Are you still here?

«Надежда есть…» Херня. Слащавая херня, приправленная пустым, наигранным участием. Человеческая жизнь сейчас имеет огромную цену. Кто сказал? Тот, кто говорит, что надежда есть. Правда ли ему так важно, кто именно сейчас перелез через ограждение? Не узнать. Но тем, кто здесь оказывался было по большей части неинтересно. «…позвони…» Стационарный телефон, с которого можно набрать службу психологической помощи. Изголодался ли он по прикосновениям? Здесь чудовищный ветер. Но сейчас тихо. Автомобили едут на большой скорости и всё так же сливаются в одну полосу красного и желтого свечения фар. Никто не заметит темную фигуру, исполосанную высокими балками ограждения, пока салон заполняют звуки Сountry oldies. «…последствия прыжка с этого моста фатальны и трагичны» Мост, который притягивает всех, кто хочет свести счеты с жизнью. Дэрил решил сделать это здесь не для того чтобы пополнить неутешительную статистику. Он изучал его и не заметил, что начал испытывать чувство привязанности. Из-за этого чувства он сюда и попал. Но это долгая история, о которой он старается не вспоминать даже сейчас. Может, он должен чувствовать облегчение. Такое скорое освобождение всего в шаге, в нескольких десятках метрах свободного падения. Может, он должен чувствовать безнадежность и боль. Он бы удивился, осознав, что даже спустя столько времени, у него снова сдавливает грудь от одной и той же мысли. Он бы снова стал пищей для вопросов, безвкусной похлебкой для голодной обсессии. Если бы он только что-то чувствовал. Говорят, решение убить себя люди принимают в «другом» состоянии рассудка. Вроде бы долго это не длится, и всё, что тебя мучило, уже не кажется таким уж пугающим. Вроде бы по ночам твои кости перестают дрожать, а утром поддерживать тело, только потому что у них нет права от этого отказаться. Может так и есть. Но у Дэрила, кажется, затянулось «другое» состояние. Что ж, ему нет дела. Ну и ночь. Если у него будет возможность скучать, то он использует ее, чтобы вспомнить о ночи и о брате. При мысли о Мерле горло сжало, словно кто-то большим пальцем надавил на него. Кажется, все, что Дэрил смог нормально сделать за всю жизнь, это отправить этого говнюка учиться в Финикс. Всё, чего он хотел, это того чтобы его брат смог построить свое будущее по собственным чертежам. Дэрилу нужно было только заинтересовать его в этом. И у него получалось. Понимание того, что хоть какие-то свои действия он может найти удачными, само по себе казалось невероятным, и это всё, что у него было. Письмо для Мерла он положил рядом с пачкой крепких сигарет в тайник, где тот прятал их от Дэрила. — Эй, — сзади раздался неуверенный голос. Неудивительно, в таком месте трудно найти минуту одиночества, это можно было предусмотреть, но Диксон привык, что до него никому не было дела, так что он даже самую каплю удивился такому чудаку, который решил остановиться. — Привет. Как твое имя? — Дэрил и не думал оборачиваться. Меньше всего ему хотелось, чтобы последним, что он запомнит, стало человеческое лицо. Этим он сыт по горло. — Я просто хотел бы поговорить с тобой, если ты не против? — Отвали. — Здорово, что ты заговорил со мной. Эй, я не знаю, что тебя тревожит, и что с тобой случилось, но думаю, что это еще можно исправить. Он оперировал заурядными фразами. Дэрил, что случилось? Кроме того, что он не умер, только покинув утробу матери, ничего не случилось. Об этом он и говорит голосу за спиной. Такое странное ощущение. Дэрил не собирался поддерживать разговор. Видимо сказывается то, что ему давно не доводилось перебрасываться с кем-то хоть парой фраз. — Я уверен, ты можешь взять всё под контроль, просто нужно помнить, что всегда есть… — Надежды нет, — Дэрил мотает головой, уже зная, что человек скажет дальше, — а если ее нет… — То в чем смысл жить.? Голос звучит намного тише, и в нем слышится прямое осознание. Но Дэрил поворачивается к нему лицом едва ли из-за этого. В голову снова будто выстреливают целую обойму. Ему просто нужно знать откуда… поэтому он цепляется за балки. Однако человек перед ним воспринимает это как маленький шаг назад. Выставив одну руку вперед, он словно пытался найти нить, висящую в воздухе, привязанную к конечности