Передо мной словно поднялась завеса, и зрелище бесконечной жизни превратилось для меня в бездну вечно отверстой могилы. Иоганн Вольфганг Гете Страдания юного Вертера
Наши дни
Очередной гостиничный номер встречал темноволосую горничную удушливым ароматом приевшегося в отеле «41» освежителя воздуха «Весенний Бриз», но влетающий в распахнутые окна, которые Аюдзава стремительно открывала по пришествии в любое из помещений этого многоэтажного здания, свежий ветерок приносил с собой невообразимые цветочные сочетания местного парка. Несмотря на то, что девушка, будучи призраком ни много ни мало 73 года, уже не могла ощущать какие-либо природные, духовные или же физические явления, знакомые запахи так или иначе всплывали в памяти, позволяя окунуться всем своим сознанием в былые времена своей жизни: теплой, светлой, но не долгой. Пришедшая двадцатилетней девчушкой в уже породнившиеся к сегодняшнему дню стены, она не раздумывая избрала себе неизбежно тернистый путь верной и бесконечной службы, и, что немаловажно, оправдания своим поступкам 70-ти летней давности найти ей так и не удалось.50-е года 20-го столетия
Тот день был по-зимнему холодный, а воздух казался ледяным и неподвижным. Несмотря на обещанные осадки, даже ближе к полудню небо продолжало быть светло-синим, без единого пятнышка. Мисаки стояла у запотевшего окошка в своем номере на втором этаже и с невероятным усердием пыталась повернуть заевшую на оконной створке ручку. Было душно, и воздух в помещении, пропитанный влагой, не давал возможности горничной вдохнуть полной грудью. — Я помогу, — в дверь не стучали, необходимости в этом не было — призраки могли проходить сквозь стены, если имелось желание. Мужчина в темно-сером сатиновом костюме, внезапно появившийся за спиной Аюдзавы, перехватил ее ладонь на рукояти и решительно надавил до щелчка, приоткрывая окно на половину. — Господин Усуи, — брюнетка, нахмурившаяся от недовольства, отступила на пару шагов в сторону, чтобы не находиться с молодым человеком на таком близком расстоянии, — спасибо… Администратор приятно улыбнулся в ответ, опираясь рукой на идеально вычищенный подоконник, и молча стал наблюдать, как холодный воздух паром просачивается в душную комнату с улицы. Взгляд медовых глаз девушки невольно, но при этом стремительно упал на ладонь Такуми, которая как-то уж странно ее напрягала. Аюдзава относилась к работе с особой ответственностью и никогда не позволяла себе оставлять какие-либо изъяны — именно по этой причине, казалось бы, она так решительно метала глазами в сторону руки администратора злостные молнии, ведь идиллия чистоты была нарушена. Однако желания поскорее очистить сверкающий подоконник не было, поэтому что-то внутри нее негодовало и трепетало одновременно. Мельком взглянув на задумчивое лицо гостя, она сразу повернулась к нему боком и облокотилась на стену спиной, скрещивая руки между собой. — Сэр, это будет сегодня. И я сделаю все самостоятельно. Более не обращая внимания на постороннего в своем номере, горничная аккуратно взяла с постели свой рабочий фартук и отправилась дальше исполнять свои обязанности — у нее оставался еще целый 11 этаж для уборки. Откинув голову к прохладному окну, администратор опечаленным взглядом проводил Аюдзаву из номера, а после отчетливого щелчка замочной скважины и вовсе прикрыл потускневшие глаза ладонью. — Я не позволю тебе умирать в одиночестве…
В тот день, 73 года назад, она умерла. И он снова пришел к ней на помощь. Первое время Мисаки казалось такое поведение обычной любезностью к персоналу, но главная проблема была в том, что по-особенному уважаемый администратор относился только к ней. До блеска вычистив стекла в помещении, девушка закрыла окно и поспешила на выход, оставляя за собой цветочный шлейф, которым пропиталась вся ее форма. — Аюдзава! — довольный администратор настиг горничную на лестничной площадке 9 этажа, когда та с небольшой тележкой собиралась посетить очередной «грязный» номер. Временами ей надоедало чрезмерное внимание такого, думалось ей, назойливого мужчины. Но в редкие дни, когда Такуми был нагружен работой и почти что не выходил из-за своей административной стойки в холле на первом этаже, у Мисаки чудесным образом появлялась обязанность прибраться неподалеку, почистить журнальные столики и вытереть пыль на всех и без того сияющих вазах, что находились на входе в отель. — Я распорядился о смене служебного инвентаря, и нам привезли форму… Усуи в свойственной ему манере облокотился плечом на стену и вытянул перед собой два аккуратно запечатанных прозрачных пакета. Хитрый и игривый взгляд мельком пробежался по лицу недовольной горничной, которая в свою очередь едва сдерживалась, чтобы не уйти исполнять свой долг. Девушке не нравилось, когда ее отвлекали от важного дела. — Какую форму выберешь: из дорого шелка, сшитую одним из известных