***
Рыжий оглядывался по сторонам, чем изрядно изводил своих охранников. Шансов сбежать никаких: вокруг было слишком много гвардейцев, живших своим темпом, куда-то отбывавших от замка и торопливо возвращавшихся в него, сменявших караулы и шумевших где-то на плаце, откуда изредка доносились только особо громкие короткие выкрики. Может, он бы и восхитился их слаженной работой, пониманием друг друга, если б не был в наручниках, которые ловко защелкнули у него на запястьях. Наверное, его собственной банде не хватало дисциплины и выучки, чтобы работать так же слаженно, — иначе бы их не разметала проклятая Рота Смерти. Ночь Рыжий провел без сна, тщетно пытаясь придумать план побега. Как назло, ничего не приходило в голову, удачных случаев не подворачивалось; без помощи он не смог бы выбраться ни за что, а в Столице был совсем один. Оставалось только сдаться. Смиряться с судьбой не хотелось. Часть его желала совершить что-нибудь глупое и ринуться прочь из последней надежды, пусть даже и напоровшись на гвардейские клинки: все лучше, чем тюрьма. Они, стоя вокруг с серьезными мрачными лицами, думали, что хранят закон и восстанавливают справедливость, но Рыжий знал: они перечеркивали чужие жизни и создавали живых мертвецов, никому не нужных и всеми отвергнутых, которым только и оставалось руки на себя наложить. Лучше бы рубили голову сразу, как встарь: в этом было что-то более достойное, чем медленно загибаться в камере. С ним рядом преспокойно стояла демоница, та самая, из тюрьмы, со сложным переливчатым именем на архидемонском и более приятной слуху и запоминающейся кличкой — Ринка. Она как будто вышла на прогулку, наслаждалась свежим горячим воздухом, свободным ветром с пустыни. Рыжий прекрасно понимал, что преступление ее наверняка куда меньше и ничего страшного ей не грозит: Ринка нисколько не походила на разбойницу или убийцу, не было чего-то характерно сосредоточенного в ее темных глазах, только веселые, беззаботные искры. И почему-то Рыжий даже начинал злиться на эту незнакомую демоницу, выглядящую так непростительно безмятежно в день, когда он мысленно хоронил себя. В подъехавшую карету их затолкали быстро и уверенно, не позволяя вывернуться и даже оглянуться на темный замок; он несильно стукнулся затылком. Хлестнули поводья, что-то сипло прикрикнули на лошадей. Внутри было просторно, две стальные лавки по разные стены, что Ринка и Рыжий оказались лицом к лицу. На окнах стояли решетки с мелкими клеточками, дверь снаружи запирали на ключ: Рыжий слышал мерный скрежет после того, как она захлопнулась. Дверь — сталь, сантиметра полтора, быть может; слишком крепкая. Разве что, голову об нее расшибить… Карета с заключенными мерно грохотала по дороге, подпрыгивая иногда. Ненадолго они остановились, пропуская каких-то конных: Рыжий слышал перестук копыт. А Ринка все глазела на него внимательно, почти в упор, и из-за этого беспардонного взгляда становилось не по себе. — Что? — наконец рявкнул Рыжий; нервы уже сдавали, а карета никак с места не трогалась. — Да ничего, просто смотрю, — невинно улыбнулась Ринка, но за этим достаточно приятным выражением ее лица крылось что-то еще, настораживающее — если не пугающее. — Выбраться хочешь? — в лоб спросила она. Показалось, он ослышался в грохоте дороги, шумной возне снаружи; или что сознание его, измученное бессонной ночью и переживаниями, немного сдвинулось, подкидывая какой-то бред сумасшедшего. А потом Рыжий сразу подумал, что эта наглая демоница просто издевается над ним, не просто сыпля соль на свежую воспаленную рану, но от души ворочая в ней когтями, раздирая еще сильнее. — Кое-кому ты нужен живым, — проговорила Ринка медленно, точно с глупым или с несмышленым ребенком. — И свободным, что желательно. Сейчас, а не через целый десяток лет, так что мы отсюда сваливаем. Снаружи раздалась отборнейшая брань: кто-то из гвардейцев, не выдерживая, набросился на загородивших дорогу. По спине бегали мурашки; Рыжий прямо-таки предчувствовал, что сейчас что-то произойдет, спокойствие взорвется бешено, цветасто, разметав его самого в мелкие клочочки. — Кому я нужен? — напряженно переспросил Рыжий. У него точно не было знакомых в Столице, и он не мог быть никому должен. — Это, наверное, ошибка, тебе нужен не я… Если дело в банде… — Узнаешь, кому. Она никогда не ошибается. Он не успел ничего сказать или подумать: карета неторопливо тронулась, перевалившись, и в тот же момент на него змеей ринулась Ринка, ухватывая за воротник. В онемении Рыжий уставился на ее совершенно свободные руки, хотел что-то сказать, но лишь немо клацнул зубами. Чуть не откусил язык: карету опять ощутимо тряхнуло. Ринка силой вздернула его с лавки, что-то проделала с его запястьями, и, ошарашенный, он почувствовал, что наконец-то может развести затекшие руки. Сердце зашлось бешеным стуком, в голову ударила свобода. — Как ты… — обалдело спросил Рыжий, думая, что со стороны должен выглядеть очень забавно. Она гордо ухмыльнулась и сплюнула в кулак какой-то небольшой камушек-амулетик, посверкивающий бронзовыми искрами. Прошептала несколько слов и замерла в напряженной позе, точно ждала чего-то. Карета стала крениться: они поворачивали. Было шумно, значит, проезжали где-то в самом центре города, который потряхивало в ожидании праздника. Проорав что-то на архидемонском, Ринка кинулась прямо на закрытую дверь; болью прострелило запястье, и Рыжий почему-то бросился за ней, толком ничего не соображая. Раздался жуткий грохот, скрежет, и тяжелая надежная дверь слетела с петель, как будто ударенная изнутри мощным кулаком, — так и было, сработал амулет, который Ринка стиснула в руке. Они вылетели наружу. Металл двери согнулся, вокруг были обломки, пыль, песок; Рыжий расцарапал себе руку. Визжали лошади, кричали гвардейцы, заволновались прохожие, хлынули неудержимо, отрезая их от охраны. Пользуясь паникой и поднявшейся завесой пыли, Ринка кинулась в сторону. И Рыжего, к полнейшему его ужасу, потащило за ней. Наручник оставался на одной руке, защелкнутый намертво, а другое стальное кольцо с рунными засечками окружало тонкое загорелое запястье Ринки. В отчаянии Рыжий попытался рвануться в сторону, но только едва не повалил их обоих, выругался. Ни сантиметра свободы: он был прикован к этой безумной демонице. — Ты чокнутая! — прохрипел он тут же ей в лицо. — Отпусти меня! Нас сейчас догонят! — Не ори на ухо, долбоеб. Не догонят, если не станешь нас задерживать. Давай в ногу, живее! — отрывисто скомандовала Ринка, разъяренно хлеща хвостом по ногам ему и себе. Она кинулась в малозаметный узкий переулок — так, щель между домами. Рыжий поспешил за ней: иного выхода у него просто не оставалось. Мимо пронеслись, топоча и перекрикиваясь, гвардейцы, но они оба знали, что это не задержит и не собьет их надолго. Судя по напряженному взгляду, по тому, как она подобралась, будто приготовившаяся к рывку гончая, Ринка собиралась тут же выскочить из укромного закутка и пересечь оживленную в базарный день улицу, но Рыжий наконец-то пришел в себя и утянул ее короткими перебежками между домами. — Трус, — обжег ухо ее шепот: наручники сковывали слишком близко, да и в щелях между домов было не так много места. Кирпич шуршал по лопаткам, обтесывал локти, но содранная кожа — не большая беда. Стискивая зубы, Рыжий шел так быстро, как только мог. Возможно, Ринка недооценила его: он уже понял, куда она столь отчаянно рванулась, увидел возвышающуюся над площадью