Традиции и штампы. Опыт субъективного анализа

Не без трепета, не без улыбки приступаю к главе о слэш-вселенных Поттерианы, преимущественно на материале Снарри, как одной из наиболее популярных в этой направленности. В них надо бы разбираться долго, вдумчиво и с удовольствием. Но так уж случилось, что в этом вопросе я слишком профан, чтобы судить со знанием дела, не настолько очарована, чтобы превозносить до небес, и не настолько бесчувственна, чтобы не видеть очевидные преимущества лучших образчиков, созданных с большой фантазией и мастерством людьми, несомненно, одаренными. Именно Снарри, Драрри, или Гарридрака (ужасно неблагозвучно, но так забавно в контексте смыслов русского глагола «драть»…), а с ними и Джейрус, Сириверус, Вольфстар, Флинтвуд и т.п. по причине необычайной популярности обогатили мир фанона немалым количеством интересных образов, сюжетных линий и ходов, ставших традицией, да плюс к тому изрядным числом забавных или досадных штампов. Причем далеко не всякий такой штамп или традиционный ход специфически слэш-фанонный, немало взаимозаимствований связывает эти миры с мирами гета и джена, о чем разговор ниже. Вообще, цели создавать штампы никто, конечно, не ставил. Признанные мэтры, по большей части дамы, что по-своему парадоксально, если учесть специфику марьяжей, творили мир, в котором возможны радикально иные любовные отношения, исключающие женщину как таковую и делегирующие женское начало, без которого в принципе не обойтись, мужчинам. Забавно наблюдать, как порой это женское сквозит из всех щелей даже при создании заведомо брутальных, харизматичных или по-мальчишески развязных, презирающих манеры и правила и нарочито лишенных любого намека на педиковатость Гарри, Северуса, Маркуса (Флинта), Сириуса и пр.* Признаюсь, для меня было и остается загадкой, как сотни дам и девиц пишут, порой весьма бойко, о том, о чем психофизиологически, эмпирически могут иметь весьма смутные понятия. (Именно смутные, а не нулевые, заметьте. Надеюсь, неоспоримый факт, что взрослые дамы имеют опыт не только орального, но и анального секса, не говоря уж о разнообразных альтернативных способах любовной игры, ни для кого не секрет? Если бы только слэш сочиняли исключительно взрослые, опытные дамы…) В любом случае я рада, что разбор физиологии вопроса не входит в мои задачи. Хотя и совсем без упоминания физиологии не обойтись — уж больно любят девочки энцу сочинять: рейтинг, так сказать, обязывает. И тут без странностей чисто физиологического порядка, больше смахивающих на штампы, кочующие из опуса в опус, тоже не обошлось. Но начнем с главного. Прежде, описывая гет-вселенные фанона, мы уже упоминали о том, что их существование немыслимо без определенных допущений, которые делают возможными любовь, дружбу, сотрудничество и партнерство между героями, в каноне подобными отношениями не связанными. Более того, канон не предполагает такой связи, как, скажем, Драмиона, Снейджер или Люмиона. В психологическом и социальном аспектах. Но ведь ни для кого не секрет, что это-то как раз преодолимо. Более того, именно преодоление подобных преград и составляет интерес. Вспомните неизменную любовь читателей многих поколений к романам Остин, Бронте, Маккалоу. И, если кто-то из сочинителей идет по пути наименьшего сопротивления, сводя все к роковому плотскому влечению, это скорее свидетельство его писательской несостоятельности, а не отсутствия потенциала у самого предмета описания. В любом случае, универсальное «я твоя женщина, ты мой мужчина; если надо причину, то это причина», казалось, позволяет герою сохранять самоидентичность, не вылетая, так сказать, за орбиту канона настолько, чтобы перестать быть собой. Другое дело смена сексуальной ориентации, лежащей в основе психологии. Признаюсь, впервые открывая для себя мир слэш-фанона (по счастью, весьма талантливый снарри, который до сих пор самый любимый для меня в этой вселенной), я задавалась вопросом, насколько такие герои вообще могут называться Снейпом и Поттером? Оказалось, легко и непринужденно! И, как мне кажется, автору даже не стоило особенно оговариваться по поводу обоснуя**: Снейп вообще вышел довольно узнаваемый, да и Поттер тоже. Это был сюрприз для меня. Мир не встал с ног на уши оттого, что учитель и ученик нашли весьма неожиданную и нестандартную, с учетом реалий канона, причину трудностей в отношениях, выписанных, кстати, весьма близко к тексту того же канона. Замечу сразу, мне повезло на взрослого, опытного, неглупого и талантливого сочинителя — создателя полноценного сюжета в коротких новеллах. Персонажи вышли жизненными, без нарочитой педиковатости, в условиях детальной прорисовки психологии. Нормальными мужиками. Как смещаются акценты, позволяя существовать вполне узнаваемому миру, в котором герои пейринга — геи? В двух словах, довольно деликатно. Проще говоря, в качественном, на мой взгляд, слэш-построении нет ничего, что разрывало бы «пуповину», связывающую альтернативную вселенную с каноном. На это работают ряд допущений и акцентов. Ниже приведены лишь некоторые из них. В Снарри школьного периода Снейп давно определился с ориентацией, но, понятно, не афиширует ее. Не потому, что стыдится или сознает свою «неправильность» — куда там! Многие не самые любимые лично мной слэш-сочинения живописуют AU, в которой гомосексуальные отношения не просто социальная норма, как в современном нам западном мире, но несут на себе печать некой элитарности. А поскольку это мир магии, даже деторождение магам-мужчинам вполне по силам либо непосредственно через мужскую беременность, либо опосредованно через подобие суррогатного материнства без участия генетического материала женщины — этакая «пробирка», а точнее, «колба» для магически одаренных «гомункулов». В Снарри и Драрри порой так много второстепенных слэш-пейрингов, что возникает вопрос: «На кой им женщины, если мужская близость не только более приятна, вот прям начиная с поцелуев — крепких, мужских, зубастых, с вылизываниями и покусываниями всего и вся, не то, что эти «мокрые» с девочками, — но и продуктивна в смысле