***
Ви просыпается к полудню от громкого шума, исходящего из гостиной. Он, потянувшись в постели, приподнимается и, накинув на плечи шелковый халат, проходит в гостиную, по которой нервно ходит Алекс. Его дядя, Реймонд, смеривает Ви презрительным взглядом, но тот, проигнорировав его недовольство, опускается в кресло и, закинув ногу на ногу, даже не утруждаясь поправить сползший халат, просит у прислуги кофе и сигарету. — В чём дело, любимый? Почему ты такой нервный? — полным нежности голосом обращается Ви к своему парню. — Не хватало дела ещё и со шлюхой обсуждать, притом парнем! — сплёвывает на пол Реймонд. — Твой отец в могиле переворачивается. — Фу, как некрасиво, мистер Миллс, — тянет Ви, закуривая. — Вы с утра пораньше испортили настроение моему любимому, так ещё и на ковёр плюётесь. Где ваше воспитание? — Ви, пожалуйста, — устало выдыхает Алекс и присаживается рядом. Ви одной рукой держит сигарету, второй обнимает его за плечи. — Не реагируй на этого старого хрена, — шепчет ему в ухо. — Ты всё равно со всем разберёшься и справишься. — Я жду тебя в кабинете через два часа, пойду пока к тем, у кого может быть хоть какое-то влияние на него, — поднимается на ноги Реймонд и идёт на выход. — Что в этот раз случилось? — тушит окурок о пепельницу и поворачивается лицом к Алексу Ви. — Чудовищная ошибка, которая может стоить мне жизни, — прикрывает веки Алекс. — Не пугай меня, — обеспокоенно говорит Ви и, приподнявшись, начинает массировать плечи мужчины. — Меня подставили поставщики, в итоге я передал своему клиенту испорченный товар, — чуть ли не воет парень. — Ну так ты не виноват, это проблема поставщиков, — удивлённо смотрит на него Ви. — Я тоже поставщик для клиента, и, поверь мне, ему похуй, как так получилось и по чьей вине — он убьёт меня. — Не говори глупости, в конце концов можно откупиться, от тебя не убудет. — Ты не понимаешь — клиент, который получил испорченный товар — Чон Хосок. — Оу, — хлопает ресницами Ви, «прими мои соболезнования» не озвучивает. — Как же так? Как ты мог так проебаться? — восклицает. — И ты туда же, — подскакивает на ноги Алекс. — Я должен был проверить товар сам перед отправкой, но, сука, я не знал, что латиносы мне такую свинью подложат. Что мне делать? — вновь носится по гостиной мужчина. — Пойти к нему и умолять его на коленях тебя пощадить, — поднимается с дивана за ним Ви. — Ты идиот! — срывается. — Ты всё можешь потерять! Ты почему так безответственно поступил, почему, зная, кто клиент, не торчал на принятии товара лично? — Не хватало мне нотаций от шлюхи, — кричит на него Алекс. — Я вообще-то умереть могу. — Можешь, — игнорирует оскорбление Ви. — Надеюсь, твой дядя найдёт кого-нибудь, кто сможет повлиять на Чон Хосока. Очень надеюсь, — Ви подходит к придавленному к полу страхом мужчине и кладёт руки на его плечи. — Нужно действовать, а не ныть. Иди, решай вопрос, я ведь уже говорил, ты у меня всё можешь, — легонько целует его в щёку и идёт в душ. «Долбоёб! Уёбище! Тупица. Можешь в задницу себе свой диплом Оксфорда засунуть, ибо чтобы мозгами шевелить — их наличие необходимо, а у тебя в голове одни ветры. Дитя идиотов, которые только и делали, что в тебя деньги вкладывали, а мозги вложить, жизнь показать, чему-то научить забыли. Сука, ты тянешь нас на дно. Потеряешь деньги — и я потеряю маму, не смей тупить! Разберись, надо будет, хоть убей его, но разберись», — прислоняется лбом к кафельной стене Ви. — «Умоляю, разберись», — глотает так и не вырвавшиеся наружу слёзы.***