американских дизайнеров специально по нашему заказу или родную стандартную, которая лет двадцать уже не менялась, а? Быстро схватив стандартную форму, Аюдзава скрылась за ближайшей дверью, а молодой человек остался стоять один в коридоре, и довольная улыбка не сходила с его лица. Достав изящную позолоченную перьевую ручку из нагрудного кармана пиджака, висевшего на спинке стула, Такуми аккуратно вывел на бейджике имя и фамилию одной из горничных с недовольным и едва настороженным видом человека, который не любил такое качество в характере, как навязчивость. Дело шло к обеду, мужчина в это время находился на своем рабочем месте, за стойкой администрации, что было ожидаемо — именно там он и проводил большую часть своей вечной жизни. Поэтому Мэй — новой служанке, пополнившей ряды персонала пару месяцев назад, не составило труда найти его за считанные минуты. Ей казалось, предлог был важным — затерялся ее новенький именной бейджик, а горничной в таком солидном месте не подобает выполнять свои обязанности без него. — Держи. — Весьма благодарна вам, господин Усуи… Администратор поднял уставший и раздраженный взгляд на служащую, которая все еще продолжала стоять и смущенно водить указательным пальцем по деревянной лакированной поверхности стойки. Такуми временами позволял себе дурачиться, но никогда не отличался недогадливостью, а умение разбираться в тех или иных причинах поведения людей не раз делало его жизнь в разы проще. И сейчас он прекрасно понимал, что этой назойливой девчушке что-то было нужно. Хоть Мэй по большей части и раздражала парня, но по своей природе была не такой уж и плохой, несмотря на то, что, зачастую, о личном пространстве при ее появлении можно было забыть. — Сегодня званый ужин, Мэй, я должен готовиться, — администратор хотел как можно тактичнее сообщить о том, что девушка здесь и сейчас была лишней. Но эту рыжую бестию было не сломать. — Я знаю, сэр. Придут важные люди, которые должны выделить бюджет на реконструкции третьего этажа, ведь так? — Да… — А кто вас будет сопровождать? На этих словах Такуми так и не смог сдержаться, от чего, раздраженный, звонко хлопнул ладонью по столу так сильно, что горничная в испуге отшатнулась назад. — Я не нуждаюсь в сопровождении, — взгляд его потеплел, когда он с извинением посмотрел на раздосадованную Мэй. Отложив ручку в сторону, он начал перебирать документы, стараясь впредь не обращать внимания на горничную, что стояла неподалеку. — Хорошего вам дня, сэр… На его хмуром лице расцвело едва уловимое беспокойство. Проследив за уходящей к лестничному проему девушкой, парень удостоверился, что теперь никто мешать ему не станет, и продолжил заполнять бумаги, которые должны были быть готовы уже к вечеру. Отель «41» с момента своего основания был подвержен многим явным изменениям. Имевши 3 этажа и 41 комнату 200 тому лет назад, к сегодняшнему дню он разросся на целых 12 этажей и свыше 900 номеров различного типа: от стандарта до класса люкс. Классический образ со временем сменился разношерстным, но не менее полноценным и законченным внешним видом. И вот уже несколько десятков лет это место привлекает людей своей таинственной энергией и роскошным строением. Встретив спонсоров ближе к 9 вечера, Такуми неспешно показал им все здешние красоты и мельком рассказал об истории этого места, а потом направился вместе с ними на последний этаж, где находился излюбленный администратором бальный зал. А все потому, что из него открывался панорамный вид на весь город, который у администратора не имелось возможности посетить уже более двух веков. Зал для официальных приемов был огромным настолько, что мог собрать в себе все два ресторана с 3 и 7 этажей отеля. Определенного декора в нем не существовало априори, так как от случая к случаю его оформляли под мероприятия. Большие и широкие двери во время празднества держали открытым вплоть до последнего посетителя, и выглядели они на фоне проходящих мимо людей воинствующе и громоздко. Впрочем, скорее можно говорить о незначительном виде самих гостей на фоне таких статных и выразительных дверей, чем наоборот. Пройдя с парой спонсоров через дверной проем, гости почти сразу ощутили на себе главную изюминку этого места — высокие круглые потолки, которые делали общую атмосферу закольцованной и возвышенной. Одна дуга стены была оформлена, казалось бы, мрамором, а вторая представляла собой стеклянный полукруг — окна располагались во всю длину и ширину вплоть до потолка и как раз-таки открывали тот знаменитый панорамный вид на городок. Справа от входа находилась барная стойка, к которой почти сразу поспешила женщина-спонсор, второй же — мужчина — последовал вслед за администратором налево, к достаточно широкой темно-синей лестнице, ведущей к балкону. Там располагались несколько круглых столов, обычно не занятых, так как большинство людей предпочитало