россия для грустных

не то чтобы с этого эпизода проходит много времени, но дейв частично приходит в себя. бро чаще пропадает, нежели уделяет дейву время, но это не проблема, ведь дома становится хоть и не уютно, но безопасно. дейв не запирает дверь — попадаться на глаза брату лишний раз, открывая ее, не хочется. дейву двенадцать, когда он выбегает из дома на мороз, одетый не слишком тепло. совсем не тепло, если учитывать, что на улице минус пятнадцать, а дейв в водолазке, на которую поспешно натягивает толстовку, джинсах и кроссовках. на кроссах оранжевые шнурки и от этого, почему-то, тошнит. холод остужает беспокойную голову, и дейв анализирует как-то сухо: классно, теперь я жертва педофилии, можно идти в ментовку., но вместо ментовки дейв, из-за слез не разбирающий, куда идет, врезается в какого-то пацана, и у того из рук падают книги и листы бумаги. пацан тихо вскрикивает и начинает собирать свои вещи, а дейв стоит, замерев, без очков и шапки, обнимает себя за плечи. стоит. пацан обращает на это внимание не сразу — только как поправляет очки, уложив книги в неровную стопку, и хмуро рассматривает дейва. — ты в порядке? — голос у пацана странный, какой-то слишком мягкий, наверное, к дейву так обращались только тетя рокси и роуз, да и роуз совсем редко, это было всего два раза и оба у больничной койки. — блять, нет, — говорит дейв, — я щас замерзну и помру, — следом паузу выдерживает и продолжает, — зовут тебя как? — ваня, — ваня кусает нижнюю губу, потом вздыхает, потом, придерживая книги коленом и подбородком, стаскивает с себя шарф и кидает в дейва, — ты до площади александра невского дойдешь? там макдональдс. и мне на метро надо. дейв кивает, обматываясь шарфом. после вани шарф еще теплый, а если засунуть руки в карманы, то, вроде, жить можно., но ему не удается, потому что дейв отбирает половину книг у вани, и до мака они идут так. — а тебя как зовут? — вдруг спрашивает ваня, когда они заходят в теплое помещение, и дейв перекладывает макулатуру на ближайший стол и развязывает шарф, возвращая его хозяину. ваня ставит книги рядом, шарф туда же, протирает очки от конденсата и смешно хмурит лоб. — дейв, — дейв сталкивается со скептичным взглядом, — неиронично. я могу потом свидетельство о рождении показать. ваня, в итоге, соглашается, а еще покупает дейву кофе, и кофе горячий, ваня теплый, сидеть с ним на одном диванчике, оказывается, удобно. дейв не замечает, как и почему так случается, что он плачет, бесполезно цепляясь пальцами за ванину куртку и заставляя его плечо мокнуть. в какой-то момент дейв просто начал рассказывать о том, почему его так зовут — мол, так и так, у нас батя американец. был. по идее, щас бы тусил дейв в сша, но предки померли, грустно. вообще-то, дейв родителей почти не помнит, но если ваня считает, что дейв плачет из-за них, то пусть считает. дейв помогает ване донести книги до метро, машет вслед, и на нем ванины шапка и шарф. тепло. этой ночью дейв, стоя с горстью таблеток в руке, выглядит настроенным достаточно серьезно для того, чтобы взгляд в зеркало пугал сильнее, чем предстоящая смерть. амитриптилин ему выписали на последнем сеансе у психиатра. дейв заглатывает с полпачки, запивая ржавой холодной водой из-под крана, и уходит в свою комнату. ложится на кровать и закрывает глаза, надеясь, что он больше никогда их не откроет. под боком лежит теплая ванина шапка.