— Блять, я мясо хочу! Огромный кусок мяса под сливочным соусом, чтобы рядом была картошка по-домашнему, но мой любит, когда торчат кости, и я жую зелень, чувствую себя коровой, — жалуется Хи, отодвинув тарелку с салатом. — Тебе давно пора своего папочку сменить, — ждёт, пока им вновь наполнят бокалы Ви, и сразу же чокается с другом. — Этот пусть трахает вешалку. Когда он из-за угла выходит, я сперва его живот вижу, сукин сын, сам на диету сядь, — выходит из себя парень. — За нового папочку для тебя, чтобы был супер богатый и щедрый. — Да кому я нужен, этого и то с трудом зацепил — у меня не такая внешность, как у тебя, — понуро отвечает Хи. — Вообще-то ты забыл, с каким трудом я Алекса заполучил. Ты говорил, будет легко, а в итоге я за вечер в десять элитных мест ходил, где мог оплатить только стакан воды, и так их и менял, пока случайно в одном из них, наконец-то, интерес на себе почувствовал, и сразу к нему поехал, — криво улыбается Ви. — Слишком большой труд подавлять себя настоящего и быть тем, кто нравится кому-то другому, терпеть, съедать свои слова, говорить лживые речи. К Алексу я уже привык и всё хорошо, но я не представляю, что буду делать, если у нас всё закончится. Где я буду доставать такие деньги? — Найдёшь нового, — пожимает плечами Хи. — Ну да, они перед дверью в очередь выстроились, — смеётся Ви. — Столько красивых парней и девушек, делающих своё дело куда круче меня. Конкуренция нынче большая, я трезво оцениваю свои силы. — Поедешь в Германию на повторное обследование? — со стуком опускает бокал на столик Хи, меняя тему. — Я должен, но этот дубина сейчас на грани жизни и смерти, если я уеду, надо будет же пиздеть, что на шоппинг или на бьюти-процедуры, а так не пойдёт, не могу же я бросить его в такой тяжелый момент его жизни, — кривит рот Ви. — Так что пусть разберётся со своими проблемами, и сразу вылечу. — Они ведь сказали, что там без шансов, — тихо говорит Хи. — Тебе не обязательно опять ехать. — Я же всё равно надеюсь, — поворачивает голову к окну Ви. — Я не могу перестать надеяться, у меня, кроме надежды, ничего нет. Я опять поеду, только в этот раз один, возьму все нужные бумаги. Ей такое расстояние не одолеть. Ладно, поел, поболтали, уходи, Алекс должен подойти. — Грубиян, — шутливо обижается Хи и, допив вино из своего бокала, уходит. Алекс приходит через минут пятнадцать, он совсем потерян, от еды отказывается, распивает с Ви на пару две бутылки вина, всё ноет, кажется, даже плачет. Ви, вместо жалости, отвращение испытывает, как вчерашний мужчина из-за одной проблемы в тряпку превратился, не понимает. Каждый в ответе за свои поступки — Ви сам не святой. Он, может, и спит с Алексом взамен на то, что тот его содержит, но Ви себя не стесняется, и пусть весь город назовёт его шлюхой, он сам себя таким не считает. Ви почти его не слушает, учитывая, что до него он распил одну бутылку с Хи, он еле за столом сидит. В голове всё плывёт, а в душе всё такая же дыра, которую ни один алкоголь, пусть даже на время, не заполняет. Внезапно в ресторан влетает Реймонд и, схватив Алекса под локоть, требует пойти с ним. Ви очаровательно улыбается наполняющему его бокал официанту и, когда поворачивается к Алексу, то вместо него находит свободное кресло. Парень, взяв бокал в руки, прикладывает его к щеке и мысленно обещает себе, что если Алекс минут через десять не вернётся, то пойдёт спать. Часы переваливают за полночь, в ресторане остались занятыми только три столика. Ви уже в открытую