Are you still here?

Рик либо спит, либо притворяется. Не играет роли. До самого утра Дэрил не смыкает глаз, после чего тихо выбирается из постели, собирает свои вещи и прикладывает палец к губам, предостерегая Джека от шума. Он кидает последний взгляд на Рика, перед тем как выйти из дома, тщетно пытаясь проглотить ком в горле. Дэрил больше не ходит на группы. Уже два дня он, как ни пытается, не может заснуть. Случилось то, чего он больше всего боялся. Жизнь не стала казаться ему ярче и привлекательней. Изменилось лишь то, что теперь ему есть, что терять. Он не мог понять, правильно ли поступает, ведь, с одной стороны, это то, чего он так желал. С другой… да, ему точно теперь есть, что терять. Дэрил понимает, что о чем бы он ни думал, всё возвращается к нему и зацикливается на нем. Он стал ненавидеть себя еще сильнее. За эгоизм, трусость и слабость. За примитивные потребности. Сигареты кончаются, словно испаряясь в воздухе, пока он не видит. Словно им противно стлеть где-то между губ такого ничтожества как Дэрил. Хочешь, чтобы твое состояние переваливало отметку средней паршивости — тогда следует либо хорошо спать, либо хорошо питаться. Дэрил забил болт и на то, и на другое. Вероятно, поэтому он не помнит, звал ли Иисуса, или тот пришел сам. Судя по тому, что, не успев войти в дом, Пол протягивает пачку желтого camel с достаточно обеспокоенным лицом, позвонить Дэрил все-таки сумел. Пока он сдергивает прозрачную пленку и дрожащими пальцами пытается прикурить, Ровиа молча проходит внутрь, оглядываясь. Другой бы скривился в гримасе отвращения, видя подобное состояние комнат, но выражение лица было привычно безразличным и чуть заинтересованным одновременно. Последний раз Дэрил добросовестно убирал дом, когда мать еще была жива. — У тебя здесь цветок в горшке стоит прямо на рюкзаке, там ничего не помнется? Диксон прослеживает траекторию полета пепла, приземляющегося прямо на грязный пол. — В моем рюкзаке давно всё помялось. — Мне кажется, ты поспешил ставить на нем крест, — от оптимистичного тона тошнит. Иисус подходит, перехватывая сигарету, морщится — дальше своих приторно ментоловых он ничего не видит. Он возвращает ее, красноречиво дергая бровями, — не благодари. — Спасибо, — рассеянно отвечает Дэрил под шум в голове. Он не знает, хочет ли, чтобы друг убрался, оставив его одного. И не хочет задумываться, потому что даже самый простой анализ кажется непосильным. Диксон садится на серый-серый диван, и Иисус негласно следует его примеру. Дэрил ужасно хочет спать, но знает, что не сможет. Пол отстукивает ногой непонятный мотив. Если он не уходит, значит ему есть, что сказать, поэтому остается только ждать начала проповеди. Полу не свойственен подобный способ выражения мыслей, но Дэрилу кажется, что сейчас тот не скажет ничего иного. — Она бы этого не хотела. — Ты не знаешь. Сил кричать нет. Ты не знаешь, ты не знаешь, ты не знаешь, повторяется в голове без намека на затухание. Иисус закусывает щеку изнутри. Это значит, что он злится, но не собирается это показывать. — Ты чувствуешь себя живым? — Я чувствую себя снесенным домом. Когда Иисус злится, он, скорее, будет вымещать это на себе, чем на других. У него проявляется нервный тик, потому что он волнуется. Он старается как можно незаметнее трясти головой: этот собственный изъян всегда смущал его. — Не будь идиотом. Неужели ты так сильно ненавидишь его, что желаешь той боли, которую чувствуешь сам? Дэрил? — он заглядывает ему в глаза так, словно сейчас заплачет, — Дэрил! Тебе не нужно забывать ее, не нужно пытаться избавиться от воспоминаний. Если тебе не все равно, то просто помни ее не как девочку с изрезанными руками, а той, кто научил тебя всегда находить то, что стоит того, чтобы ради этого жить. Попробуй еще всего раз, не разочаровывай ее. Дай себе гребанный шанс. Глубокой ночью он продолжает слышать это. «Дай себе шанс» Когда к голосу Иисуса в голове добавляется еще один, которого он не может слышать, у Дэрила из глаз катятся слезы. «Дай себе шанс, Дэрил. Я всё ещё здесь» Он поднимается с кровати и не знает — сделай он шаг, нащупает его нога поверхность или нет? Дэрил не знает, спит Рик или нет, возмутятся ли соседи, услышав посреди ночи рев мотоцикла, ему просто нужно попасть туда. Последние два дня он не выходил из дома, зная, что если позволит себе это, то пойдет туда, куда путь закрыт. Так и получилось. Только вот перед этим Дэрил решил заглянуть в бар, который показывал ему Гэбриэль. Не потому что хотел выпить, ради того чтобы ушло смущение и страх, только лишь для того чтобы собраться с мыслями, потому