***
Началось все, как ни странно, с окончания конфликта с Крысами Мертвого Дома. Ценой колоссальных разрушений города, все-таки в конце концов удалось избавиться от Достоевского и спасти эсперов от уничтожения Книгой. Вот только после ни Портовая Мафия, ни Детективное (Накахара уже успевает раз двести проклясть его) Агентство не способны вести между собой даже холодную войну. Главы организаций, Мори Огай и Юкичи Фукудзава, приходят к обоюдному решению, что до тех пор, пока силы не будут полностью восстановлены с обеих сторон, будет грамотнее заключить временный альянс. Конечно, на практике все оказывается немного сложнее, ведь что мафиози, что детективы, в большинстве своем, одинаково отказываются работать вместе. Вот только с этим приходит и понимание, что при реальной угрозе в одиночку ни Порт, ни ВДА справиться будут не в состоянии — слишком слабы, слишком уязвимы стороны сейчас. Беда, однако, приходит оттуда, откуда и не ждали. Просто в один прекрасный день в главный офис мафии заявляется Фукудзава-сан, чуть ли не за ручку ведущий того, кого видеть здесь хотели бы только в подвешенном состоянии, либо с вспоротым горлом. На самом деле, таким его хочет видеть только Накахара Чуя, бывший напарник и, сомнительно, бывший друг. Рыжий эспер за все годы, что прошли с ухода Неполноценного из мафии, умудряется накрутить себя до состояния, когда не то что убить, даже пустить по всем кругам Ада уже кажется мало. Молодой человек не может простить трусливой перебежки Осаму на другую сторону баррикады. Тот предал не только свой «дом». Тот предал его, Чуи, доверие, которое и без того заслужить практически невозможно. И этого мафиози никогда не забудет, даже если обрушатся небеса или вдруг он заработает себе амнезию. Тем не менее, а сколько исполнитель не прожигает бывшего напарника взглядом, тот не превращается в пепел и не исчезает, как бы первому этого не хотелось. Что ж, досадное упущение. — Мори-сан, — Фукудзава меж тем смотрит как-то напряженно, устало. Под глазами залегли тени, а уголки губ опущены, словно бы шеф агентства не спал уже несколько суток, — вчера после шести вечера было совершено похищение одного из сотрудников Агентства. Я вынужден просить вашей помощи, так как мои люди еще не достаточно восстановились. Мори Огай оглядывает процессию из двух человек и усмехается каким-то своим мыслям. — Кого же удостоили такой честью? — лукавая улыбка играет на губах мафиозного босса. — Известно, кто заказчик? Вот уж никогда не поверю, что вы не успели нарыть все возможное, чтобы после предоставить всю грязную работу нам. — Заказчиком является преступная организация Токио — «Снежные Лисы», — в беседу вмешивается Дадзай, а Чуя еле сдерживается, чтобы не заскрипеть зубами, как только до ушей доносится знакомый хрипловатый голос. — Похищен Накадзима Атсуши, дар — «Зверь в Лунном сиянии», хотя вы и так об этом знаете, не так ли, Мори-сан? Дадзай ухмыляется так же хитро, как и Огай. «Два сапога — пара» — проносится у Накахары. В конце концов, Осаму был учеником Огая с детства, вот и повадок понахватался. Накахаре даже начинает казаться, что не было этих четырех с половиной лет, что Осаму не покидал мафию, а сейчас лишь собирает информацию для новой совместной миссии. А в том, что на поиски Накадзимы Дадзай возьмет именно Чую, не было никаких сомнений — с его-то способностью. Вот только все портит бежевый плащ заместо подаренного Огаем черного и открытый правый глаз. — Я прошу на это задание одолжить мне моего старого доброго напарника, — как и ожидалось, впрочем. Вот только… — Что еще за «одолжить»?! — Чуя не выдерживает и срывается практически на визг. — Я тебе не шавка подзаборная, знай свое место! — Ну-ну, Накахара-кун, спокойствие, — Мори смотрит снисходительно и даже как-то жалостливо, что не может не раздражать еще сильнее. — Ты же не глупый парень, согласись, что если уж и выбирать между членами мафии, то лучше всех с Дадзаем сработаешься именно ты. Не первый год знакомы, в конце концов…***
Вот и оказывается, что Чуя должен довезти Его Высочество до предполагаемого местонахождения человека-тигра и помочь обезвредить противника, который там, несомненно, будет. Черт, ну и за что ему это?! Проходит минут пять, и открывается передняя дверь. Осаму садится рядом с мафиози, легкая улыбка покидает его лицо. — Знаешь, Шляпа, у меня не самое хорошее предчувствие… — Так какого черта мы тогда едем туда? — Чуя огрызается и невольно поправляет головной убор. — Спасти товарища. Разве это не важно для тебя? — Дадзай переводит взгляд на Накахару и вновь улыбается. — Так же как ты готов перегрызть глотки всем, кто навредит твоим подчиненным, я беспокоюсь о своих. Чуя вдруг резко тормозит и смотрит Неполноценному прямо в глаза, будто проверяя, есть ли у того то, что называют душой. — Не тебе говорить мне о заботе о подчиненных, предатель. Осаму лишь прикрывает глаза и качает головой. Он предвидел такую реакцию. И до сих пор в некоторой степени сожалеет.***