потомства?» Видимо, как рудимент канона. Толпа не очень-то востребованных в любви, но отчего-то существующих Гермион, Нарцисс, Джиневр, Нимфадор… призвана либо строить козни и огребать по заслугам (не стой на пути большой и чистой любви!), либо довольствоваться участью соратниц, утешительниц, резонерок, сводниц, а попросту — мебели (привет Надежде Константиновне!). Но вернемся в Снарри. Сложности давних взаимоотношений с Поттером-старшим и Лили порядком портят жизнь и Северусу, и Гарри, будучи перенесены на мальчишку (что вполне канонно: сын все так же страдает за грехи отца и выбор матери). Однако, в силу ориентации, Снейп может испытывать любовь, любовь-ненависть, неконтролируемое влечение (зависит от выбора автора) к Джеймсу и чисто дружеские чувства к Лили, позже омраченные ревностью, как к счастливой сопернице. Вариант: наш зельевар бисексуален и все же испытывал влечение к Лили и неприязнь к Джеймсу. При этом комплекс вины за гибель он несет, это канонно. Либо ни к Лили, ни к Джеймсу юный Снейп не питал роковой страсти, а вот с Гарькой его «накрыло». В первых двух случаях Гарри до некоторой степени служит учителю живым укором, однако влечение к мальчику, как две капли воды похожему на Джеймса/имеющему глаза Лили, при таком раскладе становится вполне обоснованным. Есть сюжеты, в которых сама любовь-ненависть обнаруживает привязку к портретным особенностям Гарри, вобравшего в себя черты бесконечнео любимые и бесконечно ненавистные. До известной степени и это канонно. Во втором случае ненависть к Поттеру-старшему, как к сопернику, изрядно усложняет Поттеру-младшему задачу соблазнения вожделенного зельевара. UST, Underage, мотивы любви-ненависти, перенесенные с отца на сына, до предела натягивают нерв противостояния учителя и ученика, а точнее учителя самому себе, что, конечно, рикошетом бьет по Гарри. Отсюда срывы, нервозность, придирки и пр. канонные «прелести». Впрочем, снаррирайтеры обычно дают понять, иногда весьма живописно, характер истинных чувств декана Слизерина к своему самому «нелюбимому» ученику, изрядно подразнив эрогенные зоны читателям. Интересно, что при таком раскладе и вечные «терки» Северуса с Сириусом находят свое объяснение: Блэк того же поля ягода, что и Снейп, и тоже обделен, чем до известной степени объясняются его преданность Джеймсу, после — Гарри, а также факт, что этот персонаж «в связях [c женщинами], порочащих его, замечен не был» (МакКиннон – домысел фанона, согласитесь), и давняя, застарелая неприязнь обоих «отвергнутых» друг к другу. Повторюсь, это лишь варианты сюжетных линий, позволяющих вписать радикально иные отношения в канонный ER-расклад. Во многих снарри этого периода так глубоко не копают. Склонность есть, возникает привязанность, перерастающая в любовь. «Вы — привлекательны, я — чертовски (а то и вампирски, тоже вариант) привлекателен…» А что у нас с Гарри? Для него осознание своей нетрадиционной ориентации часто становится шокирующим открытием. Разумеется, поначалу он пытается строить отношения с девушкой (Чжоу, Джинни, реже с Луной/Полумной или еще с кем), часто идя на поводу у нее или у общественного мнения, но вскоре понимает: что-то не то. Вместе с тем на задворках сознания подспудно формируется, а затем и принимает форму осознанного желания, даже императива, навязчивое влечение к Снейпу. Обычно снарри довольно подробно живописуют, в каком месте у Поттера горит, стоит, немеет, течет, замирает… Ну, и соответствующий эмоциональный фон, конечно, прилагается. Понятно становится, почему Гарри так тупит на зельеварении, почему дерзит учителю, когда не просят, и отвечает невпопад либо молчит, когда требуют ответа. Особо надо сказать о друзьях. Гермиона чаще всего понимает друга, встает на его сторону, а в нескольких явно детских снарри и вовсе выступает в роли резонера от ЛГБТ, что само по себе невероятно забавно. Рон, как правило, махровый ретроград, а это в пространстве слэш-вселенной равносильно преступлению. Но тоже не факт — все зависит от вкуса фикрайтера. Мне встречался фик, в котором Уизли тоже оказывается геем, причем вполне симпатичным, и пейринг был весьма неожиданный, с представителем поколения отцов, и все завершилось вполне счастливо, если не считать токсикоза первой половины беременности, мужской, между прочим. Хуже обстоит дело с Джиневрой. Она как «девушка Бонда» сюда никаким боком, и на нее частенько не жалеют сажи и дегтя. Кстати, удивительное свидетельство того, как радикально неканонный слэш-мир пытается сохранить связь с каноном в сюжетных деталях, даже когда это выглядит откровенно абсурдным. Ну, вот скажите мне, милые дамы, на кой, простите, хрен красивой, яркой, успешной, талантливой и популярной Джинни Уизли парень-гей? В смысле не в друзья, а в любовники и мужья? Для коллекции? Для престижа? Нужна стенка, куда прибивать рога? Заметим, она в снарриках часто дурочка вроде Лав-Лав, а значит, богатый внутренний мир этого «очкастого недомерка в обносках» (я о книжном, а не о смазливом киношном) в принципе оценить не способна. Допустим, по малолетству не разобралась, но приворотным-то, с подачи своей хабалки мамаши («уизлигад» — так уж по полной… ага, «кроме близнецов»), – зачем пичкать? Однако сюжетный ход, несмотря на откровенную глупость и несуразность, в «школьном» да и постхоговском Снарри встречается. Зачем Молли зять-гей, — это, видимо, самая главная военная тайна иуных яойщиц. Хотя что взять с мамаши, у которой сыновья пользуют друг друга — только в путь! Если не принимать во внимание откровенно абсурдные псевдомагические построения, замешанные на «предательстве крови», и пр. хреномуть, здесь, как мне кажется, возможны варианты: ❃ следствие непонятного желания отработать канонные исходные, даже те, которые в гей-AU попросту теряют смысл; ❃ следствие полемики с каноном в оценке того или иного персонажа, осознанное либо не вполне стремление скомпрометировать и его или ее, а равно и отношения, связывающие героев в каноне, — в угоду вкусу автора и направленности фика либо как следствие повального ревизионизма, необычайно популярного и активно