Как кровь красна листва Чардрева

Старых богов она все же разгневала. Это произошло ещё в Винтерфелле, когда она осмелилась переступить порог обители Семерых. В тот день она составляла компанию Сансе, потому что леди Кейтилин только разрешилась от бремени. Никакого дурного умысла у юной Джейни Пуль не было. Однако стоило ей тогда поднять глаза на образы богов, как сердце пропустило удар. Пламя десятка свечей, расставленных по небольшом Септе наделяло резные идолы иллюзией дыхания. Джейни еще долго не могла оправиться от увиденного. Особенно ее впечатлил образ Девы. После Санса благодушно пояснила, что Дева покровительница влюбленных, невинных и чистых сердцем, и что молится она ей с особым усердием. В те далекие дни у Сансы в комнате висело самое лучшее зеркало в Винтерфелле, ничуть не искажавшее отражение. Юная Джейни искала в нем черты, что роднили бы ее с прекрасной богиней. А когда на другой день она явилась в Богорощу, то неизбежно сравнивала грубые рубленые лики с искусно воплощенными статуями Семерых. Сравнение оказалось не в пользу Старых богов. Вот тогда-то видимо они и решили ее проучить. До чего же причудлив был путь юной Джейни с тех пор. Здесь в Дредфорте тоже было зеркало. Большое и тусклое, углубившее мрак за ее спиной. И в этом мраке купалось ее отражение. Глаза, налитые тревогой, блуждали, подмечая неприглядные детали. Уголки губ опустились, грозя превратиться в гримасу. Напряжение стиснуло угловатые плечи. Ее руки безотчетно вели безжалостным гребнем по волосам. Джейни сама себе казалась какой-то ненастоящей. Не могло быть простым совпадением то, что шлюхи Королевской Гавани почитали Деву за свою покровительницу. Джейни сначала не могла понять смысла такой странности. Местные девицы учили непонятливую северянку как просить Деву защитить от заразы и ненужного бремени. Джейни обнаружила в себе упрямство, отказавшись молиться южным богам. И не позволила подложить себя под старого септона. Сама мысль, что священнослужитель посмел явиться в бордель возмутила ее. Когда он попытался стянуть с нее платье, она наградила его пощечиной. А потом оттолкнула его от себя. Почетный гость неудачно попятился и упал, опрокинув на себя горящую лампу. За это Джейни была наказана. Ей исполосовали всю спину плетью и заперли в подвале. Тогда-то в минуту отчаянья она вспомнила про Старых богов. Она не могла выйти в Богорощу из своей темницы, но все равно молила вернуть ее домой. В те дни казалось нет ничего хуже, чем быть в борделе девкой. Она бы предпочла уехать на Север, в вотчину Старых богов, где сила их все ещё была велика, будь у нее выбор. И боги услышали ее, только прощать неразумную не собирались. Весь ее путь от начала до сего дня был жестокой насмешкой. Старые боги исполняли все мольбы Джейни, но она захлебывалась в слезах всякий раз получив желанное. Всякий раз ломалась заново. После свадьбы она молилась чтобы боги спасли ее от Рамси. И вот она здесь, в Дредфорте, во власти его отца. Почему Старые боги до сих пор ее не простили? Разве мало она настрадалась? — Ты боишься моего отца... — Рамси выдернул ее из глубин размышления. Тон его был задумчив. Но Джейни чувствовала, что сам он пылает гневом. Она не знала причину, но по привычке напряглась. — А ты не боялся? Где ты был? Неужели он прятался? Он ведь даже не попытался ей помочь. Она действительно ждала этого! До чего же она докатилась. Искать опору в том, кто вечно стремился выбить почву из-под ног было так же глупо, как и верить в благие намерения Мизинца. — Я не могу всегда быть рядом. Это было бы слишком просто, не так ли? — Что тебе мешает? — его ответ нисколько не удовлетворил Джейни, она хотела знать больше. — Хочешь, чтобы я признался будто боюсь отца и поэтому ушел? Я тебя разочарую, это не так. У моего пребывания здесь есть свои ограничения. — Какие ограничения? Кажется, этот вопрос разозлил его ещё сильнее. Он источал жар, вспыхнул став ярче, но ответил с несвойственным ему спокойствием: — Я сам ещё не разобрался в этом. Но будь уверена, я все выясню и постараюсь это исправить. Глубоко в душе Джейни знала, Рамси никогда не остановится. Часть ее хотела выяснить какую форму примет