россия для грустных

дейв лежит и думает: «бля, пиздец, нога болит». нога правда болит, колено как будто изнутри долбит, и это ужас какое бесячее чувство, но дейв даже положения не меняет, лежит, лежит, смотрит в потолок, думает, что у него болит нога. смотрит в стену. уже прошло двенадцать часов, но стена все такая же интересная. спать не выходит. дейв себя чувствовал точно так же, когда родители умерли. дейву было пять, бро — шестнадцать, опеку над ним взяла тетя рокси, и вернула, когда бро стукнуло восемнадцать. дейв был рад, если честно, но только поначалу. он вздрагивает, когда на стену падает полоса света, стоит двери открыться. — мелкий, — говорит бро, — иди завтракать. ок. завтракать. как скажешь. дейв поднимается на ноги, выходит из комнаты, чудом не шатаясь, забирает тарелку и выкидывает еду в окно на радость бродячим животным. затем дейв снова ложится в кровать, завесив окно шторами и закрыв дверь. в комнате душно, потолок переливается флуоресцентными нарисованными членами. сон все-таки его побеждает, но перед этим дейв умудряется отменить сеанс у психиатра, и когда бро разбудит его и пинками притащит под чужую дверь, дейв ненавязчиво свалит и просидит в маке полтора часа. дейву одиннадцать, и первое значительное действие в его жизни — попытка суицида. дейва успевают откачать, он лежит под капельницей и смотрит в потолок. на комиссии его успевают осмотреть и хмуро что-то записать про шрамы на плечах и бедрах. дейв игнорирует. глаза щиплет слезами стыда, но он игнорирует. дейв говорит, что дело в смерти родителей. тогда дейв впервые идет к психиатру, а потом его агрессивно пичкают антидепрессантами и транквилизаторами. дейву похуй, таблетки он смывает в унитаз, а анализы просит сдать за себя прямо в туалете больницы. дейв сидит на корточках перед лужей, в наушниках громко орет «тополиный пух, жара, июнь» (или июль, дейв в душе не ебет), и дейв вспоминает: дейву семь, он медленно и деловито шагает по луже в своих резиновых сапогах. лает собака, светит солнце, моросит легкий дождик, в школе они учат буквы и считать дальше сотни. считать у дейва получается не очень, но буквы интересные. почерк, разве что, корявый, но тут тренироваться надо. у дейва старший брат — дирк, и видятся они слишком редко, но дирк заканчивает школу, поступает в физтех, а потом бросает институт ради каких-то там видеоблогов. дейв в этом не разбирается и играет исключительно в игрушки. в следующую лужу дейв проваливается почти на весь сапог, даже немного на джинсы плеснуло, но ничего, джинсы постираются, а лужа глубокая — классно же! можно будет играть в подводника, если тетя рокси в окно не заметит. дейв настороженно в него посмотрел — нет, ничего, даже занавески не шевелятся, скорее всего, тетя рокси перезванивается с кем-то бесплатными секундными звонками, пока сидит в кресле и пьет мартини. через кресло в окно ничего видно не было. тогда это играло дейву на руку — он задрал рукав дождевика до локтя, радуясь внутренне, что сегодня надел футболку, достал из кармана солдатика, окрещенного максом, и с твердой уверенностью сунул в воду, сев перед лужей на колени. вода была холодная, но не противная, главное будет руку помыть, пока роуз не видит. оказывается, если покопаться в луже, то она станет гораздо глубже, чем кажется. вода уже доходила до локтя — дейв увлеченно рыл каменистое дно головой макса. нужно будет повысить его до… эм… генерала. хотя нет, генералов нельзя отправлять в бой, дирк рассказывал, зато можно будет повысить макса до полковника. кроме того, что это звание ниже генерала, и что ему никто не пишет, дейв ничего не слышал, а может и не запомнил, но будто это важно. — ты чего делаешь? — раздался со спины звонкий голос. дейв резко рванул руку вверх и поцарапал запястье. в луже. перед глазами пронеслась вся его жизнь — дейв уже отчетливо представлял, как умрет от столбняка. лужа, кажется, та же самая, что и в воспоминании, а вот зеленоглазую девочку он вспомнить никак не может. только цвет глаз и запомнился. ее тогда настойчиво увел какой-то мужик, отец или дед, наверное, со словами, что они опаздывают. сейчас среди шрамов на запястье сложно найти тот самый, но дейв справляется. какая-то бабка, проходящая мимо, смотрит на него с видимым отвращением, но пошла к черту, бабка, сама виновата, что пошла по обуховской, как будто не знала, где искать маргинальных личностей всех мастей. ну. тут, собственно. дейв вскакивает на ноги, заметив некоторое количество пьяных подростков, идущих в его сторону, и спринтует домой. пьяные подростки обычно хуже пьяного брата. здесь не так плохо, как могло быть, если ты знаешь, когда нужно вовремя свалить. пьяный брат обнимает слабо сопротивляющегося дейва поперек талии и подминает под себя, дыша перегаром в ухо. дальше ужасно теплых и ужасно неудобных объятий бро сегодня не заходит, и это дает повод расслабиться. внезапно хочется есть. и нога болит.