Корица и имбирное печенье

— Никогда, — процедил сквозь зубы Чонгук, сползая по стене и закрывал лицо руками. — Никогда, никогда! Никогда не буду выходить на улицу даже с намёком на течку. Ничтожество. Вот так я себя уважаю, да? Чуть не отдался первому попавшемуся альфе, который проявил заботу. Ничтожество! Он с ненавистью сжимал череп всё сильнее и сильнее, до ощутимой боли, а потом поднял голову и громко закричал, не волнуясь, что подумают соседи. Стены тут, кажется, толстые, да и какая разница, когда даже срывающий голос крик ни капли не помогает. Его жгло не то, каким приятным был поцелуй с альфой, а то, что он вообще его допустил. Не просто допустил — спровоцировал, вёл себя, как настоящая не уважающая себя шлюха, привёл врага домой и почти отдался ему в коридоре, в лифте — где угодно. «Ничтожество», — закрывая глаза и давясь беззвучными рыданиями, повторял про себя Чонгук. Ко всему этому прибавлялись слова Тэхёна, мигом отрезвившие его. Когда-нибудь ты найдёшь своего альфу и тебе будет стыдно за то, что ты спал с другими. Мама воспитывала Чона светлой, невинной душой, которая оказалась слишком слабой, чтобы противостоять деньгам, и в глубине души он ненавидел себя за это ещё сильнее, чем за сущность омеги и за идущие с ней в комплекте слабости и влечения. Он привык к тому, что продаёт тело, говоря, что смирился с моральной стороной такой работы, никому, даже себе не признаваясь, чего каждый секс с альфой стоит ему на самом деле. Это уничтожало его, очерствляло душу и окончательно отвращало от общества и полноценной жизни. Чонгук так убедил себя, что истинного для него не существует, что не позволял ни к кому испытывать хотя бы симпатию. Тэхён нащупал больную точку, самую больную из всех — уважение к себе. Чон и так забыл, что это такое, но теперь, когда на это ему указал альфа, стал относиться к себе ещё хуже. Где-то в подсознании мелькали едва заметные мысли о том, что от любого другого альфы он выслушал бы такой упрёк спокойно, но Чонгук слишком боялся их развивать, поэтому, продолжая сидеть в коридоре, занимался самобичеванием. «Я всего лишь элитная шлюха и не имею права подминать под себя чужих альф. Даже если они никому не принадлежат. Рано или поздно и Тэхён найдёт своего омегу, а я так и останусь никем…» Слишком много мыслей и ощущений сводили его с ума в ту секунду, и он снова затрясся, а потом, наконец заметив, что щёки мокрые от слёз, грубо растёр их ладонью и встал. «Ещё один повод для ненависти — истерика, которая случилась со мной сейчас. Ладно… Ладно… Жалость к себе, раскаяния в слабости, тоска по своему истинному — это всё течка. Слишком сильная в этом году, я не привык к такому. Но ничего, я всегда был сильным, смогу справиться со своими проблемами и сейчас». Он быстро разобрал покупки, лишь раз отвлёкшись на купленный Тэхёном йогурт. Сам Чон не собирался его брать, но Ким настоял. — Я слышал, что омегам полезно есть молочное во время течки. Этот очень вкусный, тебе стоит попробовать. — Не люблю йогурты, — поморщился Чон, но Тэхён посмотрел на него по-особенному, и Чонгук смог только послушно кивнуть. Эта деталь напомнила и другую особенность альфы: он чувствовал его запахи. Настоящие, те, которые никто другой не мог не то что назвать, даже услышать. И это снова и снова мучительно возвращало к мысли, что дело всё-таки не в течке, а в альфе. «Я подумаю об этом на трезвую голову. Может, даже найду Тэхёна. Но не раньше, чем кончится этот ад. И не раньше, чем…». Он больно закусил губу, вспомнив ещё одну мысль, которая настойчиво билась в голове, когда он был вместе с Кимом: он ОБЯЗАН прекратить продавать своё тело. Без причин и поводов, просто с этого дня он не имеет права отдаваться кому-то другому. «Мог ли он как-то пометить меня? Просто запахом? Чем-то ещё? Взглядом? Он смотрел так… Я перестал чувствовать себя ничейным, теперь я как будто кому-то принадлежу… Но не могу почувствовать кому. Наверно, и это течка. Нужно вызвать врача, со мной точно что-то не так. Но начну я с другого человека». — Придёшь ко мне? В этом году течка началась раньше. И мне очень плохо. Очень. И она сильная, выпей что-нибудь, чтобы мы не натворили глупостей, — быстро проговорил Чонгук, едва собеседник поднял трубку. Но пришедший через полчаса Хосок опровергнул его мнение о своём состоянии. — Течка как течка. Не сильнее, чем любая другая, а я их у тебя видел уже достаточно. — Совсем ничем не отличается? — засомневался Чон. Ему казалось, что он пахнет невыносимо сильно, что это невозможно контролировать и его хотят все альфы в радиусе километра. Тем более Хосок, который (по крайней мере, до встречи с Чимином) никогда не гнушался любым течным омегой. — Тут пахнет другим альфой. Это считается? Ты с кем-то переспал? Был осторожен, надеюсь? Ты же не просто так не работаешь на дому: не хватало ещё отбивать от твоей двери соскучившихся альф. «Значит, дело точно в Тэхёне… Как страшно. Неужели мой истинный всё-таки существует?» — Так что у тебя случилось? Ты выглядишь взволнованным и пахнешь иначе. Чонгук обречённо вздохнул. Если он скажет Хосоку, какой именно альфа у него был, тот заставит его немедленно собрать вещи и уехать. Это было бы логично и правильно — Чон действительно подверг их обоих опасности своим поведением. Но… Чонгук не мог всё бросить. Хотя бы пока не поймёт, что с ним происходит. — Так, мелочи. Доставка. Я забыл указать в параметрах, чтобы прислали бету, — соврал он, слабо улыбнувшись. Раньше у него не было тайн от Хосока — он всегда был на его стороне, — но в этот раз правда была слишком опасной, чтобы её озвучить.