Яся. Хуже всего

— Вед, почему люди умирают? — Так положено по законам природы. — Но… Ты заметил? О, ты точно заметил! Все только и делают, что плачут, теряя кого-либо. А сами говорят, что он ушёл в лучший мир. Лучший мир… Это же… Да блин! Лучше! Ты когда-нибудь видел рыдающих родственников человека, которого повысили? Или выигравшего что-то? Не плачущих от счастья, нет. Именно рыдающих до нехватки воздуха. Видел? — Нет. Но может дело не в том, что они не рады за него, а в том, что они остались одни? — Ох, так почему же люди восклицают «Он был таким молодым!» гораздо чаще, чем «На кого ты меня покинул»? — Не знаю. Может быть, так принято. На похоронах отца я ничего не восклицал. Мне просто было очень больно. — Боль. Вот что не даёт людям жить и радоваться. Или сомнения в том, что этого лучшего мира не существует. Или и то, и другое. — Ясь, давай не будем? — Ладно. Но тогда тебе придётся ответить на вопрос. — Хорошо. — Почему мы обречены с самого рождения? Зачем? Просто зачем продолжать род, обучать людей, лечить. Зачем, если мы все равно умрём? — Потому что это наше предназначение. Дать жизнь… Если угодно — отдать жизнь кому-то, кто должен стать лучше нас. — Но мы же не закрываем банки с вареньем, ожидая что оно пропадёт? — Ясь… Мы закрывает банки с вареньем в надежде, что оно останется нормальным, " выживет», пока не закроются новые! Разве это отличается от нас? — Да, ты прав. Наверное, я ошиблась. Но это все равно чертовски дряно, что только родившись уже чувствуешь себя проигравшим. Это будто играть в спектакле, зная что во втором акте в тебя всадят шпагу. — Но потом ты уходишь со сцены и возвращаешься во время следующего спектакля. Это не напоминает тебе Буддизм? — И правда. Ладно, пора завязывать с темой смерти. Скоро и так всё увижу. И не смотри так на меня. — Я буду смотреть. Мне плевать. — Тогда я отвернусь. — Нет. Потому что я тебя поцелую.