Я жду, пройдёт, отпусти, больно, люблю, не лги, я всё помню

Тридцать первое декабря, а на базе неожиданно много народа, предпраздничная суета… Даже странно наблюдать здесь почти всю команду, хоть большинство уже сидит на чемоданах, радостно делится предстоящими планами на новогоднюю ночь, которую многие планируют отметить с родными. Может быть и Набабкину стоило поторопиться со сборами, но конверт с ключ картой и запиской “жду тебя в своем номере, поторопись” от Ахметова подкупали, пацан должно быть хотел перед отъездом вручить ему подарок. Даже стыдно, что Кирилл не додумался приобрести что-нибудь, но будем честными - его не предупредили. А как же его день рождения? Засада... Ключ тихо пищит, пропуская Набабкина в комнату Ильзата. Свет не горит, но откуда-то дальше, из спальни, ярко светятся огоньки гирлянд. Неужели Ахметов поставил ёлку прямо на базе? - Кирюх, ты? - Он и забыл, что Ильзат делит комнату с Ефремовым, а голос принадлежал именно ему. - Давай проходи, мы тебя уже заждались, я голодный, как северный олень! - Хватит! - Откуда-то из того же угла донесся и голос Ахметова. - Ты сейчас все сожрёшь! Кирилл ухмыльнуляется и, скинув обувь шагает в свет мерцающих огоньков. И замирает столбом от зрелища, к которому готов не был. Под наряженной ёлкой сидит Дима, и, если бы дело было только в том, что на нём красовались только оленьи рога и ошейник с бубенчиком, то Набабкин быть может и выдержал, но блядский Ефремов был занят тем, что стирал пальцами с голой задницы Ильзата сахарную пудру и отправлял её себе в рот, под недовольное бурчание уйгура. Яркие огни с ёлки замелькали где-то в самом мозгу. - Присоединишься? - БЛЯТЬ! - Ответ говорящий больше, чем простое “да”. Охуенный подарок, ничего не скажешь, и Набабкин просто сдирает с себя рубашку, продолжая материться с такой громкостью и выдумкой, что неудивительно было услышать, едва он лишился джинсов, яростный стук в дверь и крики Михалыча. - Набабкин, ты охренел там что ли?! Тебя по всей базе слышно! - Витя, иди заткни себе рот Обляковым! Ему сегодня двадцать один, мне все можно! Игнорируя явно охреневающую тишину за дверью, Кирилл опускается на колени рядом с Ильзатом, не размениваясь на пальцы и припадая к припорошенной заднице сразу ртом, слизывая сахарную сладость с не менее сладкой кожи, скользнув языком по боку и, рывком перевернув мальчишку, накрывая губами уже вставший член. Звон бубенца на ошейнике раздается совсем рядом с нетерпеливо ткнувшимся в щеку членом второго не желающего быть обделенным лаской парня, и внимание приходится разделить на двоих, сначала пропуская в рот каждый член по очереди, смачивая слюной отражающую огоньки гирлянд смуглую и бледную кожу, а потом позволяя занять там место обоим, слизывая вязкие капли смазки с трущихся друг об друга головок, вклинивая между ними язык, едва не теряя сознания от двух рук, принадлежащим двум разным парням, вцепившихся ему в волосы. - Виктор Михайлович был бы рад, что твой рот наконец-то занят более полезным делом… - Не выдерживает откуда-то сверху Ахметов. Рядом тут же раздается смех Ефремова, глуша задушенный о его плечо стон уйгура. Стоило заткнуть ему рот, смех сейчас был не к месту и, с трудом оторвавшись, Набабкин исполнил задуманное, поднявшись и принявшись вылизывать сладкий от сахара рот. Он снова скользит по липкому инею на заднице Ильзата пальцами, засовывая их Диме в рот, едва не забывая слова от того, с какой готовностью губы сжимаются вокруг них, оставляя в жарком плену наедине с жадно смочившим их слюной языком. - Еще раз засмеешься, и я использую сахарную трость вместо дилдо. - Это очень по-новогоднему… - Тут же отзывается оставшийся без внимания Ахметов, прижавшись к его спине грудью и скользнув руками к паху. - Но тогда нам придется освободить для неё место... - Что? Минутное замешательство Набабкина лишило его ведущей роли. С блядским чмоком выпустив его пальцы изо рта, продолжающий щериться Ефремов развернулся, опускаясь на предусмотрительно разложенный под ним плед грудью, выставляя задницу едва ли ему не в лицо, и демонстрируя бодро торщащий между ягодиц, явно прикрепленный к анальной пробке олений хвостик. - Мы подготовились… - Тянет Дима, и Кирилл тут же чувствует между ног влажные пальцы Ильзата, успев до того, как снесло крышу, понадеяться, что это не сахарный сироп или джем. - Осталось только тебя подготовить. - Уйгур давит, проникая пальцами внутрь, целуя его плечо, чуть надавливая сзади и толкая ближе к призывно вертанувшего задом Ефремову. - Ах вы суки… оба... Набабкин подается вперед, целуя сжатую в его же ладони задницу, прогибаясь в спине и давая Ахметову лучший доступ к своему телу, и тянет за блядский, нагло мозолящий глаза хвост, медленно вытаскивая его из лишившегося спеси, разорившегося на томные стоны Димы. Молодым требуется меньше времени для разгона - меньше терпения, и стоит Кириллу замереть, до конца втиснувшись, хоть и подготовленное, но все же узкое тело под ним, как уже и сам оказывается под жарким давлением на спину уйгурского пацана, миллиметр за миллиметром проникающего в него сзади. Стоны с обоих сторон давят на голову сильнее, чем сжимающийся Ефремов спереди, сильнее, чем жаркая катастрофическая заполненность сзади, и Набабкин срывается, тянет на себя Диму, прижимая спиной к своей груди, насаживая глубже на член, чувствуя, как Ахметов проделывает то же самое с ним, зеркально отражая движения и оборачивается, тут же оказываясь втянутым в затяжной поцелуй с привкусом сахарной пудры. Всю кожу колет, словно его отхлестали новогодней ёлкой, и хочется открыть окно, потому что быть зажатым между двумя парнями невыносимо жарко, просто охуительно и не может продолжаться слишком долго. Набабкин стонет, громко, долго, с рычанием, но только один раз, цепляясь за блядские оленьи рога на голове Ефремова и, замирая внутри него, тут же вскрикивая от болезненного до искр укуса в плечо от Ильзата, разливающего внутри его тела свое тепло. Все трое падают прямо под ёлку, задыхаясь от накрывшего оргазма. Огоньки размываются перед глазами в яркое месиво, кожа липнет от расплавившейся сахарной пудры, и Кирилл закрыв глаза совсем по-детски начинает скулить. - Мы проебали весь сахар, и ничего не осталось сладенького? - Осталось немного… - Счастливый Дима нагло подсовывает ему под нос свою руку, в которую кончил, и вновь ржет, собака, когда Кирилл жадно хватает его за запястье припадая языком к ладони. - В следующий раз я буду сверху... Набабкин чуть не давится, пытаясь разглядеть в темноте лицо Ефремова и понять не шутит ли он. - В следующий раз?! - Как встретите Новый год, Кирилл Анатольевич, так его и проведете. - Гаденько пропел над ухом Ахметов, явно не желая его успокоить. - Да вы, блять, издеваетесь... Я же не выдержу… - Еще как выдержите. Вы же молодой, только по паспорту “замазанный”. Теперь ржут уже оба чертенка, и рот хочется заткнуть тоже обоим. Сколько у них там времени до выселения?