что от постоянной тишины в пустом доме ему начало казаться, что стены вокруг него сжимаются. Там он и встретил Стокса. Такая простая ирония, но как он благодарен ей. И с того момента, как тот рассказал, что на занятиях Рик так и не появился, Дэрил не мог унять дрожь во всем теле. Мысленно он возвращался в тот день, потому что он точно знал, что на этот раз дело не в Мэттью. Лай Джека было слышно издалека. Тот царапал забор передними лапами так, что краска слезла, и остались глубокие царапины. Дэрил не помнит, как взбегает по ступеням, как рывком открывает запертую дверь. Он ничего не видит, чувствуя, что ноги не держат. Почему ему так часто доводится видеть, как люди умирают? Эти страшные фрагменты будут появляться, когда он закрывает глаза, когда отвлекается на секунду. Они займут место во всех его снах. Рик лежит на спине в гостиной. Одна рука привязана ремнем к ножке дивана. Его тело дергается, вокруг рта и в некоторых местах на лице рвота. Самое жуткое — это его глаза, невидящим взглядом смотрящие в потолок, недвижимые. Словно кукла. Словно ее завели ключом и уложили на спину. Двигается, не в силах подняться. Он задыхается. Руки не подчиняются Дэрилу, как и рассудок. Он словно издалека наблюдает за своими действиями. Рука Рика выкручивается, но сейчас важно только перевернуть его на бок, чтобы очистить дыхательные пути от рвотных масс. Одной рукой он пытается дотянуться до телефона, чтобы набрать номер неотложной помощи. Он и не помнит, что говорит в трубку, только слышит размытый собственный крик. Вытирает его губы первым попавшимся под руку полотенцем. Когда звуки удушья прекращаются, Дэрил на секунду теряет сознание, умирает, или просто мир останавливается на месте. Но эта картинка так быстро сменяется другой, что переход проследить даже невозможно. Дальше четыре толчка на грудную клетку и проникновение воздуха в легкие. Он повторяет это снова и снова. Четыре толчка на грудную клетку и воздух. — Пожалуйста, — произносит он сбивчиво, задыхаясь, — Рик, пожалуйста! Я здесь, ну же, дыши! Можешь постоянно забирать себе одеяло… — собственные слова кажутся бесшумными, — только не делай этого… Когда в дом забегают врачи, Рика не видно за их спинами. Дэрил отползает к дивану, но его итак никто не замечал. Когда он остается один, то понимает, что всё это время рыдал. Звуки, которые словно растворялись в воздухе, были надрывным, пронзительным воем. Джек тычется в ладонь и, наверное, говорит что-то на своем языке, Дэрилу не понять дословно. Но если удача сегодня не на их стороне, то у них, по крайней мере, будет одно на двоих разбитое сердце. *** Следующую неделю Дэрил проводит в клинике, где находится Рик. Его не пускают в палату. Периодически к нему подходят врачи или обычные люди, предлагая помощь. Он думает, что это не просто так, но вставать к зеркалу он не желает. Собственный вид — это последнее, что его тревожит. Кажется, будто он не спит вовсе, но по ночам, сидя на стуле, он иногда погружается в темноту, из которой попадает то в один день, то в другой. Он видит Бет, по пальцам которой струится кровь, и Рика с мертвыми белесыми глазами. Сначала медперсонал брал на себя смелость выставить Дэрила хоть на ночь. Когда они познакомились с ним ближе, попытки прекратились. Иногда с ним заговаривала пожилая женщина со стойки регистрации пациентов. Она же каждый день отдавала Дэрилу контейнер с печеньем и молча возвращалась к работе, отказываясь принимать возражения. На седьмой день в больницу пришел взволнованный Гэбриэль. Он сел на железный стул рядом с Дэрилом, вытирая пот со лба рукавом костюма. — Как он? — Дэрил тяжело поднимает плечи на секунду, после чего они бессильно падают обратно. — Что это было? — Героин. Вкалывал, пока не отключился. Ему приходится изо всех сил постараться, чтобы губы не дрожали, когда он говорит о самой жуткой детали. — Это не просто передоз. Он привязал себя за руку, чтобы не суметь перевернуться, когда… — он трет лицо так сильно, что глазные яблоки начинают болеть. — Я знаю, что тебе под силу все исправить, — Стокс хлопает Дэрила по плечу, и когда тот хочет возразить, не оставляет на это шансов, — я знаю. Диксон молчит, не находя сил на что-либо другое. — Я схожу к лечащему врачу, может есть новости, — он пытается встать, но Гэбриэль пресекает эту бессмысленную попытку, перехватывая его руку. — Ты на ногах не стоишь, Дэрил. Если нормально не поспишь в ближайшее время, то скоро тоже окажешься на больничной койке, — тот не желает ничего слышать, пытаясь придать своему виду свежести, а походке стойкости, но безрезультатно, — без