расплата, если он посчитает что она пересекла черту дозволенного. Другая часть ее содрогалась в ужасе от этой идеи. Но оставаться в неведении было хуже, чем знать наверняка. Поэтому она ощупывала дно под бурным течением, надеясь понять, чем чревато неповиновение теперь. Она давно хотела выяснить правду, и теперь достигла точки, когда избежать вопросов больше нельзя. — Что ты сделал с Лили? Это ты лишил ее языка? Рамси не ответил сразу. Только когда пауза стала затягиваться, а Джейни неосторожно оцарапала костяным гребнем плечо, он заговорил. — Я был к ней добрее чем родные сестры, ты забыла? Ты плохо слушала Скиннера. Джейни почувствовала, что сама теряет терпение. Он так часто переворачивал смыслы, не давая никаких ответов. Возможно он хотел держать ее в неведении, чтобы проще ее контролировать. — Я помню, что он мне сказал. Скиннер говорил, что Лили воспринимала тебя как своего защитника, но ты собирался взять ее на охоту. А я знаю, что это значит, ты сам мне рассказывал. — У нее были все шансы быть в компании охотников. Ведь именно она просила наказать старших сестер. Похоже Лили была поумнее тебя. — Я может и не самая умная, но я не так глупа, чтобы верить на слово тебе или твоему прихвостню. Скиннер пытался очернить Лили, будто это сделает ее мучительную смерть оправданной. И ты теперь цепляешься за его слова. Ты сам ничего не рассказывал мне об этом. Знаешь почему? А я знаю! Потому что все было не так. — Джейни пыталась понять по реакции Рамси попала ли она в точку. Он приподнял бровь глядя на нее добродушно, а губы его изогнулись в удивленной улыбке. До встречи с Лили было меньше сомнений. Отношение Рамси к Лили было по-своему объяснимо. Хоть она была маленькой девочкой, а он был неспособен на сочувствие или обычную привязанность. Нет, ни с чем человеческим или нормальным его поведение не было связано. Если так, то оставался лишь один вариант. Джейни знала, что права. Рамси играл с Лили. Защищал ее лишь чтобы она к нему привязалась. Может быть, он хотел воспитать ее на свой лад, чтобы извратить ее разум. Для этого он вполне мог притвориться что ему очень жаль ее. Эти странные подарки из кожи Беллы и Кети, могли стать лишь началом. Джейни могла представить, как он притворялся спасителем. — Я хотел быть хорошим лордом, завоевать лояльность слуг, пока ты в то же время выполняла единственную работу, на которую годишься. Окинул ее тело взглядом сочащимся похотью. Это Заставило Джейни сжаться. Ей ведь и правда внушали что у нее нет иного пути. Рамси также не видел в ней ничего более чем игрушку для собственных прихотей. — Но ты не лорд! Ты бастард. Казалось бы, эта реплика, сорвавшаяся у Джейни, станет последней каплей в его терпении. На удивление Рамси легко справился с эмоциями. – И мне подсунули тебя — фальшивку. А теперь я нуждаюсь в тебе, – протянул он таким тоном словно собирался раскрыть тайну. Игривая улыбка так контрастировала с яростью притаившейся, но отчего то более ощутимой с каждой секундой сильнее: – Все видели в тебе лишь ключ к Северу. Несчастную девицу, на которую никто и не позарится без наследства. Но для меня ты всегда была идеальной. Это было правдой. Когда для остальных она была обычной девицей — простушкой, не претендующей на звание королевы любви и красоты — для него она была совершенством. Она нравилась ему в любом состоянии. Избитой и грязной, в сознании или без, искусанная, порезанная, красная от крови или белая от кровопотери — он всегда хотел… Сотворить с ней что-то немыслимое. Возможно, растереть ее тело в порошок и замесить вместе с кровью и грязью, чтобы воссоздать нечто в его понимании идеальное. Нечто поистине уродливое. Он делал это с другими. В какой-то мере он желал быть творцом, но он был чудовищем. Возможно будь его страсть направлена в иное русло, Джейни бы прониклась восхищением. Будь он бардом или рыцарем, или хотя бы кем-то другим способным чувствовать красоту. А он был изуродованным существом, уродовавшим других по своему образу и подобию. — Странно все выходит, — продолжил он коротко хохотнув. — Я не припомню, были у тебя недомогания в Винтерфелле. Могла ли ты вдруг понести? Некоторые ночи запомнились до