Как кровь красна листва Чардрева

Ткань пропиталась бурой жижей тёкшей из лопнувших волдырей. Кожа на ладонях была преимущественно тёмно-красного цвета, местами почти чёрной, покрыта мелкими пузырями: пару штук — Мейстер проколол раскаленной иглой. После чего промокнул тканью места проколов, выдавливая жидкость. Джейни морщилась, но ни звука не издала. — Боль — это добрый знак, — пробормотал Мейстер. — Отчего, — спросила она, — добрый? — Оттого что огонь сжёг не всё. Шрамы только останутся. Вот, миледи, боль притупится. — Он поднёс к её рту ложку макового молока, и она с готовностью проглотила снадобье. — Рана заживёт быстрее, если не бередить. Нужен покой. Как же этого добиться? Лорд Болтон следил за питанием невестки лично, превратив это дело в подобие пытки. Ей приходилось держать столовые приборы через силу. Не могло быть и речи о покое. — А ведь когда-то Красные короли умели менять испорченную кожу, — Рамси выглянул из-за плеча мейстера. — Снимали одну — надевали другую. Как ни в чём не бывало. Им не приходилось терпеть мучения. А на теле не оставалось шрамов. Джейни втянула ртом воздух, пропитанный горечью жженого ладана. Сморгнула выступившие капли слёз. — Правда? — Конечно, правда, покой лучшее лекарство, — ответил Мейстер Уолкан, не поняв что спрашивает она об ином. — Нет, не это, — она нетерпеливо дернула плечами. — А то, что Болтоны умели менять кожу: испорченную на новую? В старческих, но ясных глазах Мейстера отразился смех. Однако сморщенные губы выдали кривой оскал, а скрипучий голос и вовсе гремел сталью: — Чушь какая! Он безответно потеребил толстыми короткими пальцами цепь на шее, собранную из разномастных звеньев. Рамси гадко рассмеялся. Отошёл к камину и начал водить рукой над огнем. Огонь конечно не мог ему навредить. Только отзывался на невесомое движение. Огонь ведь тоже по своему призрак. — Спроси читал ли он сказания Красных королей, — велел он, сжимая и разжимая пальцы, разглядывая кожу на просвет, будто было в этом что-то интересное. А она подчинилась. Повернула лицо к старому мейстеру, испытующе поглядела и спросила: — Вы читали сказания Красных королей? Мейстер пропитал чистые куски ткани резко пахнущим раствором и прижал к обгоревшим ладоням: — Там и в помине нет ничего подобного. — Само собой разумеется! — вставил Рамси. — Папенька прячет всё самое ценное от чужих глаз. — Отчего скулит эта пакостная псина? — возмутился Мейстер, заёрзав на своем стуле. Джейни восприняла эти слова в счёт Рамси, отчего хохотнула. Чем и заслужила горящий взгляд мужа. А потом она поняла, что на самом деле Мейстер говорил о собаке. Когда ту приводили в комнату, она начинала жалобно скрестись в дверь или забивалась в самый дальний угол. И всё это неизменно сопровождалось скулежом. Так повторялось только в присутствии Рамси. Поэтому Джейни раньше выпускала собаку, но теперь даже отворить дверь было сложно с такими-то испорченными руками. Спустя пару недель первая короста сошла. Рыхлая кожа на ладонях стала светло красной. Потеряв эластичность она частично напоминала неровно стянутый холст, готовый вот-вот разойтись, а частично — бугры подтёкшего воска. Кожа чесалась под повязками, которые Мейстер запретил снимать. Лишь мази чуть облегчали зуд, но они впитывались в сухой покров очень скоро и зуд возвращался. Зато стало намного легче орудовать столовыми приборами. Запах горьких трав и настоек пропитал её комнату, её одежду и волосы, забивался в рот во время ужина с лордом, оставался налётом на языке, заполнял её легкие во время тревожного сна. Мысли Джейни предательски затягивали её в омут. Она всё еще варилась в них, потому что Рамси завел привычку являться ей вечерами и нашёптывать свои дикие сказки, приукрашивая их гротескными деталями. Джейни слушала отстраненно. Хотелось, чтобы слова больше не ранили. Первое внутреннее содрогание прошло. Но было что-то другое. Оно росло и крепчало, копилось на сердце грузом, разбивая тонкий лёд равнодушия и странным образом придавая сил. Это что-то мешало Джейни оставаться спокойной в обществе лорда. Ей хотелось скрестись в дверь или забиться в самый дальний угол. Скулить. Слишком подробно Рамси расписал всевозможные сценарии насилия. Джейни старалась думать о чём угодно, только