разговоров отправляйся домой. Я знаю, это тяжело, но это лучшее, что ты можешь сделать сейчас. Как только появятся новости, обещаю, ты узнаешь первым. Смотря в глаза Гэбриэлю, Дэрил понимает, что тот не обманывает. Он слабо кивает и, шатаясь, направляется к выходу. Опускаясь в кровать, он обещает себе, что будет спать не больше нескольких часов. Едва голова касается подушки, он отключается, как пылесос, выдернутый из розетки. Последние несколько лет ему ничего не снилось, но сейчас это вызывает только облегчение. Такое желанное ничего. Разве не к этому он стремился? Просыпаясь, Дэрил думает, что физически никогда не чувствовал себя лучше, но, когда понимает, что отключился на шестнадцать часов, его словно прошибает током. Какой же он идиот! За окном поздняя ночь, но это не мешает ему метнуться к порогу в поисках обуви. В конце концов, просьбу Гэбриэля он выполнил. Когда в дверь раздается бешеный стук, Дэрил отшатывается, не сразу соображая, в голове это или нет. Стоит ему повернуть замок, как на него почти падает бледный, как листок бумаги, Граймс. — Дэрил, боже, ты здесь… — выдыхает он, когда его ноги подгибаются, и оба оказываются на полу. Диксон не сразу обретает способность говорить, потому что чувствует, как рассудок разрывается на две части: схватить и не отпускать или наброситься с вопросами о том, почему Рик не в чертовой больнице. Но он не успевает даже начать определяться с выбором, потому что слышит быструю речь Граймса, который вцепился в него так, что ногти впивались в кожу. — Как только я пришел в себя, то сразу посмотрел на календарь. И когда понял, что за цифра обведена… Дэрил, прошло ровно тридцать дней. — выдыхает он и закусывает губу так, что остается след, — если бы я не успел… — Ты болен, тебе нужно вернуться в клинику… — он удивляется, что все еще способен произносить связанные между собой слова. — Мой разум чист, и, Дэрил, если той ночью ты не притворялся, обещай, что исполнишь одну мою просьбу, всего одну. — Рик… — Обещай! Я знаю, что не стою этого, но, прошу, просто пообещай. Диксон закусывает щеку изнутри, точно как делает это Иисус. — Обещаю. В который раз он думает, что не заслужил того, чтобы на него смотрели так, как смотрит Рик сейчас. И в этот момент он замечает, наконец, то, отчего кости начинают дрожать. Глаза напротив больше не пустые и не мертвые. Полные боли и… надежды? И он понимает. Спустя столько времени он понимает. Единственным, что делало его живым, была боль. Она же была и надеждой, которую Диксон все это время считал безвозвратно потерянной. — Дэрил, пожалуйста… — его глаза полные слез, — не забирай свою жизнь у меня. Он давно перестал себя контролировать. Но, когда он смотрит на Рика, это ощущение увеличивается в бесконечное количество раз. Он смотрит на живого Рика. И это уже можно считать бесценным даром. С этой мыслью Дэрил и теряет рассудок окончательно, изо всех сил прижимая его к себе, и в который раз за такой короткий промежуток времени плачет, сам не зная, отчего. *** — О нет, Джек, я знаю этот трюк. Ты воспользовался тем, что я отошел на секунду, и занял мое место! Дэрил смеётся, почесывая за ухом пса, так невозмутимо, но с явной долей блаженства, свернувшегося на подушке Рика, который, и правда, отлучился совсем ненадолго. — Не знаю, как тебе, Джек, но мне все нравится. — Дэрил не пытается скрывать улыбку, разговаривая с новым соседом по месту ночлежки. — Но ты можешь лечь рядом, Рик, мы не возражаем! — Ну ты и задница, Дэрил Диксон! Дэрилу в лицо прилетает подушка, и тогда он все же ласково обращается к Джеку: — Ладно, малыш, слезай, это и правда его место. Пес нехотя потягивается и лениво спрыгивает с подушки, только для того чтобы почти сразу запрыгнуть Дэрилу на ноги. — Это похоже на заговор… — говорит Рик, прищуриваясь. — Ты слышишь это? Он продолжает ворчать! — Дэрил снова обращается к Джеку, когда Граймс все же ложится на свою сторону, наблюдая за их разговором, скрестив руки на груди. Но его напускной враждебности хватает до того момента, когда Дэрил поворачивает к нему голову, смотря в глаза с усмешкой и чем-то еще, чему не смысла давать определенного названия, и произносит: — Ему повезло, что я его люблю. Рик смотрит на него, не моргая, пока по его лицу начинает расползаться немного неуверенная улыбка. — Хватит так смотреть, твой пес сейчас начнет ревновать… Он не заканчивает фразу, но всем троим, кажется, плевать, потому что-то, как Рик целует его, красноречивее всяких слов. — Дэрил? — Да? — Ты здесь? Прежде чем ответить, он проговаривает этот же вопрос у себя в голове. — Да, Рик. Я здесь.