Дэрила, чтобы ухватиться за нее и не дать тому сорваться. На него никогда никто не смотрел так — не просто скользя, а цепляясь. Темные, слегка кудрявые волосы мужчины чуть растрепались из-за ветра, в глазах и в каждом малейшем движении тела читалось напряжение, будто он атлант с небосводом на плечах. Будто это он в полуметре от гибели. — Обещаю, ты будешь в порядке. Я буду слушать тебя сколько потребуется. Дэрил плачет. Ему кажется, что он сходит с ума, видя перед собой того, кого здесь нет. Он плачет впервые за долгое время и ему кажется, что горячая влага, это единственное, чем он может насытиться. Человек молчит достаточно долго, для того чтобы Дэрил смог осознать, какую слабость себе позволил. Он поднимает взгляд и видит, что за спиной у незнакомца никого нет. А тот все продолжает. — Я вижу, что это не то, чего ты ищешь. Так почему бы не попробовать найти правильный выход? Просто дай себе время. Дэрил едва не хохочет. Только широко усмехается. Он не помнит, когда смеялся в последний раз. — Ты ничего не видишь. Не понимаю, почему бы тебе не отправиться туда, куда ты собирался прийти? Неужели тебе и правда так приперло почувствовать себя сраным героем?! — Месяц, всего тридцать суток! Дальше только твое решение. Я готов платить тебе за каждый прожитый день. Дэрил хохочет долго, запрокинув голову назад, и не может остановиться. Он очень давно не смеялся всласть. — Боже, какой же ты придурок! Моя жизнь не стоит и цента, а ты предлагаешь мне ставить за нее цену?! Поганая жизнь Дэрила Диксона за мешок помоев! Кто поставит выше? Мешок помоев раз, мешок помоев два, мешок помоев три… продано! Мешков стало вдвое больше, черт подери! -Я знаю, что такое, найти неправильный выход! — его голос впервые повышается, но он быстро понимает, что не может позволить себе этого. Дэрилу даже нравиться своя маленькая власть над эмоциями этого глупого человека. Но он быстро осознает свои мысли и в который раз думает, как же он жалок. Со временем горечь от этого понимания проходит. — Я не желаю тешить своего благородства, не желаю искать в этом свою выгоду, я просто не хочу, чтобы ты оказался мертв, потому что всегда есть что-то, о чем мы не знаем, но что стоит того, чтобы прожить это! Дэрил видит нечто. Как легкая рябь на поверхности водоема с прозрачной водой, на глазах незнакомца мелькает что-то, похожее на глянцевую пленку. Дэрил знает, что это была боль. Словно человеку полоснули ножом по едва затянувшейся ране, раздирая сухую корку. Где-то на периферии рассудка Диксон сожалеет об этом. Может это заслуженная боль. Дэрил трезво понимает, что не ему об этом судить. Человек тяжело дышит, и Дэрил не понимает. С ним что-то происходит, потому что, прежде чем он успевает это осознать, он начинает верить ему. Он снова думает о брате. Последнее, к чему Диксон может приложить руку, и на чем не останется грязный след. Мерлу нужна жизнь. Хорошая жизнь, которую Дэрил в свое время потерял где-то среди апатии. Ничего не мешает ему закончить начатое после того, как он получит деньги. Дэрил мог бы ненавидеть себя за собственную ничтожность, но он и без того ненавидит себя каждую секунду. Незнакомец кажется до дрожи в коленях рад видеть, как Диксон оказывается за безопасным ограждением. Тот не обращает внимания на рваную рану от колючей проволоки, перетянутой через балки. — Где я буду забирать деньги? Оба понимают, церемонии со слезами и объятьями ни к чему. — Я мог бы передавать их тебе каждый день после занятий в вечерних группах, — и вот они уже как два приятеля, которые обсуждают предстоящую рыбалку, — только после того как я увижу тебя там, ты сможешь их получить. Я уверен, они помогут тебе разобраться. — Ты немного не в том положении, чтобы ставить свои условия, идиот. Тот молчит и смотрит. Прямо в глаза, и Дэрил думает, что этому он научился на этих собраниях промывки мозгов святой водой. — Мне не сдался твой блядский бойцовский клуб. Говнюк только неопределенно дергает уголком губ, чем выводит Дэрила еще сильнее. Он не подает вида, что сдается, и даже не проговаривает это про себя, но человек напротив словно читает его. — Занятия проходят каждый день в восемь часов вечера. Меня зовут Рик Граймс. — дружелюбно протянутая ладонь остается