не о беспощадных фантазиях Рамси. Бывало что на ужине она сверлила взглядом собственные руки, сосредоточившись на ощущениях в ладонях. Только бы не смотреть на сотрапезника. Боль немного отвлекала. В такие моменты она готова была согласиться с Мейстером, что боль к добру. К счастью лорд оставлял её без своего бесценного внимания, отделываясь односложными фразами. Она была не более чем вещью среди прочих вещей. Хотя ей иногда казалось, что остро чувствует на себе пронизывающий взгляд. Долго уговаривала себя поднять глаза, она обнаруживала, что он занят чем-то иным. Всё это бывало невыносимо само по себе. В тот вечер всё проходило в том же духе, что и ранее. Только в дверь постучали, чего раньше не происходило. Лорд очевидно ждал визитёров и прервался на короткое время. Мейстер и Уолтон принесли весть из Винтерфелла. Джейни пыталась понять, о чём они говорят. Их голоса были такими тихими, что она разобрала только короткие ничего не значащие слова. Одно было ясно, что вести не понравились лорду. Он слушал молча. Кивал время от времени. После чего подозвал чашника, велел принести записку. Мальчишка поспешил выполнить приказ. Открыл шкатулку и стал перебирать содержимое в поисках упомянутой записку. На миг в его руке мелькнул знакомый сверток, принадлежавший Лили. Джейни перестала замечать всё происходящее. Её внимание теперь было приковано к шкатулке, в которую мальчик вернул свёрток. Она не подчинялась сама себе. Голова шла кругом. Она чувствовала, как давит на нее незримое присутствие Рамси. Он подгонял её вперед, беззвучно насмехаясь. Торопливо шла в темноте по коридору. Босые ступни касались голого камня, ноги от пят и вверх пронизывал ледяной холод. Колени путались в широком подоле ночной рубашки. Путь показался длиннее, чем обычно. Тени странно искажали галерею. Джейни много раз проходила здесь, чтобы попасть на ужин с лордом, но сейчас всё было другим. Дредфорт был старше, величественнее и страшнее Винтерфелла. Она перемещалась от островка света к островку, между потухшими от сквозняка светильниками в виде костлявых рук. Будто в бреду, она заскреблась ногтями в створки тяжелых дверей. Приложила лихорадочно горевшую щеку и ухо к холодной поверхности. Внутри была тишина. Она толкнула дверь плечом и ввалилась внутрь, приземлившись на толстый волчий мех, покрывавший пол у тлеющей печи. Здесь было жарко, её тело мгновенно покрылось потом. Она дрожа поднялась на неверные ноги и пошла вперед к письменному столу, на котором царил порядок. Шкатулки на нём не было. Джейни встала посреди комнаты, оглядываясь. Ей казалось, что она слышит, как звенит тишина. Это было похоже на то, что мир набит ватой, а её уши заложило. Она бросилась к шкафу, стала рыться внутри, пергамент и книги сыпались на пол, ей под ноги, она слышала глухие шлепки и стук. её пальцы крючились от напряжения, непослушно перебирая бесполезные вещи. Дыхание Рамси шевелило волосы на затылке. А потом заметила движение с краю. Повернула голову. За ширмой в соседнем помещении на кровати спал лорд, и во сне он перевернулся. Она подошла ближе, разглядывая его обнаженное тело, такое, каким описывал его Рамси. Она подняла глаза выше на его невыразительное лицо. Он даже не подозревал, что она здесь. Она уже думала уйти, но увидела шкатулку стояла на прикроватном столике с другого конца. Тихо обошла громоздкую кровать с высокими столбиками и тяжелым балдахином. Протянула руки к шкатулке. Крышка легко откидывалась, а внутри лежал нож. Сверкала даже в сумраке валирийская сталь. Из такой был выкован меч лорда Эддарда Старка — славился остротой и закалкой. Джейни не сумела побороть искушение и коснулась лезвия, проведя по нему тонким пальцем. Капля крови выступила из тонкого надреза. Чужая воля накрыла её сознание, заставляя желать большего. Клинок прекрасно лёг ей в руку. Ноша эта была легка, не чета простому железу. Взгляд Джейни упал на спящего лорда. Пройдя такой путь, она не нашла ничего. И если она сейчас уйдёт, всё продолжит быть таким же бессмысленным. То были не её мысли, не её желания, ей это было понятно. Она хотела бросить нож, уйти, но сейчас собственное тело управлялось чужим разумом. Ей казалось, что само её существо утопает под гнётом под волнами чистого