башню. Внизу шла пылкая торговля, даже на самой окраине центрального столичного рынка кричали и зазывали отчаянно и нагло, обирали наверняка еще лучше. Все внимание Рыжего, распластавшегося по стене, привлек магический кристалл на башне, похожий на те, которыми освещали дома. В пустыне он встречах такие вышки: телепорт, общественный транспорт, который бесцеремонно зашвырнет тебя в воображенное место; пользовались им самые отчаянные и торопливые, к тому же, обладающие крепкой головой и желудком. Думать и сомневаться было некогда: на площадь вылетели гвардейцы, криками разгонявшие народ, точно пытавшиеся усмирить бушующий океан. Локтям расталкивая народ, они с Ринкой опрометью кинулись к мощному кристаллу, изнутри пылающему таинственным и потусторонним белым светом. Пронесся ропот, недовольный крик; позади появились гвардейцы, шумно крича что-то, что Рыжий с перепуга не разобрал. Раздалось несколько громких хлопков-выстрелов, но палили в небо, боясь задеть галдящую и смешавшуюся очередь вокруг них. Ринка наконец достигла кристалла и подтащила Рыжего к себе рывком, от которого жутко заныло запястье. Боль была ничем по сравнению с ужасом от мысли, что долгожданная, чудом полученная свобода вот-вот оборвется, а его снова затолкают в мрачную карету — точно в человеческий катафалк. Ни капли не сомневаясь, Ринка ухватилась за кристалл-телепорт и крепко зажмурилась, выкрикнув что-то; она немыслимо вцепилась ему в руку, увлекая вслед за собой в воронку перехода, всколыхнувшую пространство вокруг. Ничего не соображая, Рыжий решил просто покориться и позволить увлечь себя куда-то, знал: будет сопротивляться — возможно, найдет себя по ту сторону по кускам.***
Только что прошел дождь; после адской пустыни прохлада ударяла прямо по голове, оглушала, сбивала с толку. Белка завертелась, пытаясь усмотреть все сразу: спешащих людей, которых ничуть не смутило появление странной троицы с собакой прямо на тротуаре, разъезжающиеся во все стороны машины, красивые фасады зданий, отражения их в лужах. Она поежилась, обхватила худые плечи руками, поджала хвост: легкий светлый сарафан совсем не грел, а в Петербурге и май бывал холоден. Ветер подло налетел со спины, запутал волосы, и Белка вскрикнула от неожиданности, но ее глаза не прекратили сиять от восхищения. Она дышала полной грудью, жадно, отчаянно, точно пленница, вырвавшаяся на свободу. Стояла, впитывая звучащую отовсюду русскую речь: демоны прекрасно понимали любой язык; они стояли рядом да посмеивались, когда рухнула Вавилонская башня... — На, возьми, — неловко предложил Влад, протягивая ей свою кожаную куртку. Его тут же стегнуло холодом по хребту, напоминая, что живым полагается мерзнуть и можно схлопотать насморк. Недолго подумав, он решил, что потерпит. Куртка была велика, так что рукава оказались слишком длинны, пришлось засучивать, но Белка закуталась в черную кожу с удовольствием, разулыбалась. Джек полез к ней, подозрительно обнюхал, чихнул — должно быть, от нежных цветочных духов. Этот запах на хозяйской куртке пса больно смущал, что он сбито заворчал, волчком закрутившись вокруг Белки. Коротко свистнул Ян, подобрал один из чемоданов, махнул рукой в нужном направлении, уверенно кидаясь в безбрежное море людей и нелюдей. — Я теперь как настоящий гвардеец! — гордо выговаривала Белка, вприпрыжку следуя за ними, тащившими ее вещи. — Влад, а можно себе оставить? Ну пожалуйста! До парковки они добрались удивительно скоро и бодро, Влад выцарапал из кармана джинсов ключи от машины: с утра Ян уже успел подвезти ее к вокзалу, пока он тщетно пытался утопиться в ледяном душе. Отголоски головной боли чувствовались и сейчас, но уже гораздо слабее. — Грабительница, — прохрипел Влад Белке, открывая багажник машины и закидывая в нее чемодан. — Носи, но только до вечера, а то околеешь… Так, сейчас нам нужно заехать на работу, а ты будешь тихой мышью ходить следом и не привлекать внимания, ладно? С утра, оставшегося в памяти расплывчатыми масляными пятнами, Ян что-то говорил про срочное новое дело, но при его истовом трудолюбии лучше самому проверить, действительно ли все так серьезно, как воодушевленно рассказывают. — Ладно, — легко согласилась Белка, хотя Влад сомневался, что она сможет сдержаться и любопытным носом сунется всюду. Так и случилось: Белка уже чуть отступила назад, чуть не попав под ноги какому-то мрачному мужику, ойкнула, но восхищенным взглядом окинула машину: — А это ваше?.. — Да, наш танк, — с явной гордостью согласился Ян, рывком открывая перед ней дверцу черного хромированного джипа. В последнее время дороги запрудили машины странной обтекаемой формы, точно какие-то летательные капсулы из старых фильмов про будущее, и на их фоне внушительный внедорожник казался древней, громоздкой причудой. На заднее сидение быстро влетел Джек, махнув перед носом замешкавшейся Белки пушистым хвостом. — И я за рулем! — напомнил Ян погромче. Благоразумно решив не спорить, Влад молча кинул ему ключи. Здесь, в Петербурге, в Яне чуть лучше было видно этого господина инквизитора, властного и сильного, которым он его в шутку прозвал давным-давно. Да и за руль Влада обычно не пускали: однажды, когда он вел машину, они на полной скорости перелетали разводящиеся мосты, а в другой банально вписались в столб, и это оказалась не лучшая репутация. Слава всему несвятому, Ян пока не отбирал у него мотоцикл. Пахло кожей: недавно меняли обивку, ненароком расцарапанную Джеком. Не способная усидеть на месте Белка аккуратно потыкала кнопку, поднимая и опуская стекло, с детским интересом сунулась между передними сидениями, рассматривая панель, болтающийся под зеркалом амулет, раскрытый бардачок, в котором обнаружила пару обойм и «Игл». Влад быстро захлопнул его перед носом Белки. — Ты-то хоть пристегнись, — попросил ее Ян, безнадежно кивнув на Влада, с которым говорить было вовсе бесполезно. — Остановят и оштрафуют, будете знать. — Я договорюсь, инквизиторство, — самоуверенно заявил Влад. — Ты езжай. Все было спланировано заранее: Влад перенес их к Московскому вокзалу, точно напротив стоянки. Хотя сейчас гораздо легче и дешевле было воспользоваться амулетом-телепортом, здесь по-прежнему было многолюдно, в центре города, как и обычно, наводненного толпами туристов и гуляющей молодежью. Тихо ругаясь, Ян молча ждал шанса выехать со стоянки: слишком много машин, образовавших очередь; Влад, вальяжно устроившийся на переднем сидении, лениво листал новости в телефоне. Немного показным щелчком пальцев заставил радио заработать. — Я сделал все и все оставил, — зазвучал знакомый голос, — в моей игре почти нет правил… Позади — в зеркало прекрасно было видно — оживленно завозилась Белка: в Аду музыка была частью магии, составной полотна жизни; они читали ее по слогам, по тонким ассоциациям, рожденным в душе пронзительным звучанием инструментов. В изумлении Белка прислушивалась к музыке человеческой, безмолвно шевеля губами, повторяя слова, точно заклинание. — Я сбыл мечты и откровения… — промурлыкал себе под нос Влад, смахивая в никуда бесконечные новости. — В руках судьбы мое спасение… Инквизиторство, Смерть можно считать судьбой? — Не перевирай текст, — сосредоточенно проворчал Ян. — Нас уже ничто не спасет. Слушая причудливый русский рок начала столетия, методично поглаживая Джека, устроившего голову у нее на коленях, Белка восхищенно приникла к окну, разглядывая Петербург. Влад знал, что она там видит: сияющий огнями