мельчайших подробностей, таких было много. Можно было предположить, когда ребенок был зачат. Порой Джейни не знала, истекает ли тело из-за лунной крови или из-за новых ран от близости с мужем. Те редкие моменты, когда Рамси был притворно нежен, не сулили ей ничего кроме страдания. Она все равно ловила эти мгновения с благодарностью, стремясь обмануться. Тем чаще повторяла застревавшее в горле "Люблю". Крошечная порция ласки вспарывала ее душу не хуже, чем плеть. Рамси дрессировал жену как собачонку. Спрашивал, чего хочет она. Глупая, она просила, чтобы он остановился. Чтобы больше не трогал ее. Чтобы не заставлял цепляться за короткие передышки в череде мук. И она до сих пор не верила, что это привело ее к беременности. — Если уж на то пошло, видал я женщин на сносях, — будто бы совсем успокоившись заговорил Рамси. — Распухшие, неуклюжие, потные, пышут жизнью, кровь с молоком... Ни на одну из них ты не похожа. Сколько от зачатия прошло? Ладонью Джейни прикоснулась к животу пытаясь почувствовать что-нибудь. Она ощущала некую тяжесть внутри с тех пор как очнулась от лихорадки в этой комнате. А может она все внушила себе, потому что её так настойчиво убеждали. — Думаешь, — она облизала губы, — я не беременна? Она заметила удовлетворение на лице Рамси, но он тут же отвернулся и уставился на ее кровать. — Ты беременна. И они говорят, ребенок мой. Но я сомневаюсь, — слова его сочились ядом. — А что если твой малыш, как и ты, фальшивка? Что если папенька взял тебя на этом самом месте пока ты маялась в бреду? Словно от оплеухи кровь прилила к лицу, застучала в висках. Джейни вскочила на ноги и бросила в мужа гребень, который до этого сжимала в ледяных пальцах. Тот врезался в стену, расколовшись надвое. Рамси теперь жадно наблюдал за ней. Хоть он притворялся удрученным, дьявольские огоньки плясали в серых глазах, а губы силились сдержать ухмылку. — Как? Как ты смеешь! — крикнула она. — Ты заметила, как он на тебя смотрел. Наверное, оценивал последствия содеянного. Джейни метнулась к камину, упала на колени и обняла плечи. В груди вскипела ненависть и казалось способна была разорвать тело на части. Но кожу ее пробирал озноб. Джейни вперила взгляд в камин. В мыслях возник образ обугленной колыбели. — Твое исчадие словно яд, отравляет мне кровь. Разве может он быть чьим-то ещё? — А как меня матушка вынашивала, по-твоему? Конечно. Он был сыном своего отца. Вот чья дурная кровь давала себя знать. Грудь заныла, тяжело вздымаясь. Глаза защипало, но слезы не шли. Наоборот, они будто пересохли, оставив раздражающее жжение. Внутри горело всё сильнее. Кулаки сжались, ногти больно воткнулись в ладони. — Будь по-твоему, — сказала она. Слова с трудом пробивались вслух. Сквозь стиснутые зубы, голос рвался тонкой бахромой, царапающей горло. — Ты не заслужил, чтобы твое потомство существовало в этом мире. Ты заслужил забвения. Так тебе и надо. Рамси в мгновение оказался рядом, склонившись к ней ближе. Он дышал прерывисто. Губы его кривились в омерзении. — Ты кажется все ещё не веришь, что это возможно, — он говорил так будто праведный гнев охватил его. — Так поверь. Если честно, я удивился, что он не воспользовался правом первой ночи, как делает всегда. Путь на Север был не близок. Ему было бы в радость мое унижение, так отчего же он упустил такой шанс. Пожелай папенька обмануть весь Север, он бы не остановился ни перед чем. Будь ты хоть в бреду, хоть на смертном одре, он не задумываясь взял бы тебя силой. Ты не понимаешь, чем это может для тебя обернуться? Она хотела бы ранить его сильнее, чем он ранил ее: — Так, наверное, даже лучше. Пока я ничего не чувствовала. В таком случае это было милосердно с его стороны. Она отказывалась смотреть на мужа, словно его не было. И все же Рамси лучше владел собой. Он мог притворно смеяться над ее словами. — А я-то думал ты стремишься уподобиться деве. Не тешь себя иллюзиями. Знай, посмев единожды коснуться тебя, он сделает это вновь. Джейни вдохнула и выдохнула на секунду закрыв глаза. Она то думала, что ее тело будет нетронуто хотя бы теперь. Что ей не придется вновь чувствовать себя беззащитной. Рамси понимал как это действует на нее. Он