зевает, когда в помещение врываются несколько мужчин в костюмах, двое из них идут в коридорчик, ведущий к уборным, а остальные направляются прямо к его столику. Мужчины расступаются, и Ви видит остановившегося напротив его столика Чон Хосока. Парень пытается сесть прямо, но поверхность стола кажется лучшей подушкой, поэтому он, чтобы хоть как-то удержаться, облокачивается о него и, оперевшись подбородком о руки, хлопает ресницами. — Где твой ёбарь, Мальвина? Все знают Чон Хосока. Нет, его не показывают по новостям, его фотками не пестрят страницы газет, но стоит выйти на улицу этого города, показать пальцем на любое высотное здание, раритетный автомобиль, лучший ресторан, то ответят все одинаково — это принадлежит Чон Хосоку. Ви его лицо увидел один раз на балу в мэрии, куда Хосок ради приличия на пару минут заскочил и где Ви был благодаря Алексу, которого слёзно умолял организовать для него пригласительное. Алекс долго сопротивлялся, боясь выходить в высшее общество с любовником, но Ви его убедил, что ничем их отношения не выдаст. Ви своего добился, он оказался в списке приглашённых, к Алексу ни разу за вечер не подошёл, но зато, найдя свою цель, из-за кого и пришёл — лучшего хирурга страны — на ногах проконсультировался с ним о матери и даже выбил встречу. Его голос Ви слышит впервые и чувствует, как знобит, — наверное, от приоткрытого наверх окна, точно от него, а не от тягучего голоса, пробирающегося в каждую клетку организма. — Простите, — смаргивает наваждение Ви и кокетливо улыбается. — Не совсем понял ваш вопрос. — Где, — ставит руки на стол и нагибается к лицу парня Хосок, — твой ёбарь? — по слогам выговаривает. Ви видит, как из ресторана выводят оставшихся посетителей, и только сейчас чувствует, как страх холодит внутренности. Он комкает под рукой салфетку и сам себя успокаивает, что он-то ни при чём, отвечать надо Алексу, Хосок его не тронет. — Фу, как некрасиво, — морщит носик Ви. — Вам бы рот мылом прополоскать, а мне пора домой, — опираясь о стол, поднимается и, чуть покачнувшись, с трудом делает шаг в сторону — всё-таки надо было меньше пить. — Боюсь, — Хосок обходит столик, подходит к нему вплотную, — что ты отсюда, пока Алекса Миллса не сдашь, не уйдёшь. — Я правда не знаю, — улыбается еле стоящий на ногах не только от алкоголя, но и от чужой давящей ауры Ви. — Знал бы, сказал, честное слово. Зачем мне выгораживать того, с кем я сплю? — смеётся и, покачнувшись, чуть на пол не валится — Хосок придерживает его одной рукой под локоть. — Грязь, — приподнимает уголки губ в полуулыбке Хосок. — Хотя под стать такому, как Алекс. — Ты сейчас обо мне? — хмурится Ви и цепляется за его запястье. — Ты хоть знаешь, что и как я умею? Тебе и не снилось, — он хватает его за рубашку и приближается вплотную к лицу. — Никто из тех, с кем ты водишься, так не сможет. — От тебя несёт, как от старой бочки в моём погребе, — морщится Хосок и отталкивает еле устоявшего на ногах парня. — Куда он сбежал? Он вошёл в здание, но не выходил, скажи и пойдёшь в душ, а затем проспишься. — А если не скажу, — заводит руки за спину и опирается о стол Ви. — Что тогда будет? — щурит глаза. — Будет очень, очень, очень больно, — тянет слова, вновь приближается Хосок, заводит руку за пояс и достаёт любимую пушку. Он проводит дулом по чужому лицу, любуется гладкостью кожи, трепещущими ресницами. — Будь умничкой, Мальвина, не отнимай моё время, скажи, где Миллс, и ты завершишь свой вечер в тёплой постели, а не в мусорном баке внизу