плюсуемого в фаноне (не секрет, что есть определенный набор штампов, который обеспечит тысячи непритязательных поклонников, мягко говоря, даже самому посредственному в литературном отношении опусу); ❃ простой, как валенок, прием: найти под рукой некое обстоятельство, неприятную автору (и массовому читателю!) личность, которая создаст героям необходимые трудности, способствующие сближению и пр. сюжетной движухе, и об кого с известным сладострастьем можно будет вытереть ноги на потребу читательской публике под дружное «распни!». А скорее, всё вместе. Последние два обстоятельства характерны и для гет-фанона, о чем я выше писала, говоря о «гадских» штампах. Иногда снаррирайтеры, даже вполне взрослые, успешные и признанные, так увлекаются полемикой с каноном, что это вредит персонажам основного пейринга. Так, в популярном снарри-хронофике Гарри, вынужденный то и дело возвращаться в прошлое, вмешиваясь в жизнь подрастающего и мужающего Северуса, в какой-то момент попросту перешагивает через труп матери, погибшей, защищая его маленького, чтобы помочь обожаемому любовнику: ну да, это же та самая Лили, из-за которой так страдал наш бедный Севушка. Ну и пусть ее валяется… Вот когда ощутимо рвется связь с миром канона, вплоть до уничтожения личности героя: Гарри Поттер, которого я знаю и люблю, этого сделать не смог бы ни при каких условиях и сексуальных предпочтениях. (Северус, кстати, тоже!) Но кто ж его спрашивает? Он будет отрабатывать авторские неприязни и предпочтения на потребу публике. Собственно, именно тут Гарри перестает быть для меня собой и мужчиной, человеком вообще, а не тогда, когда обнаруживает половое влечение к другому мужчине. Если можно представить себе больший пасквиль на геев, права которых так часто и не по делу с пеной у рта защищают юные поклонницы слэша, у меня не хватит фантазии. Право же, таких моральных уродов еще поискать. «Лилигадство», даже мягкое, — штамп, пожалуй, самый разрушительный для личности как Северуса, так и Гарри. Нет смысла спорить, что в каноне именно Always Снейпа делает его образ невероятно глубоким, неоднозначным, личностью, трагическая харизма которого завораживает и вдохновляет не первое поколение поттероманов и без оглядки на популярность Рикмана (я сама отношусь к тем, кто Снейпа воспринимал и воспринимает вне прекрасного образа, созданного WBros., — так получилось). Ну, а для Поттера мать, ее жертвенная любовь — демиург личности, ее императив и хранитель. Возможно, именно поэтому редко кто из фикрайтеров отваживается на что-то посильнее, чем выставить Эванс в ретроспективе недалекой кокеткой, неспособной оценить, какое счастье ей привалило в лице гениального Снейпа-друга (в слэше речь чаще о недооцененной дружбе с его стороны — гей все-таки). Хотя встречаются, конечно, разные опусы. Гораздо больше порой не везет друзьям героя. Возвышение одного персонажа, весьма неоднозначного, сложного, но в костылях не нуждающегося, за счет унижения другого — прием малопочтенный и примитивный, достойный дешевенького ЛФФР. А когда связан с тотальным ревизионизмом очередного ретивого сочинителя, желающего перекроить мир канона под свои фантазии и хотелки, под популярные ревизионистские штампы и ожидания толпы, все может выродиться в довольно унылое нечто. Наиболее яркий пример — снарри пост-Хога, в котором Поттер, победив Волдеморта, оказывается среди подлецов, коррупционеров, беспринципных властолюбцев, стяжателей, ханжей, предан и обобран морально нечистоплотными друзьями — на них автор не жалеет помоев и прямой плакатной оценочности вроде: «… высокомерная министерская ханжа Гермиона Грейнджер-Уизли, которую слава и почести превратили в чудовище и беспринципную карьеристку, прикрывающуюся военными заслугами». Дальше цитировать нытье «про кривую яблоню и гнилые яблоки», если честно, противно, да и незачем. Не знаю, чем закончилась история крутого кёльнского боевика-мракоборца с говорящей фамилией, бывшего Мальчика-Который-Выжил, поскольку путеводитель по достопримечательностям ФРГ мне не нужен, а таскаться по смердящему трупу мира Поттерианы, который автор порушить не поленилась, а выстроить что-то хоть отдаленно гармоничное и жизнеспособное таланта не хватило, — ни сил, ни желания, ни интереса. Но пример показательный: пытаясь вырваться за рамки привычной истории и всех поразить своими фантазиями, можно оборвать «пуповину», и мертворожденный мир своими странностями будет радовать разве что любителей рассматривать уродцев из Кунсткамеры. Тоже по-своему интересное зрелище. На любителя. Впрочем, ранее я подробно останавливалась на том, как очернительские штампы рикошетит по героям и рушат миры. И будет об этом. Снарри «восьмого года» имеет заметно схожие черты со Снейджером этого же периода: мальчик не только выжил, но и вырос. Нередко в ретроспективе именно он спас давно и тайно обожаемого, причем взаимно и тоже тайно, учителя (вариант — осознание влюбленности накрывает парня в Хижине, когда он видит умирающего Снейпа, либо уже на восьмом году обучения, когда отмахиваться от явных симптомов становится все труднее). А вы думали почему Снейп когда-то чуть не убил Гарьку, едва тот сунул башку в его воспоминания? Думаете грязных подштанников постеснялся? Ан нет! Боялся, что Поттеру откроется, как каждый вечер в час назначенный грозный декан неистово дрочит на образ «зеленоглазого чуда», с «пухлыми губками» и «шаловливым язычком» (это сам Гарька, если кто не опознал по ориентировке, — она в слэш-фаноне бывает странновато-комичной). В некоторых снарри «восьмого года» Гарри (возможно вместе с Гермионой) выступает спасителем Снейпа: по старой памяти таскал безоар в кармане и о первой магической помощи знал больше себя канонного. Но чаще вопрос спасения вообще не затрагивается: Снейп жив, и всё тут. Кстати, живы и здравствуют близнецы — такое тоже встречалось, причем они решили завершить образование, и таким образом, будучи двумя годами старше, оказались за одним столом с нашей троицей. Совсем как в фильме (кажется, ГП и КО), когда Фред и Джордж бок о бок с Гарри и Роном скрипят перьями