Самсуддинские хроники. Охотник

Переночевав в Белграде, Арменд тут же отправился в обратную дорогу. Ему нужно было как можно скорее добраться на родину, чтобы поговорить с Лориком. Если бы он только знал, чем вскоре обернётся их расследование… Тем временем комиссар Маркович уже ближе к девяти утра неспешно зашёл в здание общинной управы Бара. Мимо здания пробегали куры, где-то неподалёку, видимо, паслись коровы — едкий отчётливый запах чувствовался, но самого скота видно не было. Несмотря на удивительные красоты здешних мест, наличие моря, этот город казался забытым, и тут царили провинциальные патриархальные нравы. Для него работа в Баре была сродни долгому отпуску. После долговременного пребывания на албанской границе, и в шиптарских поселениях в Косово, Черногория казалась ему настоящим курортом. Здесь преступность в разы ниже, даже банды из Албании наведывались сюда крайне редко. Максимум — контрабандисты, но с теми разговор короткий: схватишь их за руку — быстро расколются. Маркович привык к более упрямым и изворотливым преступникам. К таковым он относил косоваров — вот уж у кого сильна круговая порука, цыганам и не снилось! Потому Нико недолюбливал албанцев, можно даже сказать, питал к ним антипатию. Потому с местными бандитами не церемонился, всегда ходил один по улицам, считая, что смерть непременно заберёт того, кто больше всех её боится. И уголовники уважали Марковича. Как не считаться с таким следователем? Нико был высокого роста, жилистый, с короткими чёрными волосами и тёмными глазами. Он одевался по-щёгольски — жилет, бабочка, аккуратно выглаженная рубашка. В целом, производил приятное впечатление. Голос его спокойный, размеренный, точно у лектора. С годами чувства притупляются, и то, что прежде вызывало у Марковича раздражение, сменилось глухой апатией. Когда в его кабинете зазвонил телефон, инспектор снял трубку и представился: — Маркович слушает. Так… Где?.. Хорошо, диктуйте адрес… Всё, записал, конец связи! — Боро! — позвал он напарника. — Едем в Вирпазар, похоже, у нас похищение. — Шиптары, значит… — прошептал он, когда сообщил напарнику о похищении, — ну, видать, не поделили что-то. Он не питал симпатий к албанцам, и на то у него, как и многих сербов, были веские причины. Он прекрасно помнил австрийскую оккупацию и бесчинства албанской милиции в Косово. Не меньше ему запомнилась охота на бесчисленные банды на границе. Они нападали на блокпосты, разоряли сёла, угоняли скот и терроризировали мирное население. Сам Нико отличился, взяв в конце девятнадцатого года живым главаря одной из банд. Сам он молчал на допросах, а вот сообщники, поняв, что им светит петля, начали яростно топить друг друга, благодаря чему удалось обнаружить и ликвидировать базу бандитов. Позже Нико стал следователем, и сейчас, согласно приказу, работал в Баре, где к нему прикрепили молодого и амбициозного сыщика, готовившегося пойти на повышение и перевестись в Цетине, а может, даже в Белград. Молодой светловолосый сыщик кивнул и, взяв портфель, направился во двор участка, где стоял служебный автомобиль. Маркович запросил экспертную группу, и, решив не медлить, сам сел на пассажирское сидение. Дорога до Вирпазара заняла немного времени. С самого начала инспектор обратил внимание на настоящее столпотворение на одной из улиц. С досадой отметив, что, скорее всего, ничего путного он не узнает, Нико приказал остановить машину, после чего вместе с напарником двинулся к искомому дому. С самого утра Вирпазар гудел, как растревоженный улей. Едва служебный автомобиль въехал на главную улицу, люди уставились на водителя и пассажиров, как на невиданных зверей. Это и был Никола Маркович, окружной инспектор. Ранее он служил в пограничных войсках и прекрасно помнил лихие времена, когда разбойные набеги из Албании совершались чуть ли не ежедневно. С ним был его вечный