***
Когда над Озерным поместьем закружился дракон, Серо не сразу признал в нем Одавинга, согласившегося показать альтмерке Скулдафн только после того, как та его обыграла. Ни следа былой гордости не было у древнего ящера, когда он опустился на землю, когда подставил высокой эльфийке крыло, помогая подняться к ему на спину. Но было в перекрестье их взглядов что-то, что кричало — они равны, как могут быть равными друг другу только родственники. — До встречи у ворот Виндхельма, Телдрин, — крикнула, на ходу застегивая ремешки на перчатках из жесткой кожи, грозящих каждому шипами, и забралась резво на драконий хребет. — Постарайся не опаздывать.***
Он не опоздал. Видел и смятые Криком линии нордов, пытающихся противостоять нескольким драконам. Видел, как в пыль и прах обращались на его глазах светловолосые воины Скайрима, верные дети Севера — Братья Бури. И видел, как синий перестает резать глаз, багровея, а после темнея на глазах, затаптываясь сотней ног, сжигаясь. А потом поднялись обугленные кости защитников Виндхельма и послушные чужому слову отправились убивать. Убивать тех, кто раньше были им братьями, товарищами или собутыльниками. Ульфрик корчился перед собственным троном — куда слетела его хваленая спесь, — ползал в ногах затянутой в почти черную броню высокой дочери Алинора и просил. Просил сохранить ему жизнь. Гэрлиндвэн, держащая в руках Костяную Корону, скривила брезгливо губы, но кивнула. Жалела, что Буревестник пока еще нужен Талмору, но согласна была терпеть это временное неудобство. Квартал Серых при наступлении не тронули, а после вывели всех, кто еще был способен стоять на ногах. Кто не был способен — вынесли. И древняя столица запылала. Всполохи пламени почти не отличались от закатного зарева. Гэрлиндвэн улыбалась задумчиво. Улыбка, казалось, была и на морде Одавинга, крылом едва касающегося брони альтмерки. — Ты должна была их защищать, Венн, — тихо начал Телдрин. — Почему? Не надо было пояснять, что именно хотел он от нее узнать. Она понимала все и так. — Потому что, Телдрин, ты все придумал. Не было никогда мягкой и светлой певички, способной развлекать собственным даром по тавернам. Не было милой маленькой алинорской эльфийки, не способной дать кому-либо отпор. Была только я — неудачно поставленная Лорханом на доску фигурка тавлей. И была моя драконья душа. И вера в мертвый так долго Культ. А теперь пришло наше время. Время Детей Аури-Эля. Я так долго была в Скулдафне не потому, что не могла придти в себя. А потому, что я училась. Училась терпеливо и старательно. Теперь ни один Крик не сможет лишить меня голоса. Тебе же дано решить, пойдешь ли ты за нами или оставишь мой путь. Телдрин промолчал.***
Драконы сожгли Белый Берег. Сровняли с землей Морфал. И остались квартировать в Небесном Храме. Серо смотрел на свою когда-то нанимательницу, на свою когда-то спутницу, и впервые четко видел кто перед ним. Она не сломалась. И ее не подчинили. Гэрлиндвэн Арана нашла себя. И она была счастлива. Но мрачно и безысходно. — Они покорят Нирн? Венн подняла голову — любовалась все отблесками факельного пламени в чешуйках красноватой драконьей шкуры, — и покачала головой. — Нет, Алдуин согласен владеть Скайримом, Сиродилом, Хай-Роком и Хаммерфеллом. — А остальные? — Он согласен их не трогать, — вновь опустила голову, скрывая лицо за длинными распущенными волосами. — Почему? — Потому что об этом попросила его я, — все еще прячась за собственной гривой, повертела в руках Костяную Корону. Телдрин неожиданно осознал, кому отойдут остальные территории. — И как мне теперь тебя называть? Королевой? Драконьей Госпожой? Наместницей Пожирателя Мира? — Hah-Aar-LeiN-DWiin — так зовет меня Партурнакс. Или Gaar-LeiN-VEN, как Алдуин, — ничуть не смутилась. — Гэрлиндвэн… Оно действительно стоит такой жизни? — Жизни? Что ты вообще о ней знаешь? Кроме того, ты никогда не был и никогда не будешь на моем месте, Телдрин Серо. Не тебе меня порицать. Не тебе давать мне советы. Поднялась резко с места и скрылась в темноте храма. Красный дракон, все время следящий за ними, громко вздохнул. — Я едва уговорил ее вернуться к смертным. И сделал это не для того, чтобы вы ссорились, а для того, чтобы она меньше времени проводила с ThURI. Его власть растет. И его сила тоже. В твоей подруге, JooR, говорит ее безумие, и пока оно не умолкло, у тебя есть шанс вернуть все вспять. Иначе… KRIF VOTH AhKRIN. Сражайся смело и умри.***
Многовековой камень крошился под длинными шипами, украшающими перчатки. Гэрлиндвэн была в ярости. Тихой и разрушительной только для нее самой. Но царапала древнюю кладку, словно была когтистой тварью, способной разорвать на месте. Алдуин кривил губы в насмешливой улыбке, двигался в темноте плавно, перетекая из одной тени в другую. Когтями подцепил узкие ремешки, скрепляющие части нагрудника, распустил тугие крепления, освобождая альтмерку от тяжелой брони. Прижался щекой, цедя в ухо едко: — Почему ты не убила его на месте, раз так раздражает? — Я обещала когда-то, что с ним ничего не случится, пока он ходит рядом, — прошипела, поводя плечами и сбрасывая на ковер, испоганенный временем в жалкую тряпку, броню. — Не знал, что ты привязываешься к собственным питомцам. Согнулся пополам, когда острый локоть альтмерки впился ударом под солнечное сплетение. Узкие острые ногти алинорки вжались в горло с силой. Венн улыбалась ему, так же страшно, как кривился часто он. И, все же, с тянущей ноткой нежной привязанности. — Как я могу, ThURI, променять тебя на кого-то еще, — ноготки сильнее впились в кожу, дышать стало труднее. Маленькая ладонь прошлась по ребрам, мазануло по щеке шипами с перчатки. И Алдуин, наконец, схватил ее за занесенную для новой порции боли руку. Сжал несильно и притянул эльфийку к себе, так, что они почти соприкоснулись носами. — Тогда и я заведу себе питомца. Какого-нибудь котика из Гильдии Магов, — когтем очертил скулы Гэрлиндвэн, царапнул по нижней губе. — Ты не будешь против? Запутался пальцами в ее волосах на затылке, дернул резко, запрокидывая ей голову. Венн опустила руку, которой вцепилась дракону в горло. — Ты сможешь и тогда контролировать свою ярость? — Спросил вкрадчиво, втягивая воздух возле ее шеи и зубами цепляясь в плечо, закрытое только тонкой льняной тканью. — Смогу, — вздрогнула. И засмеялась, теперь уже сама путаясь в его волосах пальцами, царапая украшениями с так и не стянутых перчаток. А после выпрямилась и толкнула его к низкой походной лежанке. — Я все равно лучше…