через дорогу. — В твоей? — говорит в Ви алкоголь. Хосок хмурится, не сразу поняв вопрос, а потом дьявольская улыбка расползается на красивом лице. — Я грязь в свою постель не беру. Обида ошпаривает сосуды, будит давно уснувшие чувства, но на лице Ви вся та же обольстительная улыбка. Он трётся щекой о пистолет, поднимает ресницы и, смотря прямо в чёрный омут напротив, выпаливает: — Тогда стреляй, мне не страшно. Ви поворачивает голову влево, берёт дуло пистолета в рот. Он проводит по стволу языком, заглатывает до половины, глаз с мужчины не сводит. Хосок надавливает на рукоять, проталкивает пистолет глубже, вплотную становится, второй рукой его к себе притянуть хочет, но не срывается. Он трахает его пистолетом в рот, а Ви от вкуса железа во рту и раздевающих его глаз уже кончить готов. Он сосёт его так, как члены до этого не сосал, от того, как Хосок на него смотрит, с ума сходит. Ви впервые в жизни так сильно хочет, что сам готов брюки спустить и на стол залезть. Слюна стекает вниз по подбородку, рот онемел, но он ствол не выпускает, зрительный контакт не прерывает. Хосок резко убирает пистолет, а Ви, пошло облизнувшись, спрашивает: — Заменишь на другой ствол? — Уходим, — игнорирует его вопрос Хосок, приказывает своим закругляться и, развернувшись, покидает ресторан. Стоит им скрыться, как Ви, нагнувшись, прощается с содержимым своего желудка, испачкав при этом пол. Всё-таки перепил или слишком глубоко взял. Утро встречает Ви в порше с жуткой головной болью, ноющей спиной и запахом перегара. Вчера его даже в подъезд не пустили, тогда он, отослав трезвого водителя, так и остался сидеть в своём автомобиле, в котором в итоге и уснул. Ви находит в бардачке аспирин и, запив его водой, вызывает такси, чтобы поехать в офис Алекса. Как и ожидалось, Алекс его и в офисе отказался принять. — Мой за завтраком рассказал, я сразу тебе позвонил, — сидит на табуретке перед кухонной стойкой в квартире своего парня Хи и наливает другу апельсинового сока. — Я просто в шоке. — Представь, каково мне, — бурчит разбитый новостями Ви. — Я всегда знал, что он гандон, но чтобы до такой степени, что даже смелости со мной по-человечески порвать не нашёл. — Они страшно погорели, Чон его обчистил по полной, а чтобы уговорить на денежную компенсацию, его дядька с Алекса слово взял, что тот от тебя избавится и начнёт уже с дочкой его друга встречаться. Пора им на основе брака слияние капиталов провести, ведь нужно потери восполнить, — с отвращением в голосе говорит Хи. — Да, я всё понимаю, — массирует всё так же раскалывающуюся голову Ви. — Но мог так бы и сказать мне, что расстаёмся. Я даже в квартиру войти не могу хоть одежду забрать. — Небось, он и карточки заблокировал, — цокает языком Хи. — Веришь, я даже не проверял, но если это так, то полный пиздец. — Я буду тебе помогать какое-то время, не переживай. — Ты сам в свои слова веришь? — горько усмехается Ви. — Твой страшный скупердяй, а мне ведь не просто на проживание деньги нужны. Мне огромные деньги нужны. — Мы что-нибудь придумаем, мы справимся, — кладёт руку на его ладонь Хи. — Однозначно, потому что отчаяние — страшная вещь, — усмехается Ви. — А я сплошь из него и состою, так что мне всё оплатит Чон Хосок. — Ты что, всё ещё пьян? — с подозрением смотрит на него Хи. — Нет, — твёрдо заявляет тот. — Пусть он и считает меня грязью, но он будет моим и оплатит все мои расходы. — Это слишком амбициозное заявление, он птица не нашего полёта, — пытается образумить друга Хи. — Даже