город, народ на тротуарах, уткнувшийся носами в гаджеты, машины, которые ей, выбравшейся из древнего Ада, покажутся удивительными чудовищами. Они ехали легко, не впутываясь в пробки: Ян знал город достаточно, чтобы вилять по улицам, избегая самых забитых, без помощи услужливого навигатора с ласковым женским голосом. Петербург целиком огрызался на новейшие технологии, которыми баловал мир людей: любой коренной житель города скорее дал бы себя пристрелить, чем позволил поменять фасады с громоздкой лепниной на гигантские смарт-панели с рекламой, и они упрямо сопротивлялись. Это все было в Москве — громадные небоскребы в центре, город из стекла да неона, живущий в бешеном ритме, а в Петербурге едва ли что-то поменялось за последний десяток лет: он остался прежним, старым, поскрипывающим, хранящим призраки величия и советской, и царской даже России, — город застрял где-то между ними, завяз во времени, закостенел. Пойдешь по улице, задрав голову, и не поймешь, в каком веке оказался. Кровавая сила болот, сгубивших тысячи людей еще при постройке четыре века назад, и отголоски блокадного Ленинграда притягивали нечисть, магов и ведьм со всей России и даже из Европы. Проходя по улицам, Влад иногда думал, что они живут в каком-то осколке Ада, маленьком его островке. Он любил этот город и людей и нелюдей в нем, пожалуй, слишком давно, чтобы судить его хоть сколько-то строго. — А как это машина едет? — вытянул Влада из размышлений заинтересованный голосок Белки. — Где? А, такси беспилотное, у нас тут много таких, ты не обращай внимания, — отмахнулся он небрежно и тут же оживленно улыбнулся: — Смотри лучше, мост Аничков… мост четырех коней, вот он, конь, в бронзе отлит, бьется все, но покоряется в конце концов. Одоление стихии человеком — или уничтожение свободы, тут уж понимай, как больше нравится. Как же там было… «Все пребывало. Движенья, страданья — не было. Лошадь храпела навек. И на узде в напряженьи молчанья вечно застывший висел человек…» Это Блок, вроде бы. А еще там забавная история с Наполеоном… — Войцек, — укоризненно проговорил Ян. — Понял, молчу. Еще стихи почитать? Невинно усмехаясь в ответ на коронное инквизиторское закатывание глаз, Влад сам все косил на восхищенную, чуть рот не разинувшую Белку, высунувшуюся в окно. Мимо серебристой рыбкой промелькнула как раз еще одна машина со старомодными шашечками — дань традиции на радость туристам, но Белку она интересовала гораздо меньше, чем мощные скульптуры, застывшие в движении, как будто готовые неудержимо сорваться с постаментов. — У нас тут все так, кое-как склеено, кое-где сшито, — горько разглагольствовал Влад. — Пока что Москва вовсю ставит высотки и выставляет их на туристические открытки, там у них прогресс, а вся остальная Россия до сих пор не уверена, отменили ли крепостное право. Заедь в Сибирь — у них восемнадцатый век местами, хотя по телекрану рассказывают, что люди вот-вот искусственный разум дособирают, — и что толку от него… А мы застыли на перепутье, сами не поймем, куда идти… И хер его знает, про Петербург я сейчас или в целом… — Войцек, ты бы хоть заклинание глушащее накинул, прежде чем такие вещи говорить, — коротко улыбнулся Ян, не отвлекаясь от дороги: они как раз притормозили на подмигивающем красным светофоре. — Большой Брат следит. Не читала Оруэлла? — оглянулся на Белку, непонимающе покачавшую головой. — Тяжело тебе тут будет. Дорогой Влад развлекался тем, что рассказывал про окрестные достопримечательности, — с заметной гордостью, радостный, что Белка жадно слушает все исторические справки, которыми он сыпал без меры, крайне неприличные анекдоты да городские легенды. Он мог бы болтать так до бесконечности, но Ян стал заворачивать на знакомую дорогу к инквизиторскому офису. — Вон там, видишь, купол? — опустив окно, размахивал руками Влад. — Казанский собор, ну, то есть Собор Казанской иконы Божией Матери, будем официальными. Построен в начале девятнадцатого века. Сейчас там богослужения не идут — да и вообще почти нигде не идут, после того как мы сожгли Рай. Ныне — Музей истории религии и атеизма, как в советское время, перенесли обратно с Гороховой. Если хочешь, можем сходить на экскурсию. Он ненадолго замолчал. Воспоминания о сожжении Рая приходили редко, разве что в кошмарных снах; Влад, принимая проклятие Сатаны, возвращаясь к жизни, на мгновение совсем позабыл, что живым, кроме теплой крови, одуряюще ярких ощущений и пары острых бесовских рожек, полагаются еще и бессонные ночи с кошмарами. В полузабытьи Влад раз за разом видел итог Святой войны, вскормленной яростью и желанием мести Ада: выжженные до последнего ангела Небеса, золотой вязкий ихор на улицах, белые перья, выдранные с мясом, пополам с пеплом устилающие брусчатку под ногами. Он был в той легендарной двадцатке Черной Гвардии, самой первой, что брала Рай вместе с легионами еще живого Люцифера. Как же давно это было… — Вот дальше по Садовой и будет наше инквизиторское гнездо, — воспользовавшись молчанием Влада, разговорился Ян. — Раньше, когда я только переехал, оно было всего одно на город и располагалось чуть дальше, там рядом с гостиницей «Октябрьская», а теперь сделали по отделению на несколько районов… В то время создание Инквизиции в городе, в котором нечисти больше людей, казалось безумной затеей, да и после Исхода все только-только стали приходить в себя. Но мы, видишь, прижились. Все, приехали, — объявил он, ныряя в дворик и оказываясь напротив длинного коробчатого здания бежевого цвета. — Центральное отделение Санкт-Петербургской Инквизиции. Адмиралтейский, Кировский и Центральный районы… — Да ладно тебе, не на параде, — фыркнул Влад, смеясь и глядя на чрезвычайно серьезную мину инквизитора. — Я думала, будет что-то… более эпичное, — протянула Белка, привыкшая к замкам да дворцам, придирчиво рассмотрев отделение. — На больницу похоже, — подумав, призналась она. Переглянувшись, они расхохотались. Ян все пытался сохранять достойное лицо, кружа по парковке в поисках нужного места, а вот Влад смеялся с чистой совестью, аккуратно хлопая его по плечу. — Для психически больных, не иначе, — радостно закивал он. — Я тебе говорил, инквизиторство, что-то тут нечисто, а ты мне: «Я просто очень люблю свою работу…» Всегда знал, что ты маньяк! — Я сейчас припаркуюсь ровно и задушу тебя, — мрачно пообещал Ян. — И сам себя арестую. Думаю, кардинал меня тут же простит и амнистирует: ты у нее уже в печенках сидишь. Оставив машину, они не сразу пошли в офис: дали шанс Джеку и Белке размять кости, поносившись по дворику, распугивая жирных откормленных голубей. Птицы взвились в грозно-синее небо, едва не оказавшись в пасти адского пса: ему досталось всего несколько серых, с голубоватым отливом перьев. Позволив им резвиться, Влад остановился у машины. Ян курил торопливыми глубокими затяжками, — самые крепкие сигареты, которые находились в Аду. Обеспокоенно показал амулет связи, мерно пульсирующий красным. — Кто-то из отряда пытался до тебя дозвониться, — тревожно истолковал он то, что Влад и сам понял. — Думаешь, стоило оставлять их на Ист? А если они натворили что-то?.. — Вирен опять должен кому-то денег, не иначе, — бросил Влад. — Инквизиторство, они взрослые демоны, и у них есть свои головы на плечах. К тому же, они солдаты. Если бы это было что-то серьезное, они нашли бы способ до нас достучаться. Да в самом крайнем случае на нас свалилась бы Кара лично, она любит такое устраивать… Ты