уже не мог остановиться так просто. — Думаешь, он тебя обрюхатил с одного раза? Она слушала его против воли. Тон Рамси то наполнялся сочувствием, то плохо скрываемым злорадством. — В каких местах думаешь он трогал тебя... Хотел бы сделать всё то же что и я? Казалось он смаковал детали, тем самым подменяя фантазиями неисполнимые действия. — Может, он удовлетворился тем, что ты смирно лежала под ним... Изощрённая, прикрытая мотивом благодетели пытка. И Рамси зная это подкидывал подробностей, подпитывая ее страхи. Каждым словом впечатывая в сознание веру что она в опасности. — Как кусал твои губы... Этот отвратительный монолог не заканчивался. Джейни взмолилась богам. Они могли помочь ей. Она вытянула руки вперед. Лишь мгновение колебалась, прежде чем вдавить ладони в тлеющие угли, только бы заглушить... *** Она пролежала у камина весь вечер и всю ночь, как завороженная слушая Рамси, который и не подумал молчать. Ее тело и душа онемели, уже не чувствуя боли. А утром в таком состоянии ее нашел Мейстер Уолкан. Ей обработали ожоги, напоили снадобьями. Причитания его были бесполезны, Джейни пропустила их мимо, не проронив ни слова. Лишь раз она будто очнулась от безразличия, когда помощник Мейстера подвёл ее к кровати, пытаясь заставить ее лечь. В конце концов она все-таки подчинилась, а вскоре забылась сном. Следующие два дня она наотрез отказалась есть. Эти дни прошли как в тумане, вспоминались лишь отрывками. К вечеру третьего дня за ней прислали двух служанок, которые помогли ей искупаться, причесали ее и нарядили. Джейни не сразу поняла зачем всё это. Должно быть она прослушала что-то важное. Она поняла это только, когда ее повели по сумрачному замку. Провожатых у нее было четверо. Двое стражников шли следом, а служанки впереди нее. Молчаливая процессия не обмолвилась ни словом. Они вели ее туда, где находились комнаты лорда Болтона. Джейни оставалось лишь гадать, что на этот раз ее ждёт. Джейни зябко прижала к телу перевязанные руки. Только теперь до нее дошло как пульсируют ладони в месте ожогов. Как бешено колотится сердце. Как прерывисто ее дыхание. Она едва вынырнула из омута пустоты, чтобы вернуться в сущий кошмар. Наконец она оказалась в прохладном солярии, как в прошлый раз. Теперь стол был заставлен едой. Лорд Болтон одарил ее безразличным взглядом и не сказав ни слова жестом указал ей на одно из мест. И вот она уже сидела за столом напротив свёкра. Тихая и смиренная. Украдкой вглядывалась в сотрапезника, выискивая что-то что обнажило бы для нее истину. Она ловила его движения и мимику, надеясь что он выдаст себя хоть чем-то. Лорд был сосредоточен на трапезе. Он ел мало и неспешно. Тщательно пережевывал каждый кусок. Мало кто с таким достоинством справлялся со своей пищей на ее памяти. Северяне, по мнению септы Мордейн, вообще не отличались изысканными манерами и поражали своей неотесанностью. Она внушала Сансе, и Джейни заодно, что мужчина должен быть благороден происхождением и манерами. Возможно, септе никогда незнавшей близости с мужчиной понравился бы Лорд Болтон. Он был воспитан, аккуратен и учтив всё время, если позабыть, то как он справлялся с врагами. Наблюдать за ним было недостаточно. Воображение против желания Джейни рисовало подробности, которые въелись в ее сознание, выжженные холодом. Была та ночь такой же тихой? Входил ли лорд Болтон по-хозяйски в ее покои? Туда, где на кровати она морилась в забвении. Откидывал плед, уверенный в собственной безнаказанности. Задирал ночную рубашку. Без какой-либо прелюдии пристраивался между ее худых ног, безвольно разведенных в стороны. Ничуть не взволнованный и не настолько уж и возбужденный, без лишних движений и задней мысли вводил в нее свой отросток, словно оттачивал лезвие меча. Брал мало, неспешно, тщательно, втискиваясь с каждым толчком глубже. Методично терзая ее тело, ожидая развязки и думая лишь о том, чтобы выцедить ядом и посеять свое бледное семя. Свершив дело и ни разу не коснувшись ее горячей от лихорадки кожи ничем другим кроме паха, может он вовсе не наслаждался. Ни мимолётной негой, ни видом нагого тела. Не получил большого упоения — лишь тень облегчения. Ему было всё равно. И