друг, старший лейтенант полиции Борислав. Стоящий у входа офицер кивнул обоим и рассказал вкратце, что случилось. — Вечно с этими шиптарами всё «не слава богу», — тихо выругался Маркович, а сам продолжил, — так, никто не заметил ничего странного? — Никто ничего не видел, — замотал головой офицер. — Ну да, чуть что — так все становятся слепоглухонемыми, — усмехнулся комиссар, — ну что, Боро, будем ждать экспертов, или сами осмотрим? А вам, граждане, — обратился он к толпе, — лучше разойтись — вы мне тут все улики затопчете! — Так что, неужели? — послышался чей-то голос из толпы. О, нет — сейчас решат, что матери и дочери Аголли уже нет в живых. Маркович даже немного сочувствовал полицейским, вынужденным нести здесь вахту. У них, поди, уже в ушах звенит. — Так, расходимся, тут не на что смотреть, — повторил Маркович, взмахнув рукой, — надеюсь, папаша не перетоптал нам все улики, — произнёс он, натягивая перчатки, — Боро, за мной! Маркович в компании напарника деликатно подошёл к воротам и позвонил. Лорик открыл практически сразу. — Слава богу, вы тут! Вы нашли что-нибудь? — Не торопитесь, пан Аголли, — осадил мужчину следователь, — мы в самом начале расследования и пока ничего существенного не нашли. Лорик торопливо закивал. Сколь сильно ему ни хотелось узнать о судьбе жены и дочери, а всё же осознание того, что полиция не может сразу преподнести результат на блюдечке, несколько остужало его пыл. Почему-то сейчас Лорик походил на неряшливого цыгана: на лице проросла щетина, волосы растрепались, а под глазами — вмятины. «Вот так офицер! — думал Нико, — одним своим видом любого врага шуганёт». Затем, поняв, что сейчас не время для шуток, наконец, представился: — Меня зовут Никола Маркович, я расследую обстоятельства исчезновения ваших жены и дочери. Расскажите, что вы видели? Лорик начал рассказывать, как вернулся домой, выкроив свободную минутку, как узнал об исчезновении жены и дочери, и почему он уверен, что они никуда бы сами не ушли. Ни записки, ни какой-либо весточки. Даже соседи ничего не могли сказать. Друзья тоже ничего не знали наверняка, а значит, дело нечисто. — Вы им доверяете? — спросил Маркович, скептически прищурившись. — Вы, может, не знаете, львиную долю похищений совершают хорошие знакомые, друзья семьи. Тем более, здесь. Лорик был растерян. Из всех его друзей и сослуживцев, чаще всего сюда приходил Арменд Муарем, но допустить, что этот тихий, добропорядочный работяга вдруг оказался бы бандитом, Лорик не мог. — Может, кто-то угрожал вам? Вы же знаете, где служите. А эти-то… — Маркович говорил с явным пренебрежением, — во все щели залезут, как тараканы. — Я понимаю, к чему вы клоните, но у нас тут всё, в целом, спокойно. В последнее время мы ловили только несколько раз нарушителей границы. — Здесь действительно спокойно, — кивнул Маркович. — Курорт по сравнению с западным Косово… Скажите, вы в последнее время не замечали ничего подозрительного? Может, кто-то угрожал вашей жене? — Она не из таких, кто стал бы скрывать, — покачал головой Лорик. Нико решил, что многого он не добьётся от Лорика и, взяв у него отпечатки пальцев, настоятельно попросил ничего не трогать, дабы не похоронить возможные отпечатки преступника. Нико прошёлся по комнатам. Ничего необычного. Всё выглядело так, будто хозяева ненадолго куда-то отлучились: в целом, в них был порядок, никаких разбросанных вещей, никаких следов борьбы. В детской точно так же. Хотя кое-то привлекло внимание следователя: несколько непонятных символов на стене, как раз над кроватью Марьям. Прежде Нико их нигде и никогда не видел. — Это ещё что за хрень?! — воскликнул он, чем привлёк Лорика. — Вы видели эти символы раньше? Но сам Аголли пожал плечами. Очевидно, он сам не знал, что они означают. — Я… Я думаю, Марьям их выдумала… Она часто рисует что-то, что придумывает сама. Ну… Вы