просто слишком себя накручиваешь, постоянно ожидая какой-то беды, — мягко уговаривал он. — Война кончилась пятнадцать лет назад, Ян, а мы никак не можем в это поверить… Смотри, какое небо синее? Разве мы не об этом мечтали, там, в осажденных городах и на поле брани? Сам что Каре вчера говорил? — Ты подслушивал, — обвинительно нахмурился Ян, но злости его Влад по контракту не чувствовал. — Мне просто стало интересно, куда это она тебя утащила. Имею право… Заливался лаем Джек, грозно поглядывая на собственное отражение в луже, скалил клыки несерьезно, как будто шутя. Рядом с ним куталась в чужую тяжелую куртку Белка, предельно внимательно всматриваясь в пышные кусты сирени, разросшиеся под окнами инквизиторов, и не решаясь дотронуться до свежих, мокрых после дождя цветов. — Перезвони им, — попросил Ян устало, втискивая ему в руки амулет. — Пожалуйста. Они тоже еще такие дети, ничего без нас не могут… Влад кивнул. Потянул его за собой, уже бросившего сигарету, по дороге подцепил Белку, магией обломав ей пышную ветку сирени. Сирень бушевала и в далекий май, когда пали Небеса, — те дни они вскоре будут праздновать, вспоминая павших товарищей. — А знаешь, если найти цветок с пятью лепестками, можно съесть и желание загадать, — на ухо Белке шепнул он. — Только никому не говори, а то не сбудется. Загадай только, чтобы ни один мир не сгорал так страшно, в агонии пылая, как их проклятый Рай. Загадай, чтобы заживо не вспыхивали спичками ничьи крылья, чтобы запах паленого мяса не душил липко. Чтобы не расплывалась кровь по брусчатке, не серело ее золото от пепла. Чтобы не лился бесконечно горький вопль, как кровь из перерезанной глотки. Загадай двадцать пятого мая, в годовщину их великого преступления и легендарной победы. И никому никогда не смей говорить. А она, не знавшая войны, увлеченно зарылась в цветы, внимательно выискивая пятилистник, не слыша, конечно же, его мыслей; зато прекрасно их различил Ян, тоскливо улыбался: он не видел горящих Небес и отгонял чужие воспоминания, но зарево пожаров различал тоже из мира людей, как и семь миллиардов иных, и мог представить, какой Ад пришел на благословенные райские кущи. Прошлое недавно стало одолевать все сильнее и сильнее. По привычке Влад рванул дверь магией — не руками, как привык открывать ее годами. Тогда он был бесплотным духом и консультантом по особо тяжким магическим преступлениям при отделении (Ян покопался в инквизиторском кодексе и вытащил — или выдумал — эту должность, чтобы только оправдать постоянное его нахождение рядом и участие во всех делах), теперь же Влад переступал порог полноправным инквизитором, снова устроившись на привычную работу. Он умер Верховным Пражским от случайной пули, но все это было в прошлом; никогда бы не подумал, что «рядовой Войцек» может звучать так гордо. Ян первое время повторял это с явным наслаждением, — а он привык. Ему никогда не нужны были звания и почести, Владу нравилась сама работа, безумный азарт погони, скрип мозгов, пытающихся решить очередную детективную задачку, и он гнался за этими ощущениями без устали. В офисе Инквизиции все было в движении, но не слишком шумном. С раннего утра на всех нападало неясное оживление, иссякающее только к концу смены; что-то воодушевленно обсуждала компания рядовых возле входа, мелькнула ярко-зеленая коса одной из ведьмочек-криминалисток: они уверенно сновали по коридорам и кабинетам. Вдалеке раздавался зычный голос кардинала Ирмы — женщины уже в годах, но ничуть не ослабившей стальную хватку, в которой она держала Центральное отделение. В вестибюле Ян и Влад натолкнулись на пару знакомых дежурных и быстро обменивались новостями, пока Белка, одной рукой прижимая к себе пышную ветку сирени, а другой ответственно придерживая Джека за ошейник, оглядывалась по сторонам. Фыркнула на висевшую прямо напротив нее электронную тонкую доску с фотографиями разыскиваемых; Влад и сам был с ней согласен: те еще пренеприятнейшие рожи… Он кивнул знакомому, распрощался. Спиной чувствовал любопытный взгляд. — Куда нам? — заинтересовалась Белка, по-прежнему пьяная новыми впечатлениями и ни капельки не уставшая, готовая идти хоть через весь Петербург пешком. — У вас есть свой кабинет? Это дальше? Владу несложно было привыкнуть к ворохам эмоций и вопросов, высыпаемых на него; Ян еще немного мешкал, чуть смущенный белкиным энтузиазмом и темпераментом: не ожидал просто, что кто-то может искренне восторгаться их отделением. — Да, идем, — быстро сориентировался Влад. — Там еще майор Аннушка, милейшая вампирша, она тебе точно понравится, — клятвенно пообещал он. — Вот, правее, видишь, написано — «Оперативный отдел»… Это мы! Правее кто-то о чем-то шумно расспрашивал: звуки потонули в грохоте тяжелой входной двери и отзвуках машинных гудков снаружи. Влад замолк на полуслове, присмотревшись к переполоху в дальнем конце коридора, где уже столпилось несколько инквизиторов. Там, чудом удерживая в руках одновременно сумку и тоненький планшет, метался какой-то деловой парнишка, оживленно расспрашивая всех встречных, сияя искренней улыбкой. — Капитан Войцек! — взвыл он вдруг облегченно. Увидел наконец-то знакомое лицо среди мелькавших инквизиторов и опрометью кинулся к ним, едва не сбив какую-то сердитую ведьмочку с стопкой синих папок. Вслед ему раздался возмущенный крик и тихое проклятие: у Влада заныла спина, исчерченная магическими татуировками, а на мальчишке сверкнул короткой вспышкой явно покупной и дешевенький защитный амулет. Тихо зарычал, подбираясь, Джек, готовый тут же броситься, если на них вздумают напасть. — Сколько можно объяснять, что в Инквизиции я пока рядовым… — тоскливо вздохнул Влад. Остановился, придерживая дверь, позволяя нагнать их, пересечь коридор. — Все на больное давят, уроды… — Да нет, это он мне, только все перепутал с перепуга… — неожиданно спокойно отозвался Ян, рассматривая деятельного молодого человека, от нервов постоянно крутившего в руках планшет. Совершенно не понимая, что происходит и кто свалился им на голову, Влад молча уставился на Яна; тот покачал головой: — Не узнаешь? Это же Ивлина сын, Саша. Нам рассказывали недавно, как он хорошо инквизиторскую академию окончил. Подумав немного, Влад медленно кивнул: упомянутая встреча проходила в баре, и он не мог ничего обещать, но где-то в глубине сознания пряталось это воспоминание. Парнишка, вставший перед ними, торопливо поправляющий взлохмаченные светлые волосы, и правда был в чем-то похож на отца. На полицейского Андрея Ивлина, которого они встретили здесь когда-то давно, добрых восемнадцать лет назад: еще без седины на висках и заметного шрама на скуле… — Здравствуйте! — радостно набросился на них Саша, поправил сумку, переброшенную через плечо, пожал руки по очереди всем, даже растерянно замершей Белке. — Меня направили к вам стажером! Ян выдавил кривую улыбку. Пристально, подробно рассматривал Ивлина Влад, проходясь от лохматой головы, по обычной светлой футболке, джинсам, до немного выбивающихся, явно дорогих кед с лейбовым логотипом. Он бы прошел мимо на улице и ни за что Сашу бы не узнал: тысячи таких же людей вокруг. — Заеби… мечательно. Замечательно. Я должен быть рад, инквизиторство? — тоскливо уточнил Влад у немного сбитого Яна. — Слушай, Сань, я все понимаю, но мы работаем одни. У нас есть… методы. И лучше тебе обратиться к Сычеву с Мироновым, у них вроде напарница в декрет ушла недавно… — Нет-нет, я уверен, — продолжал