на зельеварении и огребают учительские подзатыльники. Толчком к отношениям может быть естественно проснувшаяся сексуальность, которая заставляет смотреть на малопривлекательного учителя глазами влюбленного. Иногда такое пробуждение связано с кризисом дружбы и доверия друзьям, как в снейджерах этого периода, с неудовлетворенностью отношениями или перспективой отношений с Джинни (оно и понятно: нафиг гею девушка?). А порой толчком служат недобрая выходка друзей или недругов, необходимость снять какое-то магическое проклятье (причем не факт, что с Поттера — возможно, со Снейпа: укус змеи никто не отменял, а ведь можно и глотнуть/вдохнуть по ошибке что-то схожее с Амортенцией, но посерьезнее), исполнить некое Пророчество… Вариантов море. В зависимости от этого уже знакомые нам мотивы девы/джентльмена в беде, роковой страсти, магической предопределенности, как и в гет-пейрингах с Грейнджер, не дают героям уклониться от страстного сближения, со всеми вытекающими. Но если в Снейджере восьмого года Гермиона часто обнаруживает ум, решительность, ироничность — словом, все, о чем я уже писала и что позволяет до известной степени забыть о разнице в возрасте, воспринимая героев как гармоничную пару, то Снарри этого периода все же по большей части представляет Поттера в амплуа инженю, весь интеллект и волевые усилия которого направлены исключительно на соблазнение «стойкого марксиста» Снейпа или на сопротивление такому соблазнению. Реально, порой обалдеваешь от педиковатой девочковости взрослого парня! Да ладно бы маменькина сынка, а то ведь Гарри Поттера образца 1998, на минутку. Впрочем, капризную девочку — любительницу покачать права из него делали и в джене, и в гете, бедняге не привыкать. Признаюсь, я грешила на выборку. Все-таки 91 снарри в личной библиотеке — это очень мало, чтобы судить о таком многочисленном и популярном пейринге. Но вот однажды счастливый случай свел меня с забавной пародией на снаррики школьного периода. Так что я просто не могу удержаться, чтобы не изменить принципу «никаких ссылок» и с благодарностью внаглую не воспользоваться плодами творчества автора, который в уморительной пародии свел воедино если не все, то очень многое из штампов юношеского Снарри: https://ficbook.net/readfic/6024659/15449975 Сам факт, что любительницы и творцы этой АU как никто знают все избитые сюжетные ходы, позволяющие без особых усилий создать снарри из ничего: http://static.diary.ru/userdir/2/5/1/3/2513797/85078559.jpg, — свидетельствует не только о чувстве юмора и здоровой самоиронии, но и об умении отделять зерна от плевел в слишком популярной, а поэтому переполненной опусами случайных соискательниц быстрой славы вселенной Снарри. Снаррирайтеров можно понять: они любят этот мир, их творчеством он процветает, и беспринципные, бездарные «гастарбайтерши», желающие урвать славы, эксплуатируя популярный пейринг и перепевая «беспроигрышные» штампы, не радуют — они смешат. Хотя не могу отделаться от мысли, что, если не считать хронофики, серьезным авторам более интересен пост-Хог, а Снарри (и Драрри) школьного периода пишут в основном очень юные девочки — отсюда множество забавных деталей стилистики, психологии, сюжета, портретов и даже физиологии персонажей. Отчасти, наверное, потому, что взрослым гораздо интереснее мир взрослых, состоявшихся героев, у которых проблемы порой посерьезнее, чем «ах, как же это – секс с учителем», а юных писать о 50-60-летнем герое-любовнике не сильно тянет. Блин, ну столько не живут! А ведь «деда» еще и пейрить в рейтинге энцы, иначе публике неинтересно. Особо надо сказать о Севвитусе, который тоже о школьном периоде, но явно интересен не только юным сочинителям, в силу психологического потенциала, я думаю. Эволюция Севвитуса в Снарри вполне закономерна, и схема развития отношений понятна. Снейп волей или неволей становится опекуном сына возлюбленной (вариант: близкой подруги, без сексуального подтекста, если герой еще в юности определился как гей, а не бисексуал). Поначалу перспектива заботиться о сыне школьного недруга его не сильно вдохновляет, но это мальчик Лили… Здесь могут быть усилены мотивы сопереживания, солидарности с несчастным, как и сам Снейп когда-то, ребенком, которого Северус забирает у жестоких родственников. Это может произойти в любом возрасте, не обязательно в младенчестве. А ответные благодарность, привязанность и непосредственность малыша, подростка, юноши против воли рождают чувство привязанности, а позже любви в суровом сердце зельевара. То есть происходит ровно то, чего мы не дождались в каноне: Снейп оказался способен воспринимать Гарри как личность, а не заведомо порочный плод возлюбленной и соперника. Переход Севвитуса в Снарри происходит постепенно либо стремительно, и часто по инициативе воспитанника. Сам Снейп, конечно, тоже чувствует влечение, причем более сильное, чем мальчик, уже в силу того, что он взрослый человек со вполне сформированной сексуальностью. Но, как человек чести, давит в себе недозволенные порывы, пока нечто внешнее, как спусковой механизм, не сносит крышу обоим. Этим толчком могут служить пережитая вместе опасность, осознание возможности потерять безмерно дорогого человека или просто ревность со стороны либо Гарри (к Люциусу, например), либо Снейпа — к Джинни, Краму, Вуду... И, конечно, к Драко. Драрри — не менее популярный «соперник» Снарри в пространстве слэш-фанона Поттерианы. И если Снарри обнаруживает некоторые черты, схожие со Снейджером, то в Драрри немало драмионных мотивов и черт, и прежде всего любовь-ненависть, роковая запретная страсть, густо замешанная на запредельном либидо. Эти обстоятельства заметно сокращают фазу отрицания и вообще, так сказать, прелюдию отношений. Хотя все может и затянуться, как в латиноамериканском «мыле». Или в Драмионе, причем здравый смысл порой уходит в отказ. Вообще, можно найти немало общего между Снарри и Снейджером, Драмионой и Драрри. Отчасти это определяется личностями Снейпа и Малфоя-младшего. Первый зарекомендовал себя человеком трагической судьбы, мрачноватой харизмы, закрытым, желчным, саркастичным