Вообще, к напарнику у Дадзая складывается особое отношение с самого начала. Ещё при первой встрече пятнадцатилетнего мальчишку поражает столь яркий и самоуверенный Король Овец, оказавшийся ко всему прочему ещё и богом в человеческой оболочке. Вот только, в отличие от того же Артюра Рембо, Дадзай видит в Чуе личность, существо с собственной волей и душой. Однако, юноша никогда не признается даже самому себе, что с самых первых дней он внимательно следит за Накахарой, его успехами и провалами, делая для себя пометки. Для того, чтобы позже, сидя в кабинете Мори, попросить юного повелителя гравитации себе в напарники. И именно все, что следует за этим решением, накладывает яркий отпечаток на последующую судьбу обоих мафиози. Не раз Осаму жалуется Сакуноскэ Оде на своего нерадивого напарника, который опять «не дал повеселиться как следует». Одасаку лишь качает головой. — Мне кажется, он просто не хочет напрасных жертв. Взял бы с него пример. — Чего-о-о? Я? Пример с этого коротышки?! — возмущению Дадзая в тот момент нет предела. Ещё бы, ведь его, несмотря на разницу в возрасте и статусе, лучший друг встал на защиту рыжей болонки! — Одасаку, ты в своем уме? Твои слова режут хуже любого лезвия! Мне не нравится такой способ самоубийства. Ода лишь усмехается и более к этой теме не возвращается. Но от взгляда старшего не ускользает ни одна деталь в выражении лица молодого исполнителя, стоит тому заговорить о Накахаре.***
Возможно, не погибни Сакуноскэ и останься Дадзай в мафии, их жизнь сложилась бы совершенно иначе. Осаму бы смог собрать яйца в кулак и признаться, что какие-то непонятные чувства в его заледеневшей черствой душонке вторая половина Двойного Чёрного все же вызывает. А Чуя бы не мучился от предательства самого близкого — ближе даже сестрицы Кое — человека. Дадзай машет головой, стряхивая наваждение, и смотрит на временного бывшего напарника. Тот ведёт машину сосредоточенно, и только складка меж тонких бровей и закушенная почти до крови губа выдают его нервозное состояние. Осаму про себя усмехается. В чем-то маленький человечек совершенно не изменился. Место, в которое они должны прибыть, находится почти на выезде из Йокогамы. Старая заброшенная фабрика — здание в два этажа, без крыши, с выбитыми местами стеклами и торчащей арматурой. Серое, темное, так и фонящее опасностью за километр. Самое подходящее место для того, чтобы заключить кого-то в плен. За ними — ещё пять человек на темном служебном автомобиле. Подстраховка от начальства, на самом деле же — подчинённые самого Чуи, готовые в любой момент подставить плечо и защитить от вражеских атак. Транспортные средства процессия оставляет в одном квартале от временного пристанища Лис. Как никак, а выдавать себя раньше времени совсем не резонно, и все это прекрасно понимают. Передвигаться в темноте по улицам, что даже изредка не освещены фонарями, поистине сложно, приходится даже иногда браться за руки, чтобы вовсе не потерять напарника из виду. Чуя от этого слишком интимного, слишком доверительного жеста краснеет и злится сам на себя за неправильные чувства по отношению к предателю. А вот Дадзай, напротив, сжимает незаметно ещё сильнее, пытаясь ощутить тепло чужой ладони сквозь холод перчатки, словно все как раньше, словно бы он и не уходил, не предавал. Они бредут тихо, сливаясь с темнотой ночного города. Это — их стихия. «Бывших мафиози не бывает», — проносится у Осаму. Действительно, сколько не беги он от прошлого, так или иначе, в чистых случайностях оно все равно настигает экс-исполнителя Портовой мафии. Это его «черная метка», которую не смыть даже тысячей добрых дел. Единственный, кто, наверное, понимает это лучше самого детектива — вторая половина некогда самого опасного дуэта Йокогамы. Понимает и поэтому не может простить. Ведь Дадзай не глуп, далеко не глуп. Зачем же тогда тратить лишние четыре-пять лет своей жизни на никому не нужные расследования на «светлой половине» города, вдали от него. И вот они уже ступают по каменному полу, незаметно крадясь как в старые добрые времена. Они уверены в своей победе. Их сокрушительный дуэт снова вместе, и спаси сам господь бог всех, кто попадется им на пути. Спину им прикрывают подчиненные Накахары, что везде тенью следуют за своим командиром. Дело определенно обреченно на успех. Двоих людей в костюмах исполнитель мафии отправляет на поиски Накаджимы, остальным отдает приказ проверить обстановку. Слишком тихо, слишком доступно они ступили на территорию врага. Не стоит недооценивать соперника, каким бы слабым он не казался с виду. Чай, не