пустой. — Я буду очень рад, если ты правда придешь, Дэрил. Он называет место, где проходят собрания, и уходит, неловко засунув руки в карманы, единожды оборачиваясь, но заметив взгляд на себе, ускоряет шаг, растворяясь в темноте, прерываемой красными и желтыми фарами машин. Дэрил смотрит вслед с непокорностью и уверенностью. Через чертов месяц он доведет это до конца. *** Дэрил смотрит прямо перед собой, его губы плотно сжаты. Правая рука в кармане теребит ключи от дома, иногда сжимая так, что на ладони остаются следы. Сбросив куртку на пол, покрытый слоем пыли, он садится на кухонный стол и смотрит на стену. Раннее-раннее утро. В такое время небу присущ бледно-серо-голубой цвет, который Дэрил не заслуживал. Как он думал. Когда выключат фонари, освещающие улицы с ночи, станет еще лучше. Дэрил спокоен. Он не злится на незнакомого человека со странными мотивами, потому что он не боится передумать, осознать, как прекрасна эта жизнь. Он просто принял это решение. Как если в твоей крыше дыра, то ты, наверняка, заделаешь ее, потому что кто с охотой согласится спать под открытым небом, которое в любой момент может разразиться раскатами грома. Он еще может принести пользу. Это не покроет его грехи, но искупление ему и не нужно. Мысли медленно иссякали, и когда не осталось ничего кроме монотонного звона, Дэрил поднялся со с своего места. На часах шесть тридцать утра. Дэрил не мучается бессонницей. Он спит, сколько захочет, и так крепко, как удастся. Кошмары перестали сниться ему уже давно, как и что-либо другое, поэтому он плавает в полной темноте, до тех пор пока не откроет глаза, в которые палит безжалостное солнце. От былой безмятежности не осталось и следа, люди высыпали на улицу принимались по-новому топтать землю и асфальт под ногами. И собственные ноги тоже. И чужие, а ещё мусор, хвосты животных и неудачников, которые упали, на которых никто не смотрит. Дэрил заставляет себя умыться и почистить зубы. Пока он выдавливает пасту на размохрившуюся щетку и принимается водить по зубам, то старается не смотреть в зеркало над раковиной, которое будет к лучшему снять. Он не торопится. В запасе у него тридцать суток, рутинность которых будет прерываться только занятиями в группах. Ко всему можно приспособиться, с Дэрилом так и получилось, ведь он привык к тому, что он не составляет список дел на день, список продуктов, список мест, в которые должен зайти, и номеров, которые нужно набрать. Единственным человеком, с которым он вообще пересекался, был Иисус, продающий ему травку. Дэрила всегда удивляло то, что стол был расположен посередине кухни, хотя он и нравился ему практически так же, как и цвет неба в то особое время очередного раннего утра, которое Диксон коротал, сидя на этом столе. Заваленные столы — это удел тех, кому есть, что на них класть, у которых есть что-то в жизни, что можно положить на стол для какой-то цели. Стол в доме Дэрила практически всегда был пустым. Сейчас на нем стояла глубокая кружка с кофе. Он смотрел на нее, вспоминая, на этой ли неделе она оказалась здесь. Подумав, что с обычным черным кофе ничего бы не случилось, стой он тут и месяц, Дэрил делает два больших глотка, даже не морща нос от ужасной горькости и вкуса пыли. В доме Дэрила пыль была практически везде. С пищей он тоже не заморачивался, так что, отломив кусок полужесткого черного хлеба с тмином, Дэрил покидает кухню и направляется в другую комнату. Он лежит на кровати еще два часа и сорок пять минут, как дохлая рыба, вынесенная волной на берег. Ему снова одиннадцать лет. Он в больнице с пневмонией, и ощущение того, что он не вынесет этой пытки бездействия, не покидает его. Каким же далеким кажется время, когда все было иначе. Они с Мерлом могли день и ночь слоняться по городу в поисках новых неизведанных мест, ездить на мотоцикле, нарушая правила дорожного движения. Иногда Дэрил позволял ему прогуливать уроки, иногда Мерл позволял себе прогуливать уроки, не спрашивая Дэрила. Но тот не позволял пускаться во все тяжкие, заставлял заниматься и пытался делать это так, чтобы не привить желание бросить все к чертям, как он когда-то. Этими воспоминаниями Дэрил невероятно сильно дорожил. Что угодно могло стать триггером для их вызова, и тогда ему