и в то же время интеллектуалом, призванным вести сложную, опасную двойную игру, быть беспощадным, способным как на низость, так и на беспримерную верность даже давно умершей возлюбленной — сложность и широта, допускающая настолько противоположные трактовки, что хочется воскликнуть по-рогожински: «Широк английский маг, я бы сузил!» И сузят, будьте спокойны. Второй вроде бы малоприятный тип, звезд с неба не хватает — средний базовый уровень домашней подготовки, которой Гарри правда лишен по понятной причине, и только поэтому у Малфоя поначалу преимущество — натаскан лучше. Замешан на идеях расового превосходства и чистокровности, способен на грязные приемы, трусоват, подловат, ябеда, доносчик и маменькин сынок. Норберт с Клювокрылом могли бы расширить список прегрешений юного «лорда» не пойми какой Палаты, но твари они добрые и бессловесные. Однако в фаноне Малфой изрядно нагулял себе харизмы (спасибо Фелтону!), а к концу саги и вовсе обзавелся личной драмой, что, впрочем, не помешало роковым образом повлиять на сюжет. И все же… Ах, эти фелтоновские рыдания в туалете, этот горестный взор из-под челки!.. Одним словом, если ключевые понятия, определяющие Снейпа, — интеллект и талант, то для Драко это — высшая проба крови и, следовательно, магии (радикально антиканонное построение, кстати, ибо в каноне сильнейшие маги — полукровки и маглорожденные). Так что до известной степени Поттер Драрри и Поттер Снарри — это разные Поттеры, каждый призван соответствовать своему партнеру. Особенно это заметно в подростковом сегменте, описывающем школу и «восьмой год» либо ранний пост-Хог. Если в Снарри нашего героя будут прокачивать хотя бы до сносного зельевара и способного мага, а в идеале до умницы и харизматичного, успешного мужика, крутого боевого мага, то в Драрри попытаются тюнинговать родомагически. Это вовсе не означает, что нет хороших драрри, где Гарри умница не только согласно авторским декларациям, а все снарри равнодушны к родомагическим наворотам. Родомагия — весьма распространенный штамп, который в слэш-AU связан еще и с омегаверсными мотивами (МПРЕГ, например, не к ночи будь помянута: а что делать, если надо и наследником обзавестись, и чтоб без презренного бабья), всякого рода сомнительными внеканонными практиками: «введение в Род», ритуалы инициации, гоблинские пляски вокруг «наследия», титула и пр., дабы на выходе получился «лорд Гарольд Поттер-Блэк-Круче-Тока-Яйца». Ведь лишь такой жеребец достоин покрыть блаародный зад «слизеринского принца» (не путать с Принцем, а в английской огласовке Принсом, ибо «Блюхер не переводится»). Нередко целый сюжет или значительная его часть посвящены такому вот «облагораживанию» сына «грязнокровки» Эванс. Правда изначально может оказаться, что мальчик у нас уже чистокровный, потому что: ❃ на самом деле он сын Джеймса и Сириуса, а Эванс была всего лишь «пробиркой», о чем уже упоминалось выше; ❃ он сын Эванс, но сама Лили нифига не дочь маглов, а удочеренная и отпрыск древних родов, вариант: Эвансы — сквибы древних родов; понятно, что Петунья это знала, завидовала сестре и отыгрывалась на Гарри, а мама Ро чисто не в теме; ❃ он сын юного лорда Принса, который на самом деле нифига не сын магла Снейпа (это все козни врагов — «манипулятора» Дамблдора, например), и чистокровной Эванс (евгенический Северитус в Драрри). Если автору не подходит такой вариант, можно пойти другим путем — радикально магическим. Аркой смерти пройти, например, и лучше в компании с Малфоями, чтобы заново родиться с исключительной миссией: «Идите и спасите мир от демона зла». Причем печать полукровки с Гарри, видимо, прекрасно смоется вместе с Меткой Люциуса — без следа. Как известно, горбатого могила исправит? Ну, дык флаг им в руки! И, конечно, блаародные Малфои + Поттер, вернувшись в мир на правах «тех, кто достоин шанса изменить свою судьбу», пойдут причинять добро направо и налево, и всех победят, и старого «манипулятора» Дамблдора лишат лавров борца с мировым злом***, ибо нефиг: туземка на том свете напророчила, а она круче какой-то Трелони. Там и бабка Друэлла, известная поборница чистокровности, подсуетится с обоснуями такого замечательного союза между двумя столь сильными юными магами, призовет плодиться и размножаться да не быть эгоистами и производить на свет иногда девочек. В общем, тут и сказочке конец, ко всеобщему удовлетворению. Впрочем, далеко не всегда Поттера прокачивают на предмет чистопородности. Часто, и это, не скрою, более симпатичный мне путь, Малфой, пройдя войну, познав любовь к тому, кого считал идейным врагом, отказывается от идеологии, питавшей его спесь на протяжении всей жизни, и находит счастье в любви (напоминает отношения с «грязнокровкой» Грейнджер в драмионах). В этом случае в основе сюжета лежит как раз становление личности героев, их отношений, а не родомагический, омегаверсный и прочий сомнительный квест. Мотив запретной любви порой приобретает, как и во многих снарри, оттенок противостояния гомофобной общественности. Но выражен он слабо и особенно не педалируется. Да, Гарри может сказать, что его травили в том числе и по причине гомосексуальности, но тут же оговорится, мол, это был лишь повод, а причина совсем в ином. И фаза отрицания у друзей не особенно выражена. Вот как это может выглядеть (цитата; здесь и далее сохранены орфография и пунктуация первоисточника): «Гермиона готова принять его таким, какой он есть, лишь бы у него все было хорошо. Но она совершенно не столь благого мнения о Малфое, потому точно не простит его, если тот разобьет сердце Гарри». То есть на месте Драко могла быть и девушка — суть не изменилась бы. Да и Рон, несмотря на потрясение, в конце концов демонстрирует вполне широту взглядов и дружеское расположение: «Ну ты даешь, Гарри. Ты счастлив с ним? Правда? — спросил все еще шокированный Рон, и Поттер утвердительно кивнул. Рыжий пожал плечами, — Ну раз так, то хорошо. Но я сам убью его, если он посмеет испортить тебе жизнь, — немного воинственно закончил Рон, и Гермиона рассмеялась, а за ней последовал и Гарри». Немалым идейным