находится в центре событий на основном этаже. Верхний этаж был обрамлен резными каменными перилами и представлен полукругом до основания стеклянной стены. — Мы с вами вдоволь нагулялись, не считаете ли необходимым обсудить условия контракта? Достаточно строгий на вид мужчина внезапно улыбнулся, присаживаясь за один из столиков и рассматривая столпившийся внизу народ — скорее всего он искал свою партнершу, которая очень вовремя решила взять себе выпить. Усуи в душе ликовал, потому что и представить себе не мог насколько легко сможет заполучить согласие на выдачу бюджета. — Тогда, я думаю, вы можете по факсу предоставить мне необходимые документы, а сейчас благополучно отправиться к своей спутнице и прекрасно провести время в нашем отеле. Мужчина, не ожидавший услышать такого, едва смутился на слова о партнерше, но все-таки одобрительно кивнул, пожимая администратору руку в знак символического заключения контракта. — Было приятно с вами познакомиться, Такуми. — Ох, я вижу, вы все решили и без меня, какие хорошие мальчики! Женщина в бордовом платье, ранее представившаяся как Анабель, весело улыбнулась и ударила бокалы в своих руках друг об друга. Изначально эта дамочка показалась Усуи заурядной и неестественной, но всего-то полтора часа, проведенных в совместной прогулке, дали парню принять свою неправоту. Смыслом жизни Анабель было веселье и авантюризм, посему чрезмерная радость на первый взгляд показалась наигранной, а изначальная позиция на доверительное отношение к работе легкомысленной. Сейчас же Такуми видел в этой женщине нечто чистое и неподдельное — она не боялась быть собой. В этот момент парень даже в некотором роде проникся к ней уважением. — Чтож, поспешу откланяться, хорошего вам вечера, — сказал Такуми, не отводя глаз от пары спонсоров, которые уже мирно беседовали между собой и, можно сказать, совершенно не замечали администратора. Внезапно заприметив знакомые очертания женской фигуры, парень бросился с места по лестнице вниз, но на выходе замедлил, положил одну ладонь на перила, опираясь, и задумчиво потер подбородок. То была Аюдзава, и она смотрела ему в лицо не отрываясь, а по губам ее пробежала мимолетная улыбка, когда их взгляды встретились между собой. Едва напряженное выражение лица сменилось каким-то отрешенным, далёким, от чего Такуми нервно вздрогнул, а по спине его неожиданно пробежал холодок. Когда Мисаки двинулась с места, казалось бы, в сторону администратора, тот поспешно, схватив два бокала шампанского с подноса мимо проходящего официанта, сделал то же самое. Только оказавшись на расстоянии вытянутой руки парень заметил насколько красива была девушка в вечернем платье: оно было не столь изысканно, как на многих собравшихся в этом зале дамах, с полупрозрачным обтягивающим белым верхом и классической плиссированной черной юбкой, которая изредко на свету отливала синевой, но, тем не менее, выглядела горничная прекрасно. — Одна пташка нашептала мне секрет, что наш уважаемый администратор нуждается в спутнице на вечер… Аюдзава не церемонясь взяла у молодого человека один из бокалов и не торопясь, даже с некой опаской попробовала содержимое на вкус. Мужчина, заприметив забавное поведение работницы, расплылся в усмешке. — И кто же эта пташка, — Такуми несильно ударил краем своего бокала об тот, что был у собеседницы, а после лениво сделал пару глотков, с интересом посматривая на лицо горничной, — могу узнать? — Эта пташка — ваше письмо, любезно доставленное самим управляющим. Мисаки сощурилась, в ответ так же пристально наблюдая за Усуи, как и он. — Не слишком ли широкий жест — заставлять вашего работодателя выполнять такую бессмысленную просьбу? Или вы хотели лишний раз показать свою состоятельность и независимость, а, господин Такуми? Блондин выразительно вскинул бровь, удивляясь такой внезапной решительности со стороны знакомой. Однако больше его поражал тот факт, что за него Скотт — управляющий отеля — осмелился пригласить девушку в качестве эскорта. — Значит, вы моя на весь вечер? — с интересом спросил парень, смущая горничную своим бестактным вопросом. Он даже не сразу понял, почему бледные щечки этого милого личика так внезапно залились румянцем. И осознание своего фатального промаха пришло к молодому человеку настолько поздно, что Аюдзава уже успела ответить: — Да… Вечер близился к самому своему апогею, а именно к полуночи, когда присутствующих должны были собрать на приятно обустроенной крыше здания для просмотра звездной ночи. Каждый званый ужин сопровождался подобным — в небо запускали множество китайских фонариков, свет которых золотыми волнами окутывал полностью застекленное здание отеля. В такие мгновения казалось, что гостиница то ли горит, то ли светится изнутри — но, как раз за разом утверждали очевидцы, зрелище было невообразимым. Такуми со своей спутницей так же без исключения находился