настойчиво улыбаться Саша. — Я не буду мешаться под ногами, я только наберусь опыта, а потом пойду к… Сычеву и Миронову, если захотите. Кардинал Ирма все одобрила и сказала, что вам нужны были свободные руки. — У нас есть собака, что ей все не нравится, — застонал Влад. — Она видела нашу раскрываемость? Нет, надо втиснуть третьего, боевые тройки видите ли… Да ебал я ее правила, ну что такое… Он покосился на Белку, но та пропустила все мимо ушей, краем глаза разглядывая Сашу. Хвост ее заинтересованно подрагивал, но что-то не позволяло ей осматривать Ивлина прямо. Как и обещала, она по-мышиному тихо скользнула в кабинет вслед за ними. Влад быстро метнулся к кофейному автомату, потыкал что-то в сенсорных кнопках, и устройство утробно заучало. — Я уже получил информацию по новому делу! — ответственно заявил Саша, размахивая вновь выхваченным из сумки планшетом. — Вот, смотрите, совсем недавно прислали, полчаса назад, вас должны были оповестить… — Убери от меня свою шайтан-машину, щас кофе разолью, — рыкнул Влад, отшатнувшийся от него в сторону. — Сидеть! Вон, даже пес понимает, а ты нет… Джек согласно прорычал что-то. Он уже проинспектировал и Сашу, и его сумку, которая его чрезвычайно заинтересовала; Ивлин вздохнул, вытащил из нее контейнер с бутербродами, протянул псу один. — Хотите? — с надеждой предположил он. Ивлина Владу было почти что жалко: он явно надеялся не на такой холодный и безрадостный прием. — Я хочу! — выступила Белка из своего угла. Помахала кисточкой хвоста несмело, представилась так серьезно, как только могла: — Я Белка. Крестница на летних каникулах. Очень приятно. Он пожал ей руку второй раз, чуть более осторожно, изумленно взглянул на веточку сирени, которую она до сих пор не выпускала. Помог снять с полки небольшую вазочку, чрезвычайно удачно оказавшуюся в кабинете, и бросился за водой. Белка с интересом обгрызала бутерброд с докторской колбасой: в Аду такой не встретишь, деликатес… — Вполне приличный и воспитанный молодой человек, — проворчал Ян, садясь за компьютер. — Не понимаю, что тебе не нравится. Это ведь совсем ненадолго. — Ты тоже был воспитанный и хороший… когда-то… пока меня не встретил. А теперь погляди, что случилось, — укоризненно напомнил Влад, без лишних слов протягивая ему кофе. Устроился на краю его стола — на излюбленном своем месте. — И вообще, приличные — самые страшные люди, от них можно ожидать чего угодно. Ты даже кофе без сахара пьешь, извращенец, как таких земля носит… — А что за боевые тройки? — вмешалась Белка. — В Инквизиции не по двое напарников ставят, а по трое, — доходчиво объяснил Ян. — Так исторически сложилось, насколько я знаю, по принципу веры в Троицу. В Средневековье, когда все только замысливалось, Инквизиция служила при церкви — наверное, ты и сама по истории проходила, — и это было важно и с религиозной точки зрения. С тех пор изменилось слишком многое, а эта традиция стала правилом. Нам приходится иметь дело с опасной магией, вдвоем зачастую сложно справиться… — Инквизиторство должен был работать с Аннушкой и одним непутевым ведьмаком, но я его как-то незаметно выкрал, — улыбнулся воспоминаниям Влад. — Никто не был против, может, потому что за мной стояла Кара. Так мы и оказались единственной на город боевой двойкой — за мир не возьмусь утверждать, наверняка случай не первый. А Ирма все пытается сделать по правилам, чтоб ее… Он даже мог бы попытаться объяснить, почему не потерпел бы еще одного напарника: Ян понимал его с полуслова и всегда готов был поддержать любую сумасшедшую идею и из-за связавшего их контракта, и просто потому, что верил ему, как самому себе. Они так и работали, ничего не утаивая, ратуя за общее дело. Ян знал, как прикрывать ему спину, как заставлять его писать нудные отчеты, как говорить, когда Влад после неудачи готов вцепляться во всех зубами и рвать, рвать… Ян выучил его наизусть. А несчастный стажер грозился разрушить всю идеальную картинку, не зная их работы. — Представь, что нам на попечение отдали не только Белку, но и Сашу, — миролюбиво предложил Ян. — Не думаю, что он принесет особо много проблем, да и Ирму не переспоришь: все давно заверено и оформлено. — Что-то не помню, чтобы я, блять, записывался работать воспитателем в детском саду. Белка взглянула на него оскорбленно, дернула хвостом, но не стала отвечать. Отхлебнув еще кофе, Ян тяжело взглянул на подзависший компьютер, обреченно попытался включить его, приложив руку и позволив сообразительной — в теории, разумеется, — машине считать отпечатки пальцев. Помогло это мало: компьютер в агонии пиликнул сообщением об ошибке системы и уполз в бесконечную перезагрузку, нагло демонстрируя синий экран. — Даже компьютер сломал, приличный ты мой, — безжалостно расхохотался Влад. — Давай я, у меня с техникой все охуенно. Он бы предпочел от души пнуть системный блок, но у новеньких компьютеров его толком не было: так, какая-то коробочка позади тоненького экрана. Поэтому просто выдернул провод из розетки и вставил обратно. Повезло: компьютер вспыхнул приветственной заставкой, переварил отпечатки Яна, выдал материалы по делам, которые им наобещал воодушевленный Саша. — Я ожидала чего-то другого от «века человеческих технологий», — немного разочарованно заявила Белка, наблюдавшая издалека. — Чем богаты, — покривился Влад. Чертыхнулся, когда компьютер снова начал зависать, не отзываясь на сердитые удары по экрану. Продолжая вслух паясничать что-то про бесполезные гаджеты и любимое адское средневековье, не доросшее даже до машин, он быстро перелистывал присланные фотографии. Какое-то темное помещение, напоминающее склад, коробки на фоне; на первом плане, конечно же, тела демонов и людей, отвратительная мясорубка. Он привык к виду крови и смерти, только с сожалением думал, что одна из жертв, молодая демоница, попавшаяся на одном из снимков, была довольно красивой; Ян спокойно допивал свой кофе, разглядывая мертвые лица с едва заметным любопытством. — Знакомая мордашка, — вслух подумал Влад, приблизив лицо девушки, с самого начала привлекшей его внимание. — Это не кто-то из наемников? Зайди в базу. — Нет, — покачал головой Ян, тщательно пролистав фотографии адских наемников. — Но ты прав: что-то в ней есть, не могу понять. Еще версии? — Проститутка? — Такой базы у нас нет, — помотал головой Ян. — Можно Энн показать, распечатать фотографию? Энн была владелицей столичного борделя, на редкость охотно расстающейся с деньгами за покровительство и защиту Гвардии. А еще она обладала чудной памятью на лица, нужными связями во всех кругах и знала сотни женщин, как выражался вежливый Ян, с пониженной социальной ответственностью. — Просто потом напомни, если совсем ничего не сможем нарыть. Аккуратно обойдя их со спины, приблизилась Белка, сунула нос в фотографии. Она явно никогда не видела такого, готовилась отвернуться. Немножко побледнела, что веснушки на ее щеках как будто стали заметнее. Долго кусала губы, рассматривая бледные, обескровленные лица жертв, особо долго задержавшись на демонице; лицо самой Белки было очень растерянным. — Люди ведь просто попадают в Ад, — проговорила она, косясь на Влада: он когда-то умирал, лежал таким же окровавленным телом на окраине города. — Мне только всегда было интересно, что происходит с демонами… — Ничего, — просто ответил Ян. Голос его немного изменился, стал глуше; Влад аккуратно положил руку ему на плечо. Он по рассказам Яна знал, что тот ни капли не соврал: после смерти демоны попадали в Бездну, извечный пустой мир, в котором не было ни времени, ни пространства, — совершенно ничего. После смерти и Влад туда отправится: однажды он умер как человек, потом воскрес в теле беса, но второго спасения не будет. Никто не скажет «встань и иди», даже Смерть не сделает скидок за принесенный кофе: он никак на это не влиял, способный быть лишь наблюдателем… Внезапно дверь распахнулась, заставив Белку вздрогнуть, и в кабинет ворвался Саша с сиренью в вазе; нес он ее невыразимо гордо, точно добытый на войне трофей. Аккуратно пристроил на стол Влада среди раскиданных амулетов, огрызков бумаг и какой-то канцелярии. — Сань, ты крови боишься? — позвал его Влад. — А то знаю я этих выпускников академии: диплом красный себе выбили, но дальше библиотеки никогда не смотрели. Вас там уже пытать не учат? — Нет, не знаю, — растерянно покачал головой Саша. — А мы поедем на место убийства, да? Если что, я буду опрашивать свидетелей, вы не думайте, что я какой-то беспомощный!.. — Ты не мне рассказывай, инквизиторству вот, — насмешливо направил Влад. — Он капитан, он тут главный. — Поехали, сразу разберемся, — решительно поднялся Ян. Старое офисное кресло пронзительно проскрипело, он схватил с его спинки потрепанную куртку, тоже когда-то бывшую курткой Влада. — Район не наш, далековато, но Ирма лично попросила разобраться, считай, что Выборгское отделение не возражает передать нам дело... Белка, ты с нами или домой завезти? — С вами! — решительно заявила она, прикусив губу, в волнении дрожа хвостом. — Дома скучно, что я буду там делать? Лучше уж прогуляться.***
На месте убийства работала полиция: поставили дежурных, навешали желтых заградительных ленточек, едва ли способных кому-то помешать; Влад скривился, заметив кареты скорой помощи, в которые уже заволакивали тела, накрытые белыми простынями. — Все в морг? — окликнул он курившего водителя. Тот меланхолично кивнул, стряхнул пепел и медлительно, как будто бы сонно повернул голову, понаблюдал, как его товарищи грузят трупы. Оставшись чуть в отдалении от всей этой кутерьмы, возле машины, Ян тоже курил. Уже ясно было, что дожидаться их не стали, полиция уже осмотрела и затоптала все, что только можно было, — Влад нагловатых человеческих полицейских недолюбливал, да и они его, но сейчас все хранили хрупкий нейтралитет. Человеческая полиция прибыла раньше, но потребовала и их присутствие: убийства демонов были в компетенции Инквизиции. Спроси кто Влада, он бы позволил людям самим разбираться с этим делом, выглядящим натуральным глухарем. Но изменить он ничего не мог, вздохнул и пошел разговаривать с полицейскими. Солнце тускло просвечивало сквозь набежавшие тучи: снова собирался дождь, только прекратившийся с утра. Белка тревожно задирала голову наверх, ежилась от громыхания в тяжелых зыбких тучах: в Столице дожди случались всего пару раз за год, да и то были краткими и несерьезными по сравнению с ливнями Петербурга. Растерянная, Белка устроилась на капоте, болтала ногами в легких босоножках. Около колеса улегся Джек, лениво дергая ушами на особо громкие звуки. — Смотри, уже в новости просочилось, когда только успели, — с досадой, чуть дымом не давясь, проговорил Ян, показал статью на экране рабочего планшета. — Ирма наверняка в ярости, я еще думал, что это она такая нервная с утра. «Резня в Петербурге, жертвами стали граждане Российской Федерации и Ада…» И как они все узнают? — Да вон дроны порхают. — Влад махнул рукой, указывая в хмурое небо, где темнели неясные движущиеся точки: не то птицы, не то техническая человеческая приблуда, острым цифровым глазом окидывающая все, что простирается внизу. — Жаль только, то, что нужно, они не снимают. Никаких записей нет, камер наружных нет, внутренние что-то повредило, заклинание, наверно. Ребята кликнули своих компьютерщиков, пытаются восстановить… Склад оформлен на частное лицо, можно еще вызвонить его, но крайне трудно: товарищ на курортах отдыхает. Пара рабочих тут, должны были разгрузить партию. Фармацевтика какая-то. Хочешь пообщаться? Старательно притушивая сигарету о капот, Ян кивнул; небрежно кинул окурок в лужу, к парочке других, смятых и размокших. Влад краем глаза видел, как к их разговору внимательно прислушивается Саша и мысленно прибавил ему пару плюсиков за вежливое молчание. Похоже, работа со стажером и правда не была такой уж тяжелой, как он себе успел вообразить. Стоило им направиться к скоплению людей, тут же вскочил Джек, потрусил следом без особого рвения. Помявшись, кинулся догонять и Саша. Коротко усмехнувшись, Влад ничего не произнес, позволяя Ивлину идти в почтительном отдалении. — Запугал мальчишку, — закатил глаза Ян, но тут же перескочил на другую тему, зацепившись взглядом за очередное — кажется, последнее, — тело, уносимое на носилках в сторону скоропомощников. — Личность демоницы не установили? Она ведь точно одна была, остальные люди? Ты ничего не чувствуешь на изнанке?.. На секунду нырнув в боевой транс, прислушавшись к колыханию аур, Влад покачал головой: — Нет, ничего. Так что это дело скорее полиции, чем наше. Не вижу тут боевых заклинаний, то, что выбило камеры и свет, — только какой-то невменяемый выплеск энергии… Похоже, как ты колдуешь. Заинтересованно прислушиваясь, Ян в несколько движений запалил простенькое огненное заклинание, позволил искрам помелькать между пальцев, а потом небрежно сбросил его — подсмотренным у самого Влада жестом. Обладая невообразимой силой Всадника, способного использовать весь мрак Бездны, Ян колдовал крайне неохотно, только по мелочам. Подсознательно они оба опасались чуждых людям сил, пьяно кружащих голову могуществом, потому предпочитали притворяться обычными так долго, как только могли. Полицейские оглянулись на них, отошли, уступив дорогу к рабочим, — паре невзрачных мужичков средних лет; те опасливо косились на подошедших инквизиторов. Один полицейский — сержант, судя по погонам, — наклонился к сослуживцу, что-то прошипел, кося на них, часто моргая; Влад молча оскалился, пользуясь еще не сошедшим боевым трансом, изменившим человеческие черты, с наслаждением показал крупные, почти собачьи клыки. Одной рукой придержал потянувшегося к полицейским Джека за ошейник: может быть, намерения у пса и были самые мирные, проверять не хотелось. — А потом я удивляюсь, откуда у нас такая репутация, — терпеливо произнес Ян. Насмешка испарилась из его тона, как только он повернулся и посмотрел на людей, которых предстояло расспрашивать о складе; голос сразу стал стальным и холодным, даже взгляд как будто бы немного изменился. Влад внимательно глядел, как пальцы Яна торопливо порхают над клавиатурой, как он увлеченно хмурится, занося все услышанное в подробностях и деталях. Напрягая память, Влад еще мог вспомнить время, когда вместо навороченного планшета у него был пухлый растрепанный блокнот в кожаной обложке, в который Ян прилежно заносил детали дел, — было в этом что-то атмосферное, уютное: в летящем, резковатом почерке, в пометках и даже зарисовках на полях. — Скажите, вам знакомы эти люди?.. — уверенно обращался Ян к переминающимся с ноги на ногу рабочим, спокойно перелистывая фотографии залитых кровью лиц. Голос разливался в ушах льдом. Чуя лучше всех перемену, надетую маску, Влад не рискнул влезать: это был уже не тот Ян, с которым можно балагурно шутить и насмешничать, но инквизитор, увлеченно ищущий след, будто гончая на охоте. У него голодно