подспорьем служат и догадки Гарри относительно гомосексуальных отношений, связывавших его отца и крестного: «Он вдруг вспомнил, как Сириус однажды сказал, что любовь не имеет пола, и совершенно не имеет значения кто перед тобой: мальчик или девочка, ведь главное тут эмоции, чувства, которые к нему или к ней испытываешь. Сириус часто называл Гарри именем отца, словно не замечая, бросал тоскливые взгляды, слишком очевидно сравнивая внешность Поттера младшего и старшего. И Гарри помнил, как вскинулся крестный, стоило Снейпу небрежно бросить фразу о том, мол, Блэк слишком сильно для дружеской симпатии привязан к погибшему Джеймсу. Но даже если в тот момент Гарри и мог допустить мысли о более тесных связях его отца с Сириусом, то его это никак не задело, да он и думать об этом забыл, но теперь, когда в его мир втиснулся Малфой младший, гриффиндорцу невольно пришел на ум тот давний случай». Мотив крестничества Сириуса в пространстве слэш-вселенной звучит довольно странно, но, видимо, как христианский просто не осмысляется. А потому бесполезно удивляться факту явного кровосмешения, каким являются сексуальные отношения, пусть даже в прошлом, между фактическим и крестным родителями (факт содомии, однозначно осуждаемой христианством, вообще никого не напрягает). Флаффный флафф ждет героев лишь в самом конце, а пока, вполне в традициях Драмионы, богатые и знаменитые тоже плачут и мучаются. Часто уж слишком надуманно, но ничего не попишешь: закон жанра. И находятся те, кто заставляет их страдать даже в таком, казалось бы, беспроблемном, послевоенном и вполне себе толерантном школьном мире. Драко могут не понимать и даже травить, избивать сокурсники-слизеринцы, которых поражение Волдеморта отнюдь не отрезвило, Нарцисса — подливать масла в огонь, поскольку далеко не всегда в фаноне ей отводится роль прекрасной леди, которая по благородству души спасла Гарри в Запретном лесу. Люциус, избежавший Азкабана, вполне в традициях Драмионы стремится подсунуть сыну или Асторию, или кого другого, в зависимости от направленности. А для Гарри, конечно, главный жупел — Джинни Уизли, как и во многих снарри. Завистливая, беспринципная, одержимая собственническими инстинктами и стремлением вылезти в люди на горбу национального героя — это еще мягкая характеристика. Вместе с тем она параллельно может крутить роман с Дином Томасом (в каноне он завершился два года назад, раньше, чем произошло объяснение с Гарри, но кого оно волнует?). Козни Джинни, иногда и Молли способны изрядно запутать отношения героев пейринга, ибо Малфой больше напоминает героинь бесконечного «мыла» и может взбрыкнуть на пустом месте, надумав себе какую-нибудь фигню. Манипулировать им одно удовольствие, поскольку на фоне искрящих эмоций кажется порой, что разум в этой голове не ночевал. Впрочем, весь этот «мильон терзаний» разрешится хэппи-эндом, коему будет предшествовать уморительная сцена «горячего» секса с минетом, совместной дрочкой, вылизыванием ануса, бугорков и валиков, кусанием сосков, запутыванием в волосах, вколачиваниями в простату, «пухлыми губками», «шаловливыми язычками» и прочим «джентльменским набором» юных леди, пишущих слэш. Однако, несмотря на анатомическую специфику, не покидает чувство, что читаешь очередную драмиону. После такого поневоле полезешь в пэвэпэшки, где все легко и просто: «Нарцисса сбежала в чужие края, Нарцисса пропала, а мне — них…» Пофиг, короче. Пока Сириус делит ложе с Ремусом, а Люциус отдается давней страсти с Северусом, мальчикам остается только следовать примеру старших, что они радостно и делают. Случается, в компании с теми же старшими: практика — великая вещь. Драрри может быть и следствием полного пересмотра сюжета либо в хронофике (Гарри, не теряя личности, переносится в прошлое, и ему предоставляется шанс вновь пройти период ученичества, переиграв всё), либо при полном переписывании истории под реального Поттера («а что если…») или попаданца в Поттера. Этот новый Гарри-стю пожмет руку Драко и с презрением отвернется от Уизли, а возможно, и от Грейнджер. Он, конечно, не станет отговаривать Шляпу от того, чтобы быть распределенным на Слизерин, заведет нужные автору, «правильные» связи и знакомства. И поразит Снейпа своими бесспорными знаниями, а читателя — спорными суждениями из серии «Слухи, скандалы, сенсации». Сумеет снискать уважение всех и вся и влюбит в себя Малфоя… Увы, не могу сказать, что Снарри и Драрри школьного периода (романное время + т.н. «восьмой год») лично мне интересны. В психологии слишком много явно детского, несуразного, претенциозного, порой слезливо-сентиментального, а порой откровенно смешного в своей прямолинейной младенческой оценочности. И, конечно, шаблон на шаблоне. Местами напоминает школьные сочинения: тот шел, да не дошел; этот понимал, да недопонял. А Гоголь и вовсе, как известно, «страдал тройственностью»… Прямое навешивание ярлыков забавно и трогательно, как всякое детское творчество. Что же касается описаний «про это», смехотерапия вещь, конечно, полезная, но и хохотать устаешь, когда описания так похожи одно на другое. Хотя бывает просто «дастишь-фантастишь»: Поттер размашистыми движениями вгоняет член на всю длину, чтобы попасть по простате. Если учесть, что эта самая простата в 2-3 см от ануса, длина члена, конечно, впечатляет. Ну, и все эти муссирования вопроса лишения мальчика «девственности», болезненные растягивания… Иной раз хочется сказать юной фантазерке: «Детка, как покакаешь, загляни в унитаз и оцени толщину того, что влегкую прошло через твой детский анус. И что, ты кровью изошла? Весь стояк (сантехнический) воплями на уши поставила? Растягивала себя с вазелином полчаса?..» На этом оставить бы юношество учить матчасть и шагнуть в радикально заканонное время, но оттуда, боюсь, не с руки будет говорить о пейрингах, целиком или большей частью принадлежащих преканону и канонному времени. К первым следует отнесли прежде всего Джейрус, отчасти (время зарождения отношений) Сириверус, Вольфстар и Люциверус, а также слэш-пейринги с участием Реддла (Риддла), Макнейра, Долохова, реже