среди толпы и в очередной раз наблюдал за происходящим. Ничего нового. За исключением Аюдзавы, стоящей рядом. Это был первый ее просмотр, поэтому неудивительно было для администратора заметить на лице девушки восхищенно-изумленные черты. Медовые глаза на блистающем золотом фоне, казалось бы, горели, словно восходящее, ленивое солнце, уже готовое освещать и согревать. Видеть ее такой, быть с ней в такой момент — это было интересно. Но, увы, всему приходит конец, и сейчас им стало появлением во временно опустелом бальном зале уже знакомой, назойливой горничной — Мэй. Она, невзрачная в своей простенькой рабочей форме, стояла у стеклянного дверного проема, соединяющего крышу и зал, и, можно было подумать, сверлила спину Усуи озадаченным и настойчивым взглядом. Хотя, именно так оно и было. Поэтому молодой человек не спеша оглянулся, почувствовав, что на него смотрят, а после аккуратно взял Мисаки за руку. — Я должен извиниться, — парень почти невесомо коснулся губами тыльной стороны ладони девушки, а после то ли сам небрежно отпустил, то ли она резко ее убрала, — мне нужно будет уйти по делам. Прямо сейчас. Аюдзава, едва смущенная, понимающе кивнула и было собралась идти вместе, но Такуми с неловкой улыбкой на лице аккуратно выставил ладонь вперед. — Я не заставляю вас уходить, Мисаки… Он кивнул в сторону летящих фонарей. Хотел бы приобнять ее в такой, думалось ему, важный момент. Но нужно ли ей это? Даже сейчас ему хватало просто видеть ее радость, более не имело необходимости. Поэтому, так ничего и не сделав, администратор нехотя развернулся, воспользовавшись тем, что горничная отвлеклась на небо, и торопливо вырвался через толпу к Мэй, ожидая услышать весомые аргументы, заставившие его уйти от важного для него человека. Аюдзава, будто бы очнувшись, нахмурилась и повернулась в сторону, где ранее находился юноша. — А вы… — но рядом с ней был уже не он, а совершенно незнакомый, полупьяный мужичок — не иначе — с бокалом растаявшего льда и виски, — вернетесь.? Оглянувшись ко входу в лофт, она заметила пару знакомых удаляющихся фигур, и без особых затруднений узнала в одной из них своего спутника. Глаз Мисаки стал нервно подергиваться, когда рядом стоящий мужичок стал откровенно нагло рассматривать ее с ног до головы. Девушка озлобленно посмотрела на незнакомца, от чего тот в ужасе отшатнулся, шикнула что-то себе под нос и тяжелой походкой направилась вовнутрь. — Оставить одну так внезапно и без угрызения совести, нахал. Да что бы я еще раз согласилась! — Я не ослышалась, господин Такуми, будьте уверены! Но их план провалился, потому что я была там… Рыжеволосая горничная стояла, облокотившись на стену в коридоре, и мяла в руках подол своей формы. Такуми выставил одну руку рядом с головой девушки, упираясь ладонью об ту же стену, и едва наклонился к ее покрасневшему лицу. Администратор позволил себе дерзость в таком положении, потому что когда Мэй смущалась, то волнение не давало ей возможности соврать. — Значит, хочешь сказать, что Анабель сейчас в тайной комнате? Служащая нерешительно кивнула, отводя взгляд в сторону, чтобы вдруг случайно не посмотреть мужчине в лицо. — Они обсуждали это в холле, пока никого не было. Ее напарник ушел, оставляя на нее это дело, а я… Я испугалась, не знала что делать… — И поэтому ударила ее по голове, и вместе с Джейсоном вы отнесли ее сюда, я уже понял. Усуи отстранился, ослабляя галстук на шее и расстегивая пиджак. Не нравилась ему сложившаяся ситуация, но Мэй говорила правду, к его удивлению. — А ключи где взяли? — администратор на минуту задумался, засовывая ладони в карманы брюк. — Джейсон связался с управляющим, — девушка снова покраснела, когда посмотрела на ошарашенное лицо молодого человека. — Вы и Скотту сказали?! Совсем с ума сошли, нужно было сделать это по-тихому, сразу позвать меня! Он говорил грозно, но при этом шепотом, периодически оглядываясь по сторонам, что бы их вдруг кто не услышал. Он, взбудораженный, небрежно потер лицо, устало вскидывая голову, а после рукой отодвинул девушку от стены, в которой на самом деле была скрытая дверь. — В какой комнате? — парень выразительно раздраженно посмотрел на горничную, ожидая ответа, но та лишь слабо ухватилась за край его пиджака. — Я с вами пойду, неужели решили в одиночку все проводить? Такуми внезапно выпрямился. Как ни посмотри, Мэй была назойливой и наглой, но дико сумасшедшей, когда дело касалось его. Это одновременно пугало, но также давало неопределенное наслаждение, от которого администратор не мог отгородиться. Выражение лица горничной, обычно непринужденное и смущенное, сменилось на уверенное, с бегающей местами ноткой хитрости и коварности. Такуми на это лишь хмыкнул и нажал на стену впереди, открывая небольшого размера дверцу внутрь темного коридора. — Тогда работаем по старому плану. Рыжеволосая самодовольно вскинула