долго там он не задерживался и сразу спешил в родной бар, и Мизуки совсем этого не понимал. Будто в этом дворце есть какая-то нежелательная для Курамы аура. К чему это всё, ведь сейчас, словно сидя на иголках, Мизуки думал о Кураме, возможно, слишком долго. О том, как он ослепительно улыбается своим фанаткам, даёт им автографы, целует в щеки и принимает подарки. -Намалеванные дуры, — бубнил Мизуки, делая максимально непринужденный вид, словно ему вообще параллельно было на этого Кураму с его этими фанатками. Да и пусть целует их, все же, Мизуки и этого извращенца не связывали какие-либо отношения. Кивнув самому себе, блондин даже испытал какую-то гордость за самого себя, но потом снова погрустнел. Не желая больше наблюдать отвратительную картину, Мизуки удалился в комнату для персонала. Нанами и Томое уехали на три дня, поэтому попросили Мизуки следить за баром и по возможности за Курамой, дабы тот не натворил делов. Блондин считал, что легко с этим справится, ведь не собирался подставлять близких ему людей. В комнату постучались, и Мизуки подпрыгнул, выскакивая из стула с надписью «босс» на диванчик для смертных, что стоял в углу, говоря неразборчиво «входите». И опять эта рожа. Мизуки зашипел себе под нос, когда на лице Курамы снова заиграла пошлая, хитрая ухмылка, и красноволосый зашёл. -Как тебе? — спросил Курама и присел рядом. От него воняло какими-то женскими духами и шоколадом, и Мизуки скривился. -Нормально.- звучало так, словно блондин прямо сейчас склеит ласты и больше никогда не захочет слушать голос Курамы. Повисло несколькосекундное молчание, прежде чем красноволосый извращенец сделал это. -Что-то случилось? — он спросил, а Мизуки дико покраснел, вспоминая причину своей обиды. Блондин ещё несколько секунд молчал, пока Курама в наглую не сжал его запястья, вставая на пол и утягивая парня за собой. Мизуки удивлённо ахнул, когда был заключен в объятия красноволосого. Щеки залились румянцем, и он фыркнул. -Ничего.- отвел глаза, что не осталось незамеченным Курамой. Он приподнял подбородок Мизуки и облизал его нижнюю губу. Забавный факт. Сколько бы эти двое не делали всяких вещей, они ни разу не целовались в губы. Курама целовал Мизуки куда угодно, но только не в злосчастные губы. Блондин не хотел признавать этого, но иногда это сильно утомляло, и оставалось только возмущенно что-то ворчать, пока этот извращенец самодовольно улыбается со словами «хотел в губки?» -Ревнуешь? — Мизуки содрогнулся. -Делать мне больше нечего. Да и кого ревновать-то? — парни все ещё стояли в весьма странной позе: они будто приготовились танцевать вальс, но музыку выключили и они замерли в безмолвном движении. Мизуки скрипнул зубами, пытаясь прекратить все это, наступить на ногу этому дебилу и свалить домой. -Скажи мне, ты ревнуешь? — не мог угомониться Курама, — я же видел твой взгляд. Ты готов был убить всех моих фанаток, да? — Мизуки хотел закричать «да», сказать, чтобы к нему никто ни на шаг не подходил, и что целовать этот чёрт может только его. -Да.- и Курама замер. Он несколько раз моргнул, а потом покраснел в такт Мизуки. Словно какой-то голодный зверь, он накинулся на блондина и начал выцеловывать его лицо. Мизуки задыхался, краснея и утопая в этих ощущениях, когда готов был провалиться сквозь землю. Он почувствовал поцелуй на губах, и это, наверное, было самое лучшее, что происходило между ними с Курамой. Красноволосый целовался очень хорошо. Он мог прочувствовать каждую клеточку губ Мизуки, не оставляя свободным ни один миллиметр. Блондин не знал, сколько они так простояли, но они просто без остановки целовались и отдавались друг другу, проводя то по груди, то массируя затылок, то потеревшись носами о лица друг друга. -Потанцуй со мной, принцесска.- и у Мизуки есть силы отказаться, хотя он всё ещё тяжело дышал и выглядел потрёпанно после такого специфического времяпровождения. Но он не отказывается.