Сивого (Грейбэка) и некоторых других персонажей, под любовь вроде и не заточенных. Ко вторым — Флинтвуд, твинцестные отношения близнецов Уизли, причем самой разной тональности — от хулиганско-отвязных мини-пэвэпэшек до трагедии, связанной с потерей Фреда, а также всевозможные отношения всех со всеми в любых сочетаниях: Малфой/Забини (часто вторым планом в Снарри) Крэбб/Гойл, Дамблдор/Снейп и пр. Лично мне интересны первые три, причем меньше всего Джейрус. Вроде и мотив любви-ненависти, роковой страсти там налицо, но, то ли мне самой не хватает жизни в воспоминаниях о Джеймсе, отчего его образ так и остался бесплотной тенью Зеркала Желаний, то ли по какой-то иной причине, несмотря на то, что попадались хорошо написанные джейрусы, оно не впечатлило. Гораздо интереснее выписаны вольфстары. В этих сюжетах инициатива ступить на путь анимагии исходит как раз от Сириуса, и нередко обыгрывается мотив биологического родства собаки и волка, как выражение родства духовного. Иногда можно усмотреть скрытую полемику с Джейрусом в сюжетных коллизиях, когда Сириусу приходится противостоять предубежденности и страху друга (Джеймса, поскольку Питер обычно не в счет, мне попадался лишь один рассказ, в котором Петтигрю вполне симпатичный персонаж, но это святочная история, мародерский джен, а вовсе не вольфстар). Страх внушает, понятно, звериная сущность Рема, и Сириусу приходится приложить немало усилий, чтобы своей дружбой, быстро перерастающей в неодолимое влечение, любовь, разорвать клетку отчужденности, обреченного отчаяния, в котором пребывает юный Люпин. Сириверус, при всей своей радикальной неканонности, тем и интересен, что часто замешан на любви-ненависти двух невероятно темпераментных персонажей, «закадычных врагов». Герои долгое время отказываются признать очевидное влечение, что добавляет истории и драматизма, и юмора. Причем в этом пейринге есть подлинные шедевры, авторы которых не считают нужным тащить из канона трудности взаимоотношений, продиктованных иными условиями. Не то чтобы это любовь с первой подножки в Хогвартс-экспрессе, но и глубокого идейного противостояния не выйдет там, где замешана любовь, пусть даже не сразу осознанная. И уж будьте уверены, даже если роковая власть канона разведет героев на годы и по разные стороны баррикады, а затем и бытия/небытия, один найдет способ вытащить другого из Зазеркалья, Арки, да хоть у Мерлина из задницы, чтобы в один прекрасный момент верный «харлей», взревев, умчал их с счастливое будущее. Как вариант, Сириус вообще может избежать Азкабана (ну, не стал он выпендриваться, настоял на расследовании, в результате которого вскрылась вина Петтигрю — почему нет?) и посвятить себя воспитанию Гарри. Попытка свести бывших школьных недругов на почве заботы о крестнике/сыне подруги детства может иметь весьма неожиданные последствия и сопровождаться доброй порцией юмора, не только эротики. Поскольку мне явно повезло на хороший сириверус, в котором юмор уместнее, чем в вольфстарах, не могу не отдать предпочтение первому пейрингу перед вторым. В вольфстарах более сильны мелодраматические, ангстовые мотивы, связанные с ликантропией, и авторам надо иметь немалый талант, чувство стиля и меры, чтобы не скатиться ни в цинизм, ни в слезливый пафос и возрыдания, поскольку Ремус изначально персонаж трагический, в известной степени страдательный, провоцирующий на мелодраму, хоть и исполненный некрикливого стоицизма. Однако, как я уже упоминала, несмотря на разнообразие слэш-историй канонного периода, большая часть того, что интересно лично мне, начинается в пост-Хоге. Снарри этого времени чаще позиционирует Поттера совершенно состоявшимся мужчиной. Он талантливый, сильный боевой маг, сделавший блестящую карьеру в Аврорате, или удачливый исследователь, детектив, в чем-то авантюрист — возможны варианты, и напоминает прежнего встрепанного, тщедушного очкарика не больше, чем бабочка гусеницу, которой когда-то была. Вариант с Поттером-изгоем, о котором я писала выше, на мой взгляд, крайне неудачен по причине полной дискредитации всего и вся, Гарри в первую очередь. В милом моему сердцу пост-Хоге Поттер успешен, иногда хорош собой, но вовсе не обязательно, естественно брутален, хотя не придает значения тому, какое впечатление производит, ибо прежде всего человек дела. А вот личная жизнь, увы... Нет, не обязательно все так уж плохо (хотя и этот вариант возможен), но пустота как альтернатива несчастью обрадует лишь убежденного буддиста. Жизнь с Джинни не заладилась или вовсе не состоялась. Однако она отнюдь не всегда рассчетливая стерва. В моем любимом снарри Джинни, расставшись с мужем, не рассталась со школьным другом. У них общие дети, миссис Поттер приняла сексуально поздновато сориентировавшегося мужа философски и дружески, готова мчаться к бывшему по первому зову, чтобы лечить его магловскими пилюлями, когда снадобья Снейпа бессильны. Но такой сюжетный ход скорее исключение, чем правило. Обычно меру удачливости Гарри определяет то, с какими потерями он развязался с семейством Уизли: уклонился от сближения, расторг помолвку, сбежал из-под венца, был безжалостно окольцован (возможно, и опоен приворотным зельем), изнасилован, ограблен, оболган, дискредитирован в глазах общественности… Короче, как повезло: криминальная фантазия у пишущих дам и девиц богатая, и уизлигад по праву один из самых распространенных штампов слэш-AU, наряду с родомагией и противоестественным воспроизводством потомства. Впрочем, к чести снаррирайтеров, далеко не всем нужно тащить в историю о Гарри-гее девушку канонного Гарри в надежде на сомнительный драматизм. Тем более, что для Снейпа она не соперница. Что до последнего, он жив — это первое и самое важное допущение постхоговских снарри. Как, почему, с какими потерями или дивидендами бывший учитель вышел из войны, на которой должен был погибнуть, — варианты сюжета. Лично мне ближе вариант, при котором Снейп вполне самодостаточен, преуспевает и давно не имеет ничего общего с несчастным дерганым неврастеником, портившим жизнь неразлучной троице. Впрочем, память о