одну бровь и игриво ухмыльнулась, заходя следом за мужчиной и аккуратно закрывая за ними дверь. Она то позаботится о том, что бы их не заметили. Тайная комната в общем своем виде напоминала скорее длинное подсобное помещение с множеством ответвлений в другие небольшие комнатки — некоторые из них были заперты, другие были и вовсе без дверей. В коридоре — будем называть это место так — обитала кромешная темнота за исключением света, исходящего из-за приоткрытой железной дверцы. Именно на него и ориентировалась пара. Вернее, лишь Мэй, потому что призраки прекрасно видели даже во мраке. — Четвертая комната, — тихий голосок прозвучал за спиной молодого человека, заставляя едва вздрогнуть. — Зеркальная комната, — Такуми повернул голову полубоком и с интересом осмотрел нервное лицо горничной, упиваясь тем, что она этого заметить не сможет, — садистка… Эта нервозность была ему знакома. То было не дело волнения или боязни, по факту — девушка настолько сильно жаждала момента расправы, что уже не могла сдерживаться. Нервозность зависимого человека, не получившего удовлетворения. Такуми был таким же, поэтому сейчас ему не приходилось терпеть присутствие Мэй как обычно. Он наслаждался ее обществом в полной мере лишь потому, что они были похожи. — А сам то, — горничная расплылась в улыбке, неестественной, но при этом на удивление живой, и аккуратно приобняла парня сзади за шею, после обгоняя, чтобы первой добраться до двери. Комната была относительно небольшой, но уникальной за счет того, что вся была окружена зеркалами: все стены, включая потолок. Сверху на белом и неаккуратно свисающем проводе держалась одинокая лампочка, но до невозможности яркая — однако так могло казаться из-за обилия зеркал вокруг, отражающих свет. Посреди помещения на грязно-сером бетонном полу стоял голый железный стул, к которому не по случайности была привязана уже знакомая администратору Анабель. Женщина подняла свое усталое лицо с кляпом во рту, а в потускневших глазах зрачки будто бы резко забились в истерике, хаотично бегая в разные стороны и осматривая помещение — было понятно, что она только что очнулась. Мэй игриво приподнялась на носочки. Сейчас парень заметил, что горничная была босая. Скорее всего оставила ботинки на входе, а он и не заметил. Она неторопливо обошла женщину и встала за спиной, снимая повязку, закрывающую спонсорше рот. По комнате сразу же прокатился громкий крик, гулким эхом отскакивая от стен. Усуи удивленно вскинул брови, но при этом на лице не было заметно явного интереса к происходящему. Пока женщина пыталась как-то спастись из своего положения, он мирно наблюдал за ней, облокотившись о дверь и скрестив руки на груди. — Не устала? — спустя десять минут безрезультатных попыток что-то исправить и как-то выбраться, Анабель обессилено откинулась на спинку стула, основание которой отсутствовало — оставалась лишь рама. — Я вас всех засужу, ублюдки! — женщина попыталась крикнуть, но голос ее сел, поэтому из произнесенного получился странный хриплый стон. — Звучит неубедительно, дорогая, — рыжеволосая погладила Анабель по голове, а когда та в отвращении дернулась, то резко схватила ее шелковистые темные волосы и потянула вниз. Изящная шея женщины открылась на обозрение молодому человеку, а Мэй тем временем устремила свой безумный взор сверху вниз прямо в испуганные глаза гостьи. — Не рыпайся, иначе будет больнее, когда начнем тебя убивать… Такуми хмыкнул, наблюдая за, как ему казалось, забавным диалогом девушек. Именно таким каждый раз и был их план: хороший коп стоит и наблюдает, а плохой идет в атаку. Только копов на деле не было, как и хороших людей — просто два садиста вели свою игру. Горничная, утомленная нытьем женщины о сострадании, поскорее приподняла подол своего платья и сняла с резинки на бедре закрепленный нож, почти сразу начиная маячить им перед лицом брюнетки. — Эй, будешь нюни распускать, сделаю больно! В такие моменты Мэй из повседневности в мыслях администратора переставала существовать, но, несмотря на то, что он получал явное удовольствие от наблюдения за ее альтер эго, прежнее раздражение все еще на подкорках сознания щекотало ему нервы. Женщина опустила голову, так как служащая наконец оставила ее волосы в покое, и тихо всхлипнула. Жаль. Рыжеволосая бестия недовольно заскулила и не задумываясь всадила в одну из ладоней Анабель свой миниатюрный нож, который был настолько острым, что без каких-либо трудностей прошел насквозь. Удивительно, как он не ранил хозяйку, пока та носила его на своей худенькой ножке. Очередной крик пронзительно раздался по помещению, на что самодовольная девчушка приятно улыбнулась и отошла на пару шагов назад, с вызовом смотря на своего напарника, если Усуи можно было назвать таковым. Вряд-ли бы он согласился, но все же. Парень отрицательно покачал головой, стараясь тем самым утихомирить