становилось плохо. Вместо безразличия приходила тоска. «Почему же ты такой слабый чертов эгоист? Хватит думать только о себе, кусок дерьма» Он проговаривает это в голове четко, едва не по слогам и понимает, что его жутко тошнит. Не дожидаясь, пока в комнате станет на один источник неприятного запаха больше, Дэрил, спотыкаясь, бежит в ванную, чтобы склониться над унитазом, чудом не пачкая бледно-коричневой рвотой собственные волосы. Его желудок еще долго сокращается, упрямо пытаясь вытолкнуть хоть что-нибудь. Но все прекращается, а Дэрил еще долго сидит на коленях, смотря на противную массу и судорожно дыша. Нить слюны висит на подбородке, так и не пытаясь спуститься ниже. Дэрил облокачивается о раковину, пытаясь сфокусировать зрение, ведь из глаз от напряжения начали литься слезы. Он полощет рот и зубы сводит от холодной воды. Смотрит на своё отражение. Зеркало будет лучше убрать совсем. Он разбивает его голыми руками, в которые впиваются крошечные осколки и стеклянная пыль, и, накинув куртку, которая так и лежит на полу, выбегает из дома. Он больше не может здесь находиться. Все оставшееся время до групп Дэрил проводит на скамейке в парке, под высокой сосной с раскидистыми темно-зелеными ветвями. Он мог бы выбрать более тихое место, но сейчас ему как никогда нужно что-то кроме одиночества. От этого ему страшно, но он продолжает смотреть на то, что выглядит, как жизнь. *** В дверь кирпичного здания, которое Дэрил, даже зная город, как свои пять пальцев, отыскал не сразу, один за другим заходили люди. Он стоял за деревом, с листьев которого капала холодная вода уже не первую минуту, взвешивая всё еще раз. Может ли это действительно помочь ему? Люди, которых он встретит. Смогут ли они понять его? И человек, с которым он встретился раньше. Сможет ли он его спасти? Дэрил трясет головой, и с длинных волос срываются капли дождевой воды, пока новые падают сверху. Надежды, черт возьми, нет, а все его мысли безгранично абсурдны. А если ее нет, то зачем жить? Ему не нужно понимание и спасение, ему нужны только деньги. Что тут взвешивать, думает Дэрил и идет внутрь. Здесь пахнет свечами из церкви, не хватает только хорового пения. Стулья выстроились в идеально ровный круг, на некоторых уже сидели люди. Кто-то переговаривался между собой, но в основном присутствующие были увлечены мобильными или просто сидели, пытаясь глазами рассеять воздух. Дэрил вешает куртку и уверенно занимает свободное место, облизывая губы, на которые падает дождевая вода с челки. Рика не видно. Забавно будет, если тот ему наврал. Но Дэрил исключает это — в глазах плескалось слишком много того, чего в глазах лгуна быть не может. Какой-то блондин в ярко-красной футболке, сидящий через несколько стульев от Дэрила, пытается завязать с другими разговор. — Что вы делали на этих выходных? У него уверенный и дружелюбный голос, и Диксон даже не задумывается, кого тот пытается из себя строить. Парень просто к себе не располагает со всем этим наигранным участием. Однажды в школе учитель спросил Дэрила: — Что вы делали на этих каникулах, мистер Диксон? — Ничего, — не задумываясь, ответил тот. В глазах учителя веселье и ни капли разочарования или гнева. — Впредь, если не знаете, что ответить, или вам нечего сказать, то просто врите. Это должно помочь вам. Мне, думаете, есть дело, чем каждый из полусотни моих студентов занимался вне школы? Я просто хочу, чтобы вы сказали. Похоже у этого парня был такой же механизм в голове. Никто не ответил ему кроме девушки с каре. Она оторвалась от мобильника и попыталась разговорить группу, подражая парню, с которым у них в итоге завязалась беседа тет-а-тет. Через несколько минут в зале показался ведущий. Это был чернокожий человек с колораткой на шее. Дэрил усмехается, сам не зная зачем. Человек выходит на середину круга из стульев, один из которых всё также оставался пустым. — Добрый вечер, друзья! Мне радостно снова видеть здесь каждого из вас. Сегодня мы снова продолжим наше общение. Я напомню, что на наших занятиях вы не получите прямых ответов на свои вопросы, смысл в том, чтобы самим найти их, благодаря взаимодействию со мной и участниками группы. Это важно, потому что только в том случае вы пройдете свой собственный