прежних конфликтах может поначалу мешать сближению, но не фатально. Как и в Снейджере пост-Хога, в Снарри этого периода герой, пройдя через опыт смерти и чудесного воскрешения, подробности которого часто умалчиваются (жив и жив – точка), похоронил прежние привязанности и неприязнь, начав жизнь с чистого листа. И тут такая «клякса» — «Поттерррр!..» Мотивы UST, любви-ненависти уже не так выражены, я бы сказала рудиментарны и зиждятся исключительно на Снейповом и/или Поттеровом упрямстве, более комичном, чем драматичном. Возможно, именно потому, что в каноне для меня вражда Снейпа и Гарри скорее сказочная, «невсамделишная», психологически не оправданная в условиях близкого знакомства (согласитесь, только совершенный осел мог считать Гарри «бездарным», «нахальным», «самовлюбленным» и «жадным до славы» — всё в «молоко») — не верю я болезненно-ангстовым историям их сближения, преисполненным мелодраматизма. Не потому, что не по-мужски, а потому, что глупо и нелогично. Ничто не мешает двум геям быть вместе, если они идейно по одну сторону баррикад. Ничто, кроме… Ну да, самолюбие и упрямство. Но это скорее вызывает улыбку, чем желание пострадать. И многие снарри пост-Хога написаны с изрядной долей юмора. Причем дело может происходить отнюдь не в раннем пост-Хоге, и читателям предлагается посмотреть на Гарри десятых или даже двадцатых годов нового века. Впрочем, не всё так весело. Некоторую часть составляют истории, в которых Снейп не так уж здоров (как вариант даже в коме) и отнюдь не победителен, разочарован — словом, каким-то образом неблагополучен и нуждается в помощи либо даже в спасении. Гарри в общем тоже не бог весть как доволен жизнью. И к сближению со Снейпом его может толкнуть чувство долга, некое предсказание — внешний или внутренний императив, который запустит не только цепь событий, но и маховик внутренних изменений, и те в конце концов соединят героев. Это может произойти как в настоящем, так и в прошлом, если перед нами хронофик. Причем взрослым в этом союзе будет уже Гарри пост-Хога, который, оказавшись в прошлом, придет на помощь юному Северусу, еще открытому и беззащитному, не привыкшему травить себя желчностью, цинизмом и недоверием. Этакий Севвитус наоборот с мотивами «Пигмалиона». Что до Драрри, его спасает изрядная доля юмора. Дело вкуса, конечно, но то, что мне попадалось и живописало страсти с заламыванием рук и нецензурной бранью, мягко говоря, не трогало, скорее вызывало рвотный позыв. Вот, кстати, еще одна странность английских магов-гомосексуалистов — любят «блядей», правда только на словах. Точнее через слово. Драко в этом деле лидирует с большим отрывом, оставив позади и Флинта, и Забини. Видать, у английской магической аристократии особый шик — пройтись по «русскому устному». Выходит правда жалко и косноязычно, но экспрессивно, порой даже с надрывом. Впрочем, лучшие вещицы пост-Хога именно потому и лучшие, что свободны от надуманных страстей, надрывного страдания и прочих «драмионностей». Давняя вражда давно позади, и героям самое время по-новому взглянуть друг на друга. Этому, кстати, могут поспособствовать сыновья, которым ничто не мешает любить друг друга, не особенно стесняясь офигевших папаш. Впрочем, на поверку офигел только Малфой. Поттер давно все о себе понял и при случае объяснит Малфою «сурдопереводом», к общему удовольствию. Надо сказать, что два фактора: независимость и самодостаточность взрослых (а значит, заранее равноправных и уверенных в себе) героев, свободных в выборе и самореализации, и обилие сюжетных вариаций, обусловленное жизнью в «большом» мире, не ограниченном стенами школы и ее условностями, — способствуют тому, что истории пост-Хога сюжетно значительно интереснее, многообразнее и увлекательнее, чем «школьные» снарри, заметно более однообразные. Это что касается Снарри, Драрри, отчасти Флинтвуда. Впрочем, попытки расширить горизонты «школьных» историй тоже предпринимаются за счет перенесения их действия на время каникул и просторы магической и магловской Британии. Так, например, Снейп может оказаться в доме родителей Поттера-старшего, Блэк — плодотворно выяснять отношения со Снейпом в собственном особняке на площади Гриммо, Флинт и Вуд — оказаться буквально соседями, проводящими лето в одном городке, Снейп — вынужденно приглядывать за Поттером во время летних каникул в Литтл-Уингинге, близнецы — резвиться в зарослях родного сада в Оттери Сент-Кечпоул и т.п. И все же эволюция, которую проходит, скажем, Поттер в Снарри — от смазливого мальчика с «пухлыми губками» до реально харизматичного, брутального, успешного офицера Аврората или этакого магического Индианы Джонса, уверенного в себе, мощного и самодостаточного, но сохранившего способность к сильным чувствам, «прекрасным глупостям» и юношескому авантюризму, впечатляет. И заставляет лично меня тяготеть именно к героям пост-Хога. То же касается и Драрри. Малфой пост-Хога, давно развязавший кармические узлы дурной юности, повзрослевший, но не утративший способности по-юношески отдаться сильному чувству, придает особенное очарование посхоговским историям. Опять же, лично для меня. Что до «героев былых времен», наиболее интересные сюжеты Сириверуса, Джейруса или Вольфстара создаются без оглядки на военное или идейное противостояние, скорее в пику ему, утверждая примат чувства над политикой и идеологией, как, например, в сюжете, в котором Северус видит Сириуса в Зазеркалье и умудряется вытащить его из-за завесы небытия. В целом же сложившиеся традиции в обрисовке образов и отношений не мешают создавать многообразные и вполне оригинальные сюжеты. Но, как и в гете, следование штампам, психологическим, сюжетным и физиологическим, способно порядком дискредитировать образы самих героев, сводя все к истероидным декларациям, шаблонным сюжетам или третьесортному порно, а если быть совсем честными, уничтожая на корню. И все же немалое количество талантливо написанных приключенческих историй, исполненных лиризма, юмора, любопытных психологических нюансов, обеспечивают полноценное существование слэш-AU на орбите канона. Dixi.