разыгравшийся азарт Мэй, но ее, похоже, уже было не остановить. Нужно было скорее вмешаться, чтобы не потерять жертву слишком рано, что администратор и сделал. Зачесав ладонью свои светлые волосы назад, он подошел к плачущей женщине и присел перед ней на корточки. — Отпустите, прошу… Слез было так много, что они размыли весь макияж спонсорши. Это тоже позабавило Усуи. Он с наигранным сожалением покачал головой и вздохнул. — Не могу, сначала скажи, что у вас был за план. О вас знает наш управляющий, так что мне придется писать отчет о случившемся — я должен знать все. Женщина усердно старалась перебороть дрожание в голосе и стараться всхлипывать как можно реже, чтобы вдруг не разозлить сумасшедшую позади нее горничную. План, по ее словам, состоял в том, чтобы она как можно старательнее отвлекала администратора во время заполнения договора, естественно любыми способами: от алкоголя до секса. Если учесть, что документы были у нее на руках, дело оставалось за малым — напоить, совратить, поставить желанную роспись и уйти восвояси. — В договоре прописан план арендной платы на третий этаж. Вся прибыль с постояльцев, не исключая даже декора в стиле Возрождения — все это принадлежало бы нам. Ваш хозяин недавно приобрел для реконструкционного этажа одну из картин Боттичелли. Это было бы невероятное состояние для нас. Облегченно выдохнув, Анабель раздосадованно посмотрела на сидящего перед ней Такуми, который, казалось, выпал из реальности. Одобрительно кивнув, он сразу же встал и лениво глянул на все еще раздраженную Мэй. Девушка, понявшая намек, неспешно вытащила нож из ладони спонсорши и было хотела отойти, но, решив немного поднять себе настроение, вновь засадила орудие, но уже в ногу, рядом с коленной чашечкой. Послышался слабый хруст кости. Глаза администратора в удивлении засверкали на свету, а девушка тем временем спокойно отошла к одному из зеркал и мирно расположилась на полу, оставляя дело на напарника. Сперва показалось, что женщина не поняла, что только что произошло, но, подойдя ближе и едва наклонившись к ее лицу, молодой человек заметил, что их горячо уважаемый спонсор отключился. — Ну вот, какая досада, ты вырубила нашу пташку, — парень нахмурился, оглядываясь на горничную. Та лишь пожала плечами, мол не ее проблемы. В горле предательски закололо — девушка в очередной раз начала его раздражать. Первым, что заинтересовало Анабель после пробуждения — почему ее нога так безумно болит, второе — где она находится, а третьим был стоящий за ее спиной Такуми, отражение которого она видела во всех зеркалах, представленных перед ее лицом. Чудная комната, думалось ей при всем своем затуманенном рассудке. Как так вышло, что она оказалась в совершенно невыгодном положении? Почему именно она? Наверное пришло время расплачиваться за то многое плохое, сотворенное ею. Внезапно в глаза бросилась рука молодого человека, которую он зачем-то завел за свою спину. Она было хотела пошутить, что там пусто или нечто из разряда «могу почесать, если не дотягиваешься», но голос будто бы пропал, даже рот было открыть крайне трудно. Все, на что хватило ее сил — слабая улыбка, которая мало помалу сходила с лица с каждым мгновением, когда парень вытягивал из-за спины горящую в синем пламени катану, острую, судя по сиянию лезвия. — Черт тебя побери, — женщина в изумлении открыла рот, не веря своим глазам, — кто ты? Такуми шелохнул головой так, что челка мелкой россыпью упала ему прямиком на глаза. По виску его пробежалась маленькая капелька пота, которая небрежно разбилась о пухловатую щеку жертвы, поднявшей голову кверху, чтобы видеть молодого человека напрямую, а не через зеркала. — Мое оружие совершенно… Он говорил тихо, но не шепотом, чтобы все было слышно и горничной позади него. Смотря прямиком в испуганные глаза Анабель, он видел в них свое отражение: бледное лицо, пустой взгляд, расслабленная ухмылка, но тем не менее какая-то тяжелая. Кажется именно в этом немом диалоге он передал ей самое важное — осознание конца. — Мой учитель говорил, что каждое использованное оружие наполняется твоей душой, — парень заправил свободной ладонью волосы назад, открывая перед Анабель лицо, чтобы оно было последним, что она запомнит в этой жизни, — моя душа самая что ни на есть черная. Мэй, успевшая за это время встать, с нескрываемым восхищением наблюдала за происходящим. Именно сейчас в ней теплилось нечто, что она называла гордостью. Она видела Такуми настоящим, таким, каков он есть. И в такие моменты она думала, что ближе нее. Ближе к нему, чем Аюдзава. И отчасти она была права. — Я призрак, — юноша решил ответить на вопрос, что беззвучно застыл на губах спонсорши, — и мне очень жаль, что ты решила перейти мне дорогу. Достаточно было одного взмаха руки, и вот катана уже словно вгрызается в тело женщины, с рваным шлепком проносясь сквозь легкие наружу. Такуми