зла. Её пальцы, став упругими и гибкими, крепче сжали рукоять, второй рукой она приподняла подол рубашки так, чтобы взобраться на кровать. На коленях подползла к лорду. Чувствовала как расплываются её губы в улыбке, как смеется внутри нее Рамси. И наблюдала из глубины, в которую он её похоронил. Приставила острие к горлу. Одно движение. Нужно было совершить лишь одно режущее движение. Скользнуть острием по коже и выпустить наружу горячую кровь. Она прикусила губу, в предвкушении. И надавила. Глаза лорда тут же распахнулись. Он молниеносно оттолкнул девицу, выбив из рук оружие. В расширенных ото сна чёрных зрачках, она отчетливо увидела собственное отражение: свои побелевшие, мутно-серые глаза — такие же, какие были у Рамси. На лице лорда было что-то похожее на удивлению. — Как тебе моя женушка? — провыл Рамси её ртом, искажённым сдавленным голосом, в вязкой манере ему присущей. Лорд перевернул её на спину, и навис над ней, больно оттянув голову за волосы. — Что ты сказала, дрянь? Джейни вдруг вновь обрела власть над собой, охнула от боли. Плечо от резкого удара саднило. Тёмные волосы, упавшие на лицо, мешали закрыть обзор. — Это не я! Не я... — она зажмурилась. Мужчина отвел волосы от её лица, сжал подбородок и развернул к себе. — Посмотри на меня, — шёпот этот был как медлееное поглаживание плетью, обещанием боли и крови. — Открой свои глаза и посмотри на меня. Она выполнила приказ. На лице его было ожидание чего-то. Он вглядывался, будто что-то в ней искал и не мог найти. — Кто сказал тебе прийти сюда? Хотелось рассказать о Рамси, как он привел её сюда и заставил забраться в постель к спящему лорду. Как она пыталась сопротивляться, но воля его была сильней. Но она молчала. — Кто? — повторил он. Джейни всхлипнула. — Если ты не скажешь, то пожалеешь, что явилась без разрешения. Именно этого и добивался Рамси. Именно этого. Она облизала пересохшие губы и вдохнула поглубже, собирая силы, чтобы только произнести: — Это был он... Слова потонули в грубом поцелуе, которым лорд заткнул ей рот. Он словно пытался лишить её всего: голоса, дыхания, сил, жизни. Лёг на нее сверху. Вдавил собой, обмякшее от обреченности женское тело в кровать, всё ещё больно стягивая волосы на затылке. Она не могла двигаться, не могла кричать. Когда он разорвал поцелуй и начал спускаться к шее, слизывая по пути слёзы на мокром лице, она стыла от ужаса. Лишь одним движением он сорвал с нее ночную рубашку, превратив в дранную тряпицу. Раздвинул ноги своим коленом. — Ну же, — выдохнул он, толком не дав понять, что ему нужно. Её тело было раскрыто для первого выпада, не имея возможности хоть как-то защитить себя. Он резко вдавливал до упора свои бедра, заполняя её собой. Она ловила воздух ртом. Казалось, вбиваясь в её тело, он выгонял кислород. Ей было нечем дышать... — Открой глаза сейчас же! — услышала она требование, прорвавшееся в её сознание сквозь звон тишины, и резко села. Тьма надвигалась со всех сторон, только небольшая свеча догорала, почти полностью оплыв. В сознании свербело, медленно пропитывалось влажной потной мыслью: ей приснился кошмар. Над ней склонился Рамси. Глаза никак не хотели сфокусироваться на его размытом образе. Она впервые заметила в нём иные густые оттенки: мертвенно-бледная кожа лица, сверкающие запорошенные снежным глаза, черные тени оттенявшие крупную фигуру. Это он звал её в реальный мир, выведя из ловушки. Он был тем, кто проложил ей путь в ад, а потом вырвал из лап безумия. Он смотрел на нее со странным выражением, словно видел впервые. Она могла поклясться, ему известно какой сон ей привиделся. Молчал, ему что-то не нравилось в том, что она увидела. Ей казалось он должен глумиться над её отчаяньем и болью. Так было всегда. Откинув взмокшее одеяло, Джейни села. Тяжесть появилась в груди, ноющее ощущение боль в бёдрах словно ломались её кости. Но если это уже было привычно ей, то совсем иные чувства вызывало ощущение внизу живота. Она сжимала ноги, инстинктивно желая защитить себя. Такие ощущения обычно сопровождали её во время лунной крови и были знакомы только в эти дни. Боль, которая требовала успокоения. Боль, которая мучительно пронизывала насквозь, и на медленном огне сжигала возможность успокоения. В огне пекла.