знаете, дети любят фантазировать… — А вот мы и посмотрим, — ответил Маркович, и стал исследовать комнату Марьям со всей возможной скрупулёзностью. Альбом лежал прямо на подоконнике. Девочка любила рисовать, и постоянно рисовала каких-то неведомых зверей. Богатая фантазия, ничего не скажешь. Ничего, что могло бы помочь в расшифровке непонятного послания. — Боро, у нас, случаем, фотоаппарата нет? — спросил Маркович, высунувшись в окно. Напарник развёл руками, и Маркович начал старательно копировать символы. Возможно, кто-то сильно впечатлился «Пляшущими человечками» Конан Дойля. Вернувшись к Лорику, Маркович решил задать ему ещё пару вопросов. — Скажите, вы в последнее время не замечали ничего необычного? Может, кто-то крутился у вашего дома без особой цели? — Трудно сказать, — развёл руками Лорик, — я всё время на службе, гости у нас не так уж редки, кто из них мог это сделать — не знаю. Моя жена — порядочный человек, у неё не было врагов… — Зато у вас, возможно, были, — перебил мужчину следователь, — вы же у нас офицер? Значит, по долгу службы могли кому-то перейти дорогу, а это весомый повод расквитаться с вами. Но ладно, позвольте нам осмотреть дом. Вы тут ничего не трогали? Лорик мотнул головой, и следователь продолжил осмотр. Никакого бардака в комнатах не было, а значит, преступник успел здесь аккуратно прибраться, или его нападение было столь внезапным, что Беса и Марьям не успели ничего предпринять. Как преступник смог проникнуть в дом, не будучи замеченным? Значит, местный! Скорее всего, он приехал ночью, пробрался во двор, а дальше… Трудно бывает похитить сразу двух человек так, чтобы не поднять шума. Значит, преступников было, самое малое, двое. При этом кто-то должен был их подвезти, а заодно следить за обстановкой на улице. Значит, трое. Никаких требований о выкупе, а значит, скорее всего, обе уже убиты и похоронены где-то в безымянной могиле, либо лежат на дне озера. Но говорить такое Лорику Маркович не решался — его точно удар хватит. Пока Боро снимал отпечатки, Маркович скрупулёзно изучал содержимое записных книжек, и вдруг обратил внимание на фотоальбом. Так… А ведь преступники могли иметь военный опыт! Можно попробовать. Пролистнув альбом, Маркович остановился на одном из снимков, датированным летом 1918 года. На нём были запечатлены солдаты, сидящие на краю окопа. В переднем ряду, скрестив ноги, сидели трое рядовых и два ефрейтора, а позади — офицер в окружении солдат и нескольких капралов. — Этого я точно где-то уже видел… — пробормотал следователь. — Кого? — всполошился Лорик. Маркович указал на тщедушного низкорослого солдата, сидящего с краю. — А, этот? Это Арменд Муарем, мой друг. Я его языку учил, помню. — Где он живёт и чем занимается? — кажется, Маркович уже наметил главного подозреваемого. — Да там, в Глухи-До. Лет семь уже. Он мой хороший друг. Да, вряд ли Лорик верит в его причастность. Что ж, часто похищения совершают как раз друзья семьи, и, возможно, этот Муарем — не исключение. Надо будет его допросить. К тому же, Муарем — человек с богатым военным опытом, часто бывал в Албании, ведь мог же встречаться и с сообщниками. Он вообще может быть агентом албанской разведки, конечно, не в классическом смысле «шпионских романов», но в смысле мелких пакостей югославской армии. Он не откровенничает с земляками, друзьями, бывшими сослуживцами, а значит, ему есть, что скрывать. Шанс, что он промышляет бандитизмом — тоже отнюдь не нулевой. Он живёт в Общине Бар, знает дороги, а значит, мог выступить проводником преступников: Албания сейчас — настоящее осиное гнездо. Там много отпечатков посторонних, которые ещё нужно будет проверять и перепроверять, но никто не подходит под параметры возможных подозреваемых — Иван Анджелкович, известный в наше время похититель людей за выкупы, априори непричастен, так как по сообщениям