хватает Анабель за плечо и перекручивает лезвие вокруг своей оси, стараясь прорезать широкую дыру в груди. Орудие больше не горит, но продолжает сверкать на свету, с кончика его на пол капает кровь, смешиваясь с уже пролитой ранее. Женщина задыхается, что не удивительно, ведь ее органы дыхания уже полностью затоплены. Парень резко дергает катану наверх, разрезая туловище от груди до правого плеча. Еще один взмах, последний, и голова жертвы скатывается по изувеченному телу вниз, задерживается на ногах, но все-таки настигает пола. Темные волосы тут же окрашиваются в багровый, расплываясь у подножья железного стула. — Теперь вы чувствуете себя настоящим, это же так прекрасно! Мэй к моменту окончания уже стояла неподалеку, а когда администратор отпустил орудие из рук, и то развеялось в воздухе, девушка облегченно выдохнула, более не опасаясь за свою жизнь, и в следующее же мгновение позволила себе маленькую слабость. Поддавшись вперед, руками она обхватила широкие плечи молодого человека и уткнулась своим миниатюрным носиком в его шею, вдыхая знакомый цветочный аромат, который обычно можно было обнаружить лишь в приотельном парке. Удивительно было почувствовать его на том, кто не выходил на улицу уже более двухсот лет (не говоря уже о том, что мужчина был призраком, которому любые запахи не свойственны). — Что ты имеешь ввиду? — тихо отозвался Усуи, стараясь не шевелиться. Сейчас он не понимал своих эмоций, все смешалось, и девушка пользовалась этим моментом. — Разве не важно в вашем положении чувствовать себя настоящим? Будь я призраком, я бы делала все, чтобы почувствовать, что все еще живу… Парень резко дернулся в сторону, отбрасывая обнимающие его руки по сторонам. Тошнота подступила к горлу лишь потому, что он был взбешен поведением горничной. Эмоции встали на свои места, и ум вновь стал мыслить трезво. — Люди, убивающие ради удовольствия — никчемный мусор, и если ты считаешь, что я убил эту женщину лишь потому, что захотел удовлетворить собственные потребности, то ты тоже мусор. Такуми нехотя оглянулся и бросил на девушку холодный взгляд, от которого по телу Мэй пробежались мурашки. Она хотела что-то сказать, но обида на услышанное, подпитанная неуверенностью, заставила смолчать и отступить (также возможно, что это было лишь примитивное подчинение доминанту в лице напарника). Блондин оглядел помещение, пол которого почти что весь был залит кровью — так же, как и одежда. — Приберись тут, а потом и себя прибери, — он направился к двери, неторопливо, обходя грязные места, чтобы лишний раз не замараться еще больше, а уже в дверном проеме, прежде чем закрыть за собой, бросил слова, которые в очередной раз задели горничную за живое, — ты раздражаешь. Выйдя за пределы зеркальной комнаты, парень оперся ладонью о стену и наклонился вперед, хватаясь за рубашку и тяжело дыша. Девушка была права, хотя он не хотел и не собирался это признавать. Администратор был вынужден убить, но делал это в первую очередь ради удовольствия. Мэй ошибалась лишь в том, что Такуми должен был чувствовать себя после содеянного живым и настоящим. Он чувствовал себя отвратительно. И в очередной раз презирал свое жалкое существование.«Жертва»
Усуи усмехнулся. Да, именно это бы сейчас и сказала Аюдзава: он ведет себя как жалкая жертва. Было не трудно добраться до своего номера незамеченным — еще одна положительная сторона бестелесной вечной жизни. Необходимость в принятии душа тоже отпадала, но, признаться честно, от привычек гораздо труднее избавиться, чем их себе привить. Поэтому, совершив бессмысленный «обряд» в ванной комнате, который лишний раз напоминал о природе его человеческой сущности, Такуми неспешно дошел до своего рабочего места, а именно на первый этаж. Администратор никогда и никуда не торопился, в этом также не было необходимости — понятие времени терялось и переставало иметь какую-либо важность, если ты бессмертен. А если откровенно, то большинство жизненных людских установок становились пустыми перед лицом вечности. Сейчас, в половину третьего ночи, когда уже не было нужды расхаживать в деловых костюмах и обращаться ко всем до отвратительного доброжелательно лишь потому, что ни одной живой души нельзя было встретить поблизости, Усуи мог позволить себе расслабиться. Поудобнее устроившись на диване в холле, он закинул ноги вместе с серыми тапочками на небольшой журнальный столик, облокотился на спинку чересчур мягкой мебели и закинул руки себе под голову, закрывая глаза. В большинстве таких случаев он не думал ни о чем, просто наслаждался тишиной и спокойствием, вслушиваясь в мирные звуки отельной ночной жизни. С его способностями молодой человек мог слышать все, что происходило в этом здании: как старик с третьего этажа до скрипа начищает вставные зубы, женщину с люкса на седьмом, которая смотрит одну и ту же комедию уже неделю, при этом попивая