его бляди с нами не здороваются, за людей не считают. — Похуй, — отмахивается Ви. — Я сосал его пистолет, и, хоть убей, но я хочу отсосать ему, а он оплатит мне больничные счета. Пробей у наших общих знакомых, которые теперь уже будут притворяться, что не знают меня, где и с кем ходит Чон Хосок. Список мест, имена последних пассий, и раз уж я не могу добраться до своего гардероба, буду пользоваться твоим. А сейчас мне надо в больницу, — спрыгивает с табуретки парень. — Твоя решительность заразительна, — смеётся Хи и тянется к затянутому в кобуру, обклеенную кристаллами Swarovski, айфону.***
— Думаете, я идиот? — говорит Ви врачу, вошедшему в палату. — Думаете, я не знаю, что она умирает. Я всё знаю и всё понимаю, но если её жизнь можно продлить, то я буду продлевать, сколько бы это не стоило. — Я прекрасно понимаю ваши чувства, ведь это ваша мама, но ещё одну операцию она вряд ли потянет. Операция тяжёлая и очень дорогая, — спокойно отвечает доктор. — Я предпочитаю верить в то, что всё получится, — перебивает его Ви. — А моя обязанность, как врача, говорить о всех рисках. — Простите, я понимаю, — опускает голову Ви и поглаживает руку лежащей на койке женщины. Три года назад мама заболела. Тэхёну было семнадцать, когда он бросил колледж и пошёл работать, так как стремительно развивающаяся болезнь сопровождалась страшными болями, и женщина ушла с работы. Денег, которые он зарабатывал, подрабатывая в автомастерской и на мойке, не хватало даже на половину лекарств. Боль только усиливалась, женщина фактически не спала из-за неё, и Тэхён настоял на продаже квартиры. Деньги закончились через полгода, почти все ушли на врачей и лекарства, состояние матери только ухудшалось. Болезнь сжирала женщину со страшной скоростью, клиники одна за другой закрывали перед их носом двери: некоторые утверждали, что болезнь обнаружена поздно и не вылечить, а некоторые советовали уехать в Европу, говорили, есть шанс. После очередного страшного приступа приехавшая скорая настояла на госпитализации, а рыдающий на кухне Тэхён подсчитал последние деньги и понял, что длительное содержание в специализированной клинике оплатить не сможет. Маме в больнице было легче, она даже улыбалась, и Тэхён не представлял, как заберёт её и вновь обречёт на боль, не имея возможность оплатить содержание в больнице. За день до того, как её забрать, он страшно выпил с Хи, и разрыдавшись, всё ему рассказал. — Все начинают так: сперва партнёры меняются каждую ночь, но ты всегда начеку, ты ищешь постоянного, а найдя, можно выдохнуть. Пару раз выйдешь со мной, а там и подцепим тебе кого-то. Ты хоть на пяти работах работай, но столько, чтобы и больницы оплачивать, и жить — не заработаешь, — рассказывал Ви тот. Тэхёну повезло, Алекс стал его вторым клиентом и постоянным. Весь последний год мама полностью на попечении Алекса, пусть тот об этом и не знает. Тэхён даже в Германию её возил за его счёт, а теперь у него нет источника дохода, а мама впала в кому. Врачи опять твердят, что это конец, но парень не сдаётся. Тэхён верит, что мама выкарабкается, он всё для этого сделает, достанет деньги. Если у него не получится с Хосоком, то он пойдёт на ограбление — плевать. Ведь два года назад он от отчаяния даже куда и как свои органы продать интересовался. У Тэхёна нет моральных принципов, нет нравственности, нет границ и барьеров на пути, потому что оказалось, что когда речь о единственном родном человеке, всё остальное теряет своё значение. Остаётся только надежда.