горели глаза: Ян и впрямь не мог без этой работы, точно без кислорода, задыхался, загибался понемногу, а она давала ему свободу. Краем Влад слушал разговор, оглядываясь по сторонам; отпустил Джека, но пес покружил вокруг, следа не взял, только фыркал сердито, почти гневно, как будто хмурясь. Людей, ходивших здесь, было слишком много, чтобы получилось что-нибудь почуять, да и сам Влад, глядя на изнанку, едва ли мог сказать больше. Внутри было темно и прохладно, пахло кровью удушливо. Влад слишком хорошо знал этот запах, бьющий по обостренным ощущениям, словно оседающий на коже, заливающий горло — как кровью нахлебался. Голова закружилась, стало невыносимо душно, что Влад потянулся к верхним пуговицам рубашки, — и так, впрочем, расстегнутым. Джек заскулил, ткнувшись носом в бедро, тревожно глядя на него. В отчаянии Влад схватился за серебряные нити контракта, напряженно звеневшие, кажется, звал Яна полубессознательно. — Капитан Войцек? — отвлек его голос Ивлина. — Я могу чем-нибудь помочь? Капитан Ян сказал, мне нужно спросить… Это заставило Влада очнуться лучше, чем песье ворчание, точно удар по голове. Он снова был на складе, а не в отголосках воспоминаний о всех сражениях, что он пережил. Пятьдесят лет непримиримой борьбы с кем-то — в этот момент он правда чувствовал себя старше вечных тридцати; слишком много крови, чтобы она не лилась в памяти рекой. Руки не по локоть — он весь в ней. — Капитан я в Гвардии, а не здесь. Просто Влад, — поправил он. — Меня все так зовут — запомни, если хочешь с нами работать. Саша понятливо кивал, едва в блокнот не записывал… нет, тоже в планшет: время диктовало свои условия. Части Влада хотелось страшно взвыть от досады, проклиная свалившееся на них дело, Белку и стажера. И как же их там, в инквизиторской академии, мучили, если бедный мальчишка так старается правильно начать работу, как будто это самое главное в жизни… — Давай, отличник, показывай, чему вас там учат, — повелел Влад. — Что думаешь? — Вообще-то, строго говоря, я совсем не отличник, — неловко произнес Саша. — У меня диплом не красный, я практику не очень сдал… Стрельбу отвратительно. На работу в поле с такими оценками лучше не рассчитывать, так что мне придется быть каким-нибудь… секретарем, бухгалтером, не знаю… Поэтому я подумал, что могу чему-нибудь научиться у вас, отец много рассказывал про ваши дела. Если я только мешаю… — Я попросил тебя начать осмотр места преступления, стажер. Пес все еще умнее тебя. И по-прежнему ничего не способен учуять, беспомощно тычась носом в пол, на котором остались темные разводы крови. Чтобы рассмотреть лучше, Влад зажег заклинание: сгусток чистого света, точно обломок солнца, завис над их головами. Пятна были бурые, человеческой крови, и темные разводы демонской — гораздо меньше. — Все ведь уже убрали, что я должен осматривать? — раздражаясь, уточнил Саша. Он и впрямь требовал от него слишком многое — но в Инквизиции так и поступали, вынуждая сражаться с магией и нечистью. Медленно расхаживая от одного пятна к другому, Влад рассуждал вслух, как всегда и привык. Отпихнул Джека в сторону, радостно полезшего к нему, подумавшего, должно быть, что хозяин затеял какую-то странную игру. — Как минимум, даже не видя тела, можно понять, что тут было около пяти человек. Если точнее, четверо людей и демон: черной крови гораздо меньше. Полагаю, из-за какого-то спора завязалась перестрелка… Один стоял тут, у коробок… Нет, думаю, они сначала все стояли рядом друг с другом, — тут же исправился Влад. — Потом кто-то начал стрелять в упор: один умер на месте, другие бросились врассыпную. Смотри, вот здесь по ряду коробок выстрелы — в кого-то пытались попасть, пока он убегал в укрытие. — А там его достали! — согласился Саша, рывком оказываясь рядом, оживившись. — Я понял. А что остальные двое? — Тоже открыли огонь. Если рассчитывать, что первый стрелявший находился где-то здесь… — Он покрутился на месте, отступил еще на шаг назад. — Да, здесь. Смотри, прямо напротив в стене выбоины. — Влад махнул рукой себе за спину. — А потом… они как-то перебили друг друга. Не суть важно как. Он мог бы посмотреть на переплетение аур, следы, оставшиеся после перестрелки, но не стал. Вряд ли там будет что-то важное, да и гораздо интереснее было самому выдумывать сценарии. — Получается, оставшийся в живых застрелился? — недоверчиво уточнил Саша. — Или умер от ран, полученных раньше, — заявил Ян, появляясь позади него. Полоса тусклого света расползлась по полу дальше, когда он распахнул дверь. — Нашли три пистолета, все отправили на экспертизу. Тела в морге, ими уже занимаются. Думаю, скоро мы будем знать больше и поймем, от чего танцевать. Я смотрю, вы уже сработались? Внимательно взглянул в лицо Влада, выискивая в нем следы недавней паники, несмело улыбнулся — самый простой способ заверить, что все хорошо. Коснулся бы руки, но оглянулся на Сашу, все еще вьющегося вокруг, повторяющего траекторию движения демоницы, и просто остался стоять рядом. — Ну, все не так уж плачевно, — предположил Влад. — Думать он умеет. Немножко. Стой, ты оставил Белку одну? — Да, в окружении десятка полицейских. Она вряд ли попадет в неприятности, — разумно предположил Ян. — А даже если так, она просто нас позовет, я дал ей амулет… Они, отрывисто переговариваясь, прошлись снова по складу, пытаясь понять, не пропустили ли чего-то важное. Влад задумчиво ковырнул стену с дешевой, отслаивающейся побелкой, на месте выбоины. Джек увлеченно рылся где-то среди коробок. — Все-таки стоит запросить у Ада личность демоницы, — серьезно рассуждал Ян; он заложил руки за спину, расхаживая туда-сюда. — Мне уже отзвонились, труп осматривают, пока ничего необычного. При ней не нашли документы, зато в сумке пачка денег. В долларах. — Какая-то сделка, определенно, — согласился Влад. Парой прикосновений к стене невидимо вырисовал на ней кривоватый пентакль, но ничего не произошло: значит, ничто не было скрыто иллюзией, упрятано за границы человеческого зрения. — Они что-то продавали?.. Но товара мы не нашли, значит, был и шестой, который его забрал, а вовсе не умер и не застрелился… На изнанке такое месиво, что я мог и обсчитаться. — Или кто-то кого-то обманул, и товар не принесли, — разумно добавил Ян. — Гадание на кофейной гуще… Вот гадалка нам бы иногда не помешала. — Позолоти ручку, яхонтовый мой, всю правду расскажу, — весело оскалился Влад, вовремя вспоминая про цыганские корни своей бабки Катарины. — Хотя я больше того, что сказал, не вижу, разве что, в боевой транс совсем глубоко лезть… Заговорившись, они ненадолго потеряли Ивлина из вида и совершенно забыли о нем. Громкий крик потряс здание, забился под потолком, пробрал до мурашек — исполненный боли и отчаяния вопль. Одновременно с Яном Влад кинулся туда, откуда это раздалось; инквизитор на ходу выдрал табельное из кобуры, а на его пальцах засверкали алые молнии. Где-то рядом завыл Джек. Набрасывая новые боевые заклинания, Влад готов был видеть что угодно, но странное зрелище предстало им: один Саша ссутуленно застыл, хватаясь за голову, воя, как тысяча тартарских тварей, вцепляясь в волосы. Широко распахнутые глаза смотрели в никуда. Крови не было видно; они растерянно замерли, не понимая, что происходит. В угол между коробками забился пес, напряженно рычавший. — Сань, ты что? — с воплем кинулся к Ивлину Влад, успел подхватить, прежде чем тот подрубленно рухнул на пол. Встряхнул с силой; голова мотнулась, как