котенка похитили — тигра. Поэтому спокойствие и тишина напрягают обоих эсперов. Дадзай, кажется, ещё в машине что-то говорил про плохое предчувствие… Все происходит стремительно. Стоит двум мафиози скрыться за углом, как со всех сторон начинают раздаваться выстрелы. Осаму определяет, что Лисы затаились в самых темных углах и, скорее всего, наблюдали за ними с самого начала. Чуя на замечание лишь огрызается, прикрывая себя и напарника от пуль, силой гравитации отправляя их обратно адресанту, и чертыхается, когда краем глаза замечает упавшее замертво тело одного из своих людей. Пора было кончать. Оставшиеся двое подчинённых во всю продолжают вести перестрелку, стараясь вытянуть время для непосредственного начальства. Осаму не даёт напарнику долго медитировать и думать о судьбе мафиози, хватая того за пиджак, чтобы не аннулировать ненароком столь нужную сейчас способность, и направляется в предположительный центр базы, местами срываясь на бег и отстреливая случайных противников. Чуя тоже не остаётся в долгу, возвращая предназначенные ему самому пули владельцам, врезая их в чужую плоть. Накахара в последний раз оборачивается на звуки пальбы и выдыхает, призывая Осаму отпустить свою одежду. В конце концов, он, как начальник, уверен в своих людях, уж они точно до последней капли будут сражаться, пока либо не победят, либо не встретят достойную смерть. Все ради цели, ведь слабым не место в мафии. Чуя в очередной раз использует способность, чтобы ликвидировать охрану главного сектора базы — людей в тюремно-оранжевых одеждах оказывается слишком много. За Накахарой — уничтожение боевых сил, за Дадзаем — получение необходимой информации. Соукоку снова в деле, и никому не уйти от их ярости. Так было, есть и будет. «Двойной Черный» не торопится. Они с особым, только им понятным кайфом, ломают кости оставшимся в живых Лисам и вплотную подбираются к ответственному за похищение. Вот уж кого Осаму сможет пытать с особым удовольствием. Оба эспера уверены в своих силах и в том, что Атсуши с подчинёнными Накахары далеко за пределами фабрики и уже наверняка на полпути к штабу — не важно чьему — и непременно уже вызвали подмогу, как и велел Чуя, а потому спешить смысла нет. Можно отдаться эйфории убийства и насилия с головой. Никакой особо новой информации, однако, мужчины так и не узнают. Обычная, простенькая схема, присущая практически всем организациям, возомнившим себя главами города: похитить неведому зверушку, наколоть специальным веществом, чтобы не смог аннулировать способность, и продать на черном рынке за огромные бабки. Вот только учитывают они хоть иногда, что за «неведомой зверушкой» стоят ещё десятка три опаснейших и влиятельнейших людей Йокогамы? Вряд ли. У Осаму опять мелькает мысль, что все слишком просто и тривиально, но мужчина старается не обращать на это внимания. — Ну что, Дадзай, рад наконец, что твою киску спасли? — Чуя даже не скрывает своей неприязни к тигру, к Неполноценному и даже к самой ситуации, хотя где-то внутри все же греет сердце и самолюбие то, что Осаму выбрал не кого-то со стороны на помощь, а именно его, своего бывшего напарника. — Конечно, рад, — несмотря на слова, вид у Осаму задумчиво-печальный. Накахара не хочет признаваться сам себе, что это настроение передается и ему. Под ложечкой сосет от тревожного предчувствия. — Кстати, Чуя, тебе ни разу за вечер не показалось, что чего-то не хватает? Что-то прямо лежит на поверхности, но после все идет так гладко, что даже сил напрячься и узнать, что же конкретно, нет. — О чем ты? — они стоят уже возле выхода из двухэтажного здания, когда до ушей мафиози, кажется, доносится едва слышный писк, заставляющий каждую мышцу молодого тела напрячься в ожидании… — Кажется, с самого начала, далеко не Атсуши был целью. Накахара даже толком не успевает ничего сообразить, когда его оглушает и отбрасывает в сторону, но он замечает за доли секунды, что его что-то, вернее кто-то, прикрывает. Дышать становится тяжело, легкие словно наполнились свинцом — видимо, сломалось несколько ребер; дико болит голова, взгляд расплывается, но все равно из последних сил цепляется за окровавленное лицо Осаму, который, кажется, что-то едва слышно говорил, издавая при этом булькающие звуки. Чуя хочет попросить того не напрягаться, чтобы не рухнуть от потери крови, и даже пытается стереть красную дорожку, заливающую правый глаз мужчины, но руки не слушаются, безвольно падая вдоль тела. Сознание постепенно ускользает. -… ем… парник …ю тебя… Тело тяжелеет. Накахара пытается вслушаться в слова Дадзая, чувствуя, как чужие теплые руки, облаченные в окровавленные теперь бинты, крепко обнимают, прижимают к себе, защищая от внешнего мира, но ничего не выходит. Чуя закрывает глаза и погружается в спасительную темноту.