вот так безрадостно одергивал подол, словно ничего не случилось. А цель оправдывала средства. — Что такое? Почему вы не едите? Джейни моргнула, понимая, что очень долго не отрывает взгляд от него и поспешно опустила глаза. Она не обратила внимание, когда слуги выложили перед ней небольшую порцию тушёной крольчатины. Рядом лежали столовые приборы. Она прятала перевязанные руки, сложив их на колени. Она не могла ими орудовать сейчас. Он ведь наверняка знал это. — Я не голодна, милорд. Все это время у нее отсутствовал аппетит, как и желание выяснить подробности пребывания в Дредфорте. Лорда Болтона конечно не удовлетворил ее ответ. Все это было задумано не просто так. — Мне сказали, — вновь заговорил лорд, — вот уже третий день вы отказываетесь от еды. Так не может продолжаться. — Меня тошнит, — Джейни считала это достаточным аргументом, но лорд не собирался отступать от намеченных целей. — На протяжении всего дня? В таком случае, покуда ваша тарелка не опустела, вы не покинете эту комнату, миледи... Что ж если это все чего он хотел. Джейни прикусила щеку и пересиливая боль взяла вилку. Лорд внимательно следил за ее действиями. Ей не оставалось выбора. Она проткнула ломоть кроличьего мяса и поводила куском по тарелке, оттягивая время. Когда она сжала вилку, чтобы наконец поднести ко рту, то от резкой боли у нее в глазах вспыхнули белые пятна. Она поспешно обхватила мясо зубами и уронила руку с зажатой вилкой на стол. Она не разжала пальцы, боясь повторить неприятную последовательность действий. Именно движение причиняло наибольшую боль. Из-за этого у еды не было вкуса. Она долго разжевывала тающую во рту мякоть, прежде чем проглотить. Все это следовало повторить. Лорд Болтон смотрел на ее муки с удовлетворением. На этот раз он не собирался тратить слова. Он хотел, чтобы она почувствовала последствия собственных решений. Хотел, чтобы она пожалела о том поступке, который совершила. И о той боли которую теперь вынуждена терпеть. Она насадила на вилку следующий кусок. «Всё было не так. Ему нравится дергать тебя за ниточки» — глаза Джейни забегали, она слышала отголоски самодовольной улыбки. Оглядывалась и не находила признаков присутствия Рамси. Невозможно сказать подал ли он голос или ей только послышалось. Руз Болтон наблюдавший за всем этим хмыкнул. Отставил приборы и потянулся к кубку. Руки его были жилистыми покрытые волосами, пальцы сильными и чуткими. Пожалуй, все действительно было намного хуже. Этими пальцами он скорее всего мог развязать шнурок ночной рубашки. Стоило ее распахнуть, тогда большие ладони беспрепятсвенно сминали нежную грудь. Обхватывали тонкую шею, сдавливали запястья. Было бы очень легко направить ее безвольную руку к его паху и ею массировать наливающуюся силой плоть. А потом водить ею вдоль от основания к концу и обратно, представляя будто делает это она по своей воле, после безразлично уронив ее руку. Чтобы затем кончиками пальцев водить по изгибам ее тела, пересчитывая ребра и шрамы. Вкрадываться в спутанные волосы. Мазнуть по приоткрытым розовым губам, по подбородку к шее и ниже. Ниже. Ниже. Губы у него были тонкими и бескровными окрашиваясь лишь в момент, когда он пил вино. И теми же губами, наверное, он присасывался к ее шее и грудям, слизывал капли лихорадочного пота с ее полуживых губ, которые никогда не отвечали на поцелуй. А потом закидывал послушные любой прихоти колени по обе стороны своего торса. И вколачивался до одури, глядя как ее мотает вверх и вниз по простыням, а волосы темными змеями разбегаются по простыне. Бессознательные метания в бившей ее лихорадке могли стать чем-то что будило в нем плотский голод. Но возможно она лежала неподвижно словно мертвая почти не дыша. Значит, он играл ее телом, как куклой. Как бы долго это не длилось. Возможно он растягивал удовольствие, продлевая пиковый момент. А когда достигал запредельного напряжения, валился на нее сверху с утробным стоном, источая жар, пот и семя. И сотрясался от наслаждения, прильнув к солоноватой коже. Все равно она не почувствует и не очнётся. А если очнётся... Тогда ещё лучше. Безумие жило в ней вместе с навязчивыми сценами, где она не ценее шлюхи.