у неживого. — Эй, да что такое? Ян! Ян, помоги ты… Аккуратно опустил бьющегося в припадке Сашу на пол, точно на кровавые разводы, и казалось, что это Ивлин ранен. В страшном молчании Ян склонился над ним, положил руку на лоб. — Он не умирает, просто потерял сознание, — пробормотал, сосредоточенно всматриваясь в Сашу, куда-то глубже, чем должен видеть человек. Убрал пистолет, тяжело дышал, сам побледнев. — Твою мать, всю ауру себе перепутал, ты посмотри на нити, — вдруг охрипшим голосом прокаркал он. И без лишних раздумий он подался вперед, уверенно ухватил Влада за руку, и они резко рухнули в общий боевой транс, за грань мира; реальность вывернулась наизнанку, подставляясь под взгляд. Здесь живо бились лей-линии, кровеносная система мира, и выла напряженно магия, растерзанная чьим-то неаккуратным, топорным колдовством — отзвуки вспышки, прогремевшей здесь, вырубившей свет. Задыхаясь от резкости чувств, Влад приходил в себя; он привык давно к силе Смерти, сдержанной, но способной перевернуть весь этот напоенной магией город, и все равно каждый раз боязно было касаться ее, оглушительной, с жадной ласковостью льнущей к рукам. Кивнув друг другу, они с Яном взялись распутывать ауру Саши Ивлина, напоминающую лохматый клубок разноцветных нитей. За долгую работу в Инквизиции Влад прежде такого не видел: у Саши как будто не было своей ауры, а вместо нее — обрывки сотен чужих, совершенно несочетаемые, немыслимо разные нити. Пряжа мира искрила, билась в агонии, стоило к ней прикоснуться. Усилием удерживая ее в спокойствии, Ян позволял ему ткать на изнанке, складывать ниточки похожих оттенков, сочетать их, выкладывать причудливый узор. Золотой, солнечный, потом огненно-рыжий — едва лег; плавно цвет перетек в киноварь, алый, рубиновый, кармин… А следом — вдруг всполохи синего. С трудом удержали: ткань ауры напряженно задрожала. — У людей не может быть таких аур, — просипел Влад. — Они, блядь, одного цвета. У всех. Он взглянул на собственные руки в боевом трансе — алая каемка вокруг. Больше ее у сердца, вокруг спины, точно крылья, нимбом вокруг головы, но все — насыщенный красный цвет, всегда яростно пылающий. Серебряные ниточки в его ауре — намертво впаянная, добровольно отданная и принятая душа Яна: металлическая, с бьющимися на ней искорками, но совершенно спокойная, надежно-стальная на вид. Он знал и ауру Кары, насыщенно-черную, и пастельные мягкие цвета Ишим. И ни разу не встречал такой разброс всех мыслимых человечеством оттенков. Вздохнув прерывисто, хрипато, Саша пришел в себя. Распахнул глаза и в ужасе шатнулся прочь от их искаженных боевым трансом лиц; Влада так и тянуло расхохотаться: он знал, как по-звериному выглядит его лицо сейчас, с алыми радужками глаз и клыками. Помотав головой, точно мокрый пес, он вернулся в привычный человеческий мир, утащил за собой Яна уверенно, с привычной радостью глядя, как растворяется в его глазах мрак Бездны, возвращая светлую синеву. — Что это было? — резко спросил Ян. Он испугался за мальчишку больше, чем мог бы показать, Влад чувствовал это по контракту, еще бьющемуся в ужасе; сорвался на крик: — Стажер Ивлин, отвечать, когда требует старший по званию! Вид у Ивлина был ошарашенный, полностью несчастный. Наверное, падая, он уже не верил, что увидит мир, приготовился очутиться в Аду духом… Носом шла кровь, но он этого не замечал, дышал ртом отрывисто, по-собачьи. Джек, казалось, не дышал вовсе, стлался к полу, обходя его. Боком прижался к Яну, который потрепал его по загривку механическим жестом. — Я иногда… вижу прошлое, — неохотно, заплетающимся языком признался Саша, держась за голову. — Я почти не могу это контролировать, хотя пытался. Сейчас я сам хотел посмотреть, но… не вышло. Обычно… это, чем бы оно ни было, пробуждается на местах смерти. Однажды нас водили в морг на практику, там меня ударила истерика. Я боялся, что вы об этом узнаете. Что выгоните меня… И снова этот взгляд, полный отчаяния, взгляд побитой собаки; он больше всего на свете боялся быть задвинутым куда-то подальше, что вся жизнь его сведется к бумажкам и наблюдению со стороны за чужой жизнью — настоящей, непредсказуемой, будоражаще-опасной. Попытавшись представить на мести Саши себя или даже Яна, Влад легко мог его понять. — Только реветь не вздумай, — хмыкнул он, всматриваясь в искаженное лицо Ивлина. — Никто тебя не выгоняет, ебанат, просто о таких вещах предупреждают заранее. Но ты дохуя нас напугал, знаешь? Мы ведь все-таки ответственны за тебя. Отец знает? — Нет. Я не говорил. В тот раз соврал, что нервы, экзамены, срыв. Я правда могу остаться? Он поднялся, уцепившись за протянутую руку Влада. Хватка у Саши была удивительно крепкая, несмотря на тряску. Влад, кусая губы, вынужден был признать: может, из него когда-нибудь что-то получится… Может быть. После всего, что узнал, он бы не смог вышвырнуть его прочь, как собирался, едва завидев у кабинета. — Ты так хочешь служить в Инквизиции? — переспросил Ян задумчиво. Саша сжимал кулаки, наверное, царапая сам себя. Упрямство было видно вернее всего: ему больше нечего было скрывать перед теми, кому, быть может, предстояло решить его судьбу. — Я хотел думать, что помогу кому-нибудь этим даром. Хотя бы попытаюсь. Я бы очень хотел, чтобы он был не проклятием, а чем-то полезным, но пока никак не могу справиться. — Что-нибудь придумаем, — оптимистично пообещал Влад, почувствовав, как внимательно на него смотрят. — Только не пытайся больше один играть с магией, которую не понимаешь. Которую даже я нахуй не понимаю. Он хотел добавить что-нибудь еще, по-своему одобрительное, но никак не мог придумать: любые слова казались поддельными и фальшивыми, какими-то неловкими. Ян мог бы сказать, но он был странно молчалив, контракт тревожно ныл. Когда распахнулась дверь, а свет вдарил им по глазам, Влад едва не сбросил с рук боевые заклинания — прямо на вошедшего. Но там стояла обеспокоенная, взъерошенная Белка, тревожно бившая хвостом. — Вас так долго не было, я подумала, вас съели, — немного обиженно сказала она. Тут же настороженно застыла: — Саш, у тебя кровь… — А, ерунда, голова закружилась, — неожиданно бодро отмахнулся Ивлин, быстро вытираясь рукавом. Вроде как, приосанился, попытался улыбнуться — Влад многозначительно хмыкнул. На улице он вдохнул с наслаждением; ничуть не расстраивал даже начавший накрапывать дождь. Утащил у Яна сигарету, прикурил, пока тот отдавал последние распоряжения оставшимся на месте дежурным. Небо грохотало, но капли были приятно прохладными. — Думаешь, все-таки мы не зря согласились приглядывать за ними? — улыбнулся Ян, кивнув на Белку и Сашу, дожидавшихся их возле машины и возившихся с Джеком. — Ты же не любишь детей. — Тебя я как-то терплю… Ян тихо зарычал. — Всего десять лет разницы, Войцек, это даже несерьезно. Я ведь не прохожусь насчет твоих преклонных лет… Хотя сохранился ты неплохо. — В этом и был план: умереть молодым и охуенным, — ухмыльнулся Влад. — Я бы предпочел в тридцать три, но тот ублюдок не стал ждать еще год, чтобы было красиво. А вот у тебя до сих пор паспорт спрашивают на сигареты, весело тебе, инквизиторство? — С годами ты не меняешься уж точно. Ничего, еще на пару тысячелетий у меня терпения хватит. От тычка локтем по ребрам Влад даже не стал уворачиваться; расхохотались они вдвоем, радостно улыбаясь в небеса. Несмотря на все предчувствия и призраки прошлого, на какой-то момент на душе у них было поразительно легко.