вино и болтая с мужем по видеосвязи. Он слышит их всех. То, как они живут. То, что он себе позволить не мог. — Если решили поспать — делайте это в номере. До боли знакомый и приятный для ушей голос вырвал молодого человека из пучины небытия, возвращая в жестокую и однообразную реальность. Аюдзава смахнула со стола ноги администратора и принялась тщательно вытирать стеклянную поверхность, изредка раздраженно посматривая на нарушителя чистоты. Она снова была в своей обычной форме, чего про Усуи сказать было нельзя: он позволил себе шалость выйти в серых спортивных штанах и черной футболке, думая, что мала вероятность встретить кого-то в такое позднее время. — Ты все еще работаешь? Кажется, он задал вопрос в пустоту, потому что горничная не ответила и, как он понял, не собиралась этого делать. Девушка вновь мельком глянула в сторону мужчины, но уже скорее заинтересованно. Все-таки таким она его видела редко: тихим, уставшим, разговаривающим не в деловом стиле. Сейчас администратор не дурачился, и, признаться, ей это нравилось. Якобы смахнув пыль (которой и так не было), Мисаки состроила запыхавшийся вид и присела напротив парня, аккуратно складывая тряпочку у себя на коленях. Такуми вовремя поднял свои глаза так, что они успели встретиться с изучающим взглядом служащей. Закашляв от неловкости, девушка тут же посмотрела в другую сторону, а вот парень менять свое положение не стал. Усуи видел в ней такого же призрака, как и он сам. Возможно ли то, что она хоть в малой степени, но чувствовала тоже, что и он? — Аюдзава, — администратор позвал ее тихо, чтобы лишний раз не вывести девушку из своей зоны комфорта. Та лишь повернула голову в его сторону и кивнула, соглашаясь на диалог. — Ты хотела когда-нибудь снова ощутить себя настоящей или живой? Вопрос казался Мисаки не столько странным, сколько внезапным, поэтому она даже хохотнула на эмоциях. — Этого никогда не произойдет, что бы я не сделала, потому что я уже мертва. — брюнетка заправила прядь волос за ухо и опустила взгляд на грязно-сиреневую тряпочку, что лежала на коленях, — Дело в том, что я выбрала смерть, и необходимости чувствовать себя живой или настоящей у меня нет. Но иногда, в редкие дни, чтобы выбиться из будничной рутины, я подхожу к окну, впускаю свежий воздух вместе с цветочными ароматами местного парка в помещение и начинаю чувствовать реальность… Такуми сидел с таким видом, как будто бы вот-вот хотел сорваться, взять блокнот и просто начать конспектировать все, что скажет ему горничная. Да, она не часто позволяла себе поговорить по душам. Возможно, что это был первый раз. — Как это — чувствовать реальность? Парень снова закинул ноги на стол, но скорее всего инстинктивно, из-за проснувшегося интереса, поэтому девушка позволила ему эту шалость на сей раз. Мисаки хмыкнула, задумчиво поднимая взгляд к сверкающему потолку. — Чувствовать реальность для меня — это видеть жизнь перед собой. Не важно, мертва я или жива, время все равно идет своим чередом, дни сменяются ночами, люди вокруг умирают и рождаются. Движение определяет вашу жизнь. Сжав в руках тряпку, горничная посмотрела на мужчину перед собой настолько выразительно и тепло, что Такуми даже вздрогнул от непривычности. — Если вы движетесь вместе со временем и окружающими, — продолжала она, — то неважно, настоящий вы или призрак, вы все равно живете, чувствуете реальность во всех ее красках. Поэтому для меня понятия «чувствуй себя настоящим» не существует. Я настоящая, потому что чувствую реальность. На последних словах молодой человек как-то тяжело и громко выдохнул, поднимаясь с дивана. Непонятно почему, но Аюдзава сделала тоже самое, после удивившись своим действиям. Такуми сунул руки в карманы и зачем-то направился в сторону административной стойки, но это не выглядело так, словно он решил поработать. — Знаешь, официально званый вечер еще не кончился, — он присел за своим рабочим местом, тем самым скрываясь из виду, начал шуметь, отодвигать коробки или стопки бумаг, а после всех этих махинаций внезапно из встроенной в стену колонки неподалеку послышалась старая, медленная музыка. Парень выглянул из-за своего стола одной лишь головой, в очередной раз дурачась, но на этот раз девушка все-таки засмеялась. — Потанцуем? Это был самый обычный вопрос, ничем не примечательный и крайне короткий. Но сердце девушки внезапно стало отбивать чечетку в нестандартном ритме, вместе с тем жар окутал ее тело с ног до головы. Первый раз, когда кто-то предложил ей станцевать. Первый за 93 года. Она не могла позволить себе отказаться, но, кажется, заботливый администратор уже решил все за нее. Особо не церемонясь, он схватил одной рукой Аюдзаву за талию и по свойски, но при этом сдержанно, прижал к себе, а второй взял ладонь партнерши и так и начал вести смущенную девушку стандартными движениями по всей свободной территории