путь их поиска, и это будут ответы именно на ваши вопросы. И я, безусловно, рад видеть новые лица, — он тепло смотрит на Дэрила и переводит взгляд на полного парня в очках с испуганным взглядом, — при таком обстоятельстве я предлагаю для начала упражнение для знакомства. Пусть каждый назовет свое имя, и с чем он себя ассоциирует. Прошу, Мэри, давай начнем с тебя. Девушка с короткими светлыми кудрями неловко улыбается и открывает рот, чтобы начать. Она очень взволнована. Но в этом момент дверь в помещение распахивается, впуская сильный поток колючего холодного ветра. Человек с моста поспешно закрывает дверь и тут же снимает с себя темно-коричневую толстовку, от чего его волосы приходят в еще более сильный беспорядок, чем были до этого. Край белой футболки заправлен в штаны, и выглядит он довольно небрежно. — Рик, мы ведь говорили об уважении в группе. — Дэрил ждет, что тот выдаст что-то типа «прости меня, отец, ибо я грешен», так гармонично это зазвучало бы. Но Граймс старается не смотреть ни на кого из присутствующих, не смея даже пройти к свободному месту. Это кажется странным, ведь ведущий не выглядит озлобленным. — Что ж, может, тогда ты расскажешь группе причину, по которой вечно приходишь на занятия с опозданием? Я знаю, тебе было бы проще, если бы это сказал я, но ты сам должен проговорить это. Дэрил видит на лице глупого человека неподдельную загнанность. Он ломает пальцы и грызет ногти, пока священник молчит, и кажется, будто Рик сейчас испарится. Дэрил даже готов был простить ему деньги за это занятие при таком условии, до того он выглядел плохо. Ведущий вздыхает. — Что ж, Рик, это станет твоим домашним заданием. Я не стану рассказывать этого, но группа основывается на доверии. Проходи. Дэрил чувствует, что группа едва не плачет от неудовлетворенного приступа любопытства. Он также старается не смотреть на опоздавшего, но лучи счастья, от того что Дэрил здесь, исходящие от него, буквально светят в глаза. Девушке со светлыми кудрями наконец-то позволено открыть рот, чем она сразу пользуется и воркует что-то о том, что она всегда проводила параллель между собой и цветком тюльпана в саду пионов. Остальные тоже что-то говорят, но из всей болтовни Дэрил улавливает только то, что ведущего зовут Гэбриэль Стокс. Когда очередь доходит до него, он представляется только по имени, не продолжая, чем тут же пользуется тот разговорчивый блондин, начиная говорить много, громко и невероятно тухло. Дэрил запоминает, что его зовут Мэттью. Имя Рика он знает. Тот смотрит на свои пальцы, пока смущенно бормочет что-то, но и это Дэрилу ни к чему. Когда занятие кончается, он уже ничего не чувствует. Если бы здесь просто высасывали все эмоции, то Диксону бы даже понравилось. Но то, что он получил, это не тот результат, который от него ждали. Все задания он выполнял только наполовину, а когда всем раздали листы бумаги и незаточенные карандаши, он не прикоснулся к ним. Гэбриэль не выражал неприязни или негодования, но такая у ни работа — относиться к каждому со снисхождением. Обычно это выглядит фальшиво. Дэрил выходит из здания быстрее всех, чтобы только вдохнуть свежий ночной воздух, такой живой после дождя. Он курит, не вытаскивая руки из карманов, ожидая придурка, благодаря которому еще жив. Люди выходят из здания и в тот момент, когда дверь раскрывается, Дэрил видит, как Рик разговаривает с Гэбриэлем. Он чувствует огромную усталость и злится еще сильнее, от того что ему приходится отсрочивать момент, когда этот день закончится. Огонек тлеющей сигареты подползает всё ближе к лицу Дэрила, и он не сопротивляется, зная, что, если придется, он зажжет ещё одну. Но стоило об этом подумать, как из-за двери выскользнула фигура того, кого он ждал. Снова закапал дождь. Самая проворная капля попала точно в сигарету, и Дэрил с явным сожалением бросил ее на мокрый асфальт, так и не успев докурить до конца. Рик те временем оказался рядом, но Диксон почему-то отказался от спланированной идеи обругать его. Верно тот взгляд побитой собаки в начале занятия еще не вышел из головы. — Я так рад, что ты здесь, — начал он, продолжая приветливо улыбаться, даже когда Дэрил ответил ему тяжелым взглядом. Еще бы. Диксон был уверен, что тот считал