хрестоматия: «я и мой зоопарк»

      Джэхван по-глупому отчаянно цепляется за взрослую жизнь: устраивается официантом в одно из многочисленных кафе на Хондэ с пестрой, вырвиглазной вывеской и ищет сожителя для какой-нибудь крошечной квартирки на окраине Сеула, ловко лавируя в сети. Ему бы остаться в родительском доме, под тёплым, родным крылом, но Ким очень хочет писать музыку, и без свободы, по его мнению, в этом деле никак нельзя.       Подходящая кандидатура находится почти перед самым началом первого курса, когда Джэхван ни на что уже и не надеется.       Даниэль сначала ужасно пугает Джэхвана — ростом, широкими плечами и пусанским акцентом. Но у Кима на носу первый семестр, гитара наперевес, сто пятьдесят тысяч вон в кармане на первое время и, уж если быть честным, абсолютно нет других вариантов, поэтому приходится смириться.       Квартирку они снимают и правда совсем небольшую, да и от университета далековато, но Джэхван не жалуется, по крайней мере, первое время, пока впервые не опаздывает на последний автобус по чистой случайности (читать — собственной глупости) и не топает домой шесть кварталов по душным улицам.       Даниэль же на деле оказывается абсолютно милым щеночком: от улыбки до детских восторгов; Пусан, конечно, не деревня, но Сеул умеет удивлять. Он иногда даже умудряется называть Джэхвана хёном, хотя между ними всего ничего — полгода с крохотным хвостиком, — а потом ужасно смущается. Кан чистоплотностью не блещет (но и последней свиньей не является), что Джэхвану определенно на руку — уборку он ненавидит всеми фибрами своей души, — и готовит плохо, что, совершенно точно, минус, потому что Ким и в этом тоже полный профан. Зато Даниэль любит стирать вещи (в стиральной машинке, конечно же), так что в их доме это — его обязанность; Джэхвану приходится взять на себя мусор и посуду, только бы не пылесосить полы.       Университет вперемешку с работой высасывают из Джэхвана все соки: он даже иногда забывает поливать свою любимую бегонию на узком подоконнике, идущем желтыми пятнами. После очередной смены и утренних пар, икры нещадно ноют, и всё что Киму хочется — душ и мягкая пижама. Но Вселенная в лице Кан Даниэля, видимо, имеет совершенно другие планы на этот вечер.       Джэхван застаёт Даниэля на кухне с банкой дешёвого пива и пиццей, и это чертовски странно, потому что Кан, вроде как, за здоровый образ жизни, он даже не ленится вставать с утра на пробежку. Но первой мыслью в голову Киму приходит совсем не это.       — Ты где алкоголь взял? Ты же несовершеннолетний, — Джэхван, если честно, пугается, потому что за два коротких месяца, что они живут вместе, он, наверное, в первый раз видит Даниэля таким грустным, что ли.       Кан молчит, на лице пробивается: «есть у меня одно место», — и Джэхван опускает рюкзак на пол, возле стиральной машинки, тяжело вздыхая (кажись, он тут реально хён). — В холодильнике ещё есть, бери, — Даниэль кивает в сторону небольшой холодильной камеры, обклеенной старыми, местами изрядно пошарпанными наклейками из упаковок с детскими жвачками.       Киму то уже девятнадцать (почти пять месяцев), но со спиртным дела всё как-то не ладятся — времени на это совершенно нет, — хотя, если быть честным, без эмоциональной разгрузки, пусть хоть и алкогольной, Джэхван скоро с ума сойдёт. Наверное, именно поэтому он послушно достаёт из холодильника ещё две банки пива и принимается за пиццу (пока бесплатная), забивая на душ и завтрашнюю вечернюю смену на работе.       Ближе к двум часам ночи пиво наконец-то заканчивается, Джэхван и не ожидал, что там было так много. Кухня слегка плывет в тусклом свете одинокой лампочки без плафона, но Киму впервые за два месяца так хорошо, кажется, что завтра не наступит никогда; хотелось бы, но всему хорошему свойственной заканчиваться. И наступает это «заканчиваться» куда быстрее, чем Джэхван мог себе представить. Даниэлю от алкоголя, кажется, стало только хуже, с моральной точки зрения, и Ким, конечно же, это замечает.       — Ну, — неуверенно начинает он, вообще странно, что они столько времени просто пили пиво, заедая его пиццей, но не поговорили о причине, по которой они это делают, — ты расскажешь?       Даниэль почти икает, а может просто ойкает, Джэхван не может разобрать этого в вездесущем захмелевшем слоумо, и испуганно таращит на него глаза, будто был пойман за чём-то очень неправильным.       — Хён, — Кан осекается, но поправляться не собирается, привычке требуется двадцать один день, чтобы устояться, ничего не поделаешь, — ты извини, что я тебя раньше не предупредил...       И пауза затягивается настолько, что доходит даже до поддатого мозга Джэхвана.       — У тебя что, нет денег, заплатить за квартиру? — кажется, даже на трезвую голову Ким соображает не так быстро, потому что одна догадка тут же сменяет другую. — Или ты собираешься от меня съехать? Боже, так и знал.       Джэхван почти хватается за сердце в нелепом показушном жесте, смешно кривит лицо и потихоньку начитает заваливаться набок, сам того не замечая.       — Нет, хё... — Даниэль опять осекается и в этот раз уже исправляется. — Джэхван~и, я, как бы получше сказать, — он кладёт большой палец на подбородок, словно античный мыслитель, и в следующую секунду выпаливает на одном дыхании, — мне нравятся парни, — казалось бы даже не задумываясь.       И тут-то Джэхван всё-таки падает со стула.