его знакомых, уехал два года назад от правосудия в советскую Юзовку, названную ныне Сталино, остепенился и там женился, а местный уголовный элемент сидит тихо в последнее время. Боро сообщил интересные новости — соседи рассказали, что примерно за два месяца до похищения видели не местного мужчину. Художник, за бутылку водки расписывавший трактиры, согласился нарисовать его портрет, и вскоре на листке появился неряшливый набросок карандашом, за который несчастный алкоголик получил целый динар. Боро тут же пожалел о таком щедром «гонораре» — во-первых, от художника можно было откупиться и меньшей суммой, во-вторых, сейчас он напьётся, и в портрет нельзя будет внести важные уточнения, которые могут указать другие свидетели. Итак, перед внутренним взором Марковича возникла незнакомая доселе фигура. Кто этот таинственный человек, изображённый на портрете? Возможно, знакомый Лорика Аголли Арменд Муаррем знает больше. — Поедемте с нами. Возможно, ваше присутствие поможет раскрепостить вашего друга. Нам важно, чтобы вы смогли представить нас ему, — сказал Маркович Лорику, и тот покорно отправился в машину. Служебный автомобиль остановился на самой окраине села Глухи-До. Маркович велел водителю ждать, а сам, прихватив с собой портфель, отправился по уже знакомому адресу. Муарем был дома, о чём ему уже успели доложить. Боро настаивал на вызове Арменда по повестке, но Маркович категорически отверг данное предложение — получит повестку, и эффект внезапности будет потерян. Ещё в годы службы на албанской границе Маркович заметил, что если застать преступников врасплох, показания из них текут рекой — успевай записывать. Глядишь — сработает подобный подход и с Армендом, хотя интуиция подсказывала Марковичу, что он не просто так отсутствовал: не иначе, избавлялся от улик. Для человека с военным опытом это не сложно. Инспектор прошёлся по улицам села, и вскоре остановился у невысокого забора, над которым возвышался сарай с табличкой поверху, на которой углём было написано: «МАСТИРСКАЯ». Вся сухая трава была скошена и теперь тлела в железной бочке, стоящей посреди огорода. Сам хозяин неспешно наводил порядок в саду, сгребая листья и закапывая их в землю для удобрения грядок. Виноград он ещё не подрезал — некогда было. Маркович постучал для виду, и, не дождавшись приглашения хозяина, вошёл. — Лодка прохудилась? Или стул нужно сделать? Вы по адресу, — меланхолично ответил Арменд на приветствие инспектора, даже не повернувшись к нему лицом. — Комиссар Маркович, — тут только Муарем соизволил повернуться и посмотреть на гостя, — вы — Арменд Муарем? — Ну… Я, — мужчина отложил в сторону грабли, — я бы пожал вам руку, но… Сами видите, — засмущался Арменд, — проходите, я сейчас приду. Инспектор кивнул и зашёл в дом. — Можете не разуваться, — крикнул Арменд и отправился к умывальнику. Как только он вошёл, комиссар достал свой полевой набор. — Я должен взять у вас отпечатки пальцев, это раз. Во-вторых, у меня к вам есть несколько вопросов. — О пропаже Бесы и Марьям? — с нотками обречённости спросил Арменд. — В точку, — ответил Маркович. Около минуты оба молчали. Маркович взял образцы отпечатков Арменда и стал обдумывать вопросы, которые ему хотелось задать в первую очередь. — Итак, вы хорошо знаете семью Аголли? — Очень, — кивнул Арменд, — Лорик родом из Бобовишты. Отец его был в туземной милиции, и его убили разбойники. Лорик и с турками повоевать успел, и на мировой был… Он командовал взводом, в котором я служил, учил меня языку. Можно сказать, он мне стал, как брат. — Невероятно, вы так подробно изложили его биографию! — с некоторой экзальтацией сказал инспектор, — здесь вопросов больше нет, а вот как думаете, кто бы мог похитить его жену и дочь? Не перешёл ли он кому дорогу в своё время? — Боевой офицер много кому мог дорогу перейти, — пожал плечами Арменд, — Я — лицо штатское, давно от службы отошёл. Маркович заметил некоторую скованность Арменда. Он ушёл от прямого ответа, и, кажется, занервничал. Да и как-то странно он себя ведёт: уже сколько лет дружит с Лориком, а ни озадаченности по поводу пропажи его жены и дочери не проявил, ни хотя бы даже элементарного интереса. Стоит ли говорить Арменду в лоб, что он — главный и пока единственный подозреваемый? В практике Марковича уже встречалось такое: люди на личные вопросы отвечали крайне расплывчато, или так, что правда казалась диаметрально противоположной, но при этом не лгали. Разумеется, сомнения к делу не пришьёшь, а путанные ответы — не преступление, и, уж тем более, не доказательство вины. — Как думаете, похищение матери и дочери Аголли могло быть совершено из соображений кровной мести? — Вендетта? Нет, точно не она, — вдруг всполошился Арменд. — В наших традициях кровная месть распространяется только на мужскую линию. Убивать следует только за пределами жилища, глядя виновнику в глаза. Он должен знать, за что погибает. Вы, конечно, можете простить своего кровного врага, но тогда вас сочтут бесхребетным трусом. — Ну, вы родились в тех местах, вам виднее, — не стал спорить Маркович, — между тем, похищение ведь могло совершаться и с целью провокации, дабы выманить пана Аголли, а там и убить. Знаете, по статистике абсолютное большинство похищений совершают хорошие знакомые, друзья семьи. И надо же — лишь один из круга общения Аголли равно хорошо ладит с ним самим, и столь же часто бывает в родной Албании… Нехорошо получается, любезнейший, — Маркович смотрел на Арменда с некоторым оттенком молчаливого злорадства. Приём сработал — Арменд уже с трудом сохранял самообладание. — То есть что, вы подозреваете меня в похищении Марьям и Бесы? — голос Муарема предательски дрогнул. — Не буду лукавить: да. «Если я расскажу всё, что знаю, то точно стану пациентом Цорваса», — мрачно подумал Арменд. — Так вы, значит, считаете, что я бы вдруг лучшего друга предал, похитив его жену и дочь? Зачем мне всё это? — Все варианты одинаково реальны, — кивнул Маркович. «И ведь не скрывает даже! — подумал Арменд, — думает, поди, что на испуг меня взял. Даже ведь и церемониться не хочет. А нет, господин следователь, вы мне фактов подкиньте! Дайте мне факты, да такие, чтобы ни я, ни кто другой опровергнуть бы не смог!» — Ну хорошо, теоретически это мог быть даже я, — не без доли раздражения ответил Муарем, — Вы, по крайней мере, не лукавите, и с вами приятно иметь дело. Знаете, я всё это время был в отъезде — к маме на могилку решил приехать. Албания — вот она, рядом, родные места — тоже. Уже ни мамы нет, ни соседа нашего — табачника, ни священника, что читать меня научил… Такие дела. Арменд сам поразился, сколь уверенно он лгал. Лорик был слишком взволнован, чтобы проанализировать сбивчивый рассказ друга и понять, что он что-то недоговаривает, а следователь, которому сама профессия предписывает внимание к деталям, не заметил никаких нестыковок в показаниях подозреваемого. Сомнения в его вине всё ещё не рассеялись до конца, потому Маркович не торопился уходить. — Свидетели рассказали, что видели неместного мужчину у лодочной пристани. Наш фотохудожник составил его примерный портрет, — Маркович достал из портфеля сложенный вдвое лист бумаги и развернул его перед Армендом. — Никого вам не напоминает? У Муарема всё просто похолодело внутри — может, конечно, свидетели или художник ошиблись, но мужчина, изображённый на портрете, имел довольно характерные приметы: короткие курчавые волосы, тёмные глаза, щетина… Самир… Неужели он? Муаррем отшатнулся, затем снова пригляделся… Да, похоже, что это Самир.  — Так вы не знаете этого человека? — полуутвердительно спросил Нико, прищурив слегка один глаз.  — Да, — только и смог выдавить Арменд с силой и нажимом, — никогда не видел.