его больным и достойным жалости. — Ты же знаешь, что это всё бесполезно, хотя я вполне вероятно сдохну от тоски быстрее, находясь здесь. — он не замечает, как в пальцах оказывается новая сигарета. На людях, проходящих мимо, были куртки или пальто. Сам Дэрил не воспротивился очередной выходке погоды Сан-Франциско. На Рике была толстовка, и он либо не чувствовал холода, либо не обращал внимания. — Ты ничего не сделаешь. Не знаю, зачем это, но добровольно наступать ногой в дерьмо — это довольно странная привычка. — Я просто хочу помочь, — для придурка он слишком настойчив, как натасканная на слово «помощь» гончая. Рик лезет в карман толстовки, доставая оттуда чуть смятые деньги. Они кочуют к Дэрилу в ладонь. — Моей убогости не нужна твоя или их жалость, — он дергает рукой в сторону здания, откуда они вышли, — я делаю это не ради тебя, не ради себя, а ради того, кому это, — он показывает ладонь, в которой зажаты купюры, — нужно намного больше, чем мне. Резко засовывая деньги в карман куртки, Дэрил вспоминает про сигарету в руке и, глубоко затянувшись, выдыхает дым в лицо человеку напротив, но не специально. Скорее он просто не видит причин отворачиваться в другую сторону. Тот отчасти забавно сдерживает кашель. Рик долго смотрит на него, щурясь от ветра и воды, что попадает в глаза. Его пробирает дрожь, и Дэрил мог бы спросить, где он живет, чтобы подбросить до дома. Мотоцикл стоит, покрытый каплями воды, что скользят по его бокам, ожидая, когда можно будет унестись из опротивевшего места. Но Дэрил молчит. — Завтра, в это же время, — Рик все стоит, ожидая, вероятно, еще хоть слова, но он уже получил свою порцию, так что Дэрила ничего не держит от того, чтобы сесть за байк и сорваться с места, заливая брызгами человека сзади. Он попадает домой не сразу. Сперва Дэрил паркует мотоцикл у ветхого магазинчика, словно сошедшего со старой фотографии, такой он бледный. То, что предлагают здесь покупателям, не всегда выглядит также привлекательно, как на журнале крупной сети супермаркетов, однако Дэрил никогда не разочаровывался в этом месте. Люди, пожалуй, могли бы пройти мимо магазина с раздачей золота, выгляди он не как пряничный домик. Дэрил знает, к какой полке нужно идти и как сделать это короче. Ему нужен только кусок мыла. Он всегда моет руки, не желая признавать, что те фантомы, которые испачкали их, никогда не ототрутся. Направляясь к кассе с желанной покупкой, он, усмехаясь про себя, думает, что можно сразу же взять и веревку. К тому моменту как Дэрил добирается до дома, он чувствует себя совершенно опустошенным. Ни разу за последнее время от него не требовалось столько отдачи. Он не был таким активным, как тот напыщенный придурок Мэттью. Диксон вообще не представлял, как тот оказался в таком месте, но он не привык разбирать по парам чужие вонючие носки. Единственным, что ему запомнилось, был Рик и его странное появление. Если бы Дэрил чувствовал что-нибудь, он бы ощутил интерес. Именно интерес, а не любопытство, которым веяло от всех в зале кроме ведущего. Но Дэрил ничего не чувствует и потому забывает обо всем, о чем помнил. Нужен шум. Он снова один на один с демонами, и ему необходимо чье-то присутствие. Даже если это наштукатуренная ведущая какой-то телеигры, где можно только за найденное слово обзавестись несметными богатствами. То, что это ложь, Дэрил запомнил очень хорошо, когда отец познакомил его с железной пряжкой своего ремня, увидев счет на телефонную связь. Дэрил закидывает макароны в кипящую воду и думает, постигнет ли его та же участь, когда он попадет в ад. Это было скорее просто мыслью без основы, так как в отсутствии бога он убедился уже давно. Однако, благодаря присутствию в его жизни набожной матери, до двенадцати лет Дэрил боялся сквернословия и мастурбации, думая, что за такое ему сразу же предоставят отдельное место в огне преисподней. Он засыпает в кресле, из бока которого торчит большая пружина. Дэрил не знает, сколько спал, но макароны успели превратиться в однородную массу. Не слишком хорошо управляя конечностями, он вываливает несостоявшийся ужин в унитаз, и, с трудом достигая кровати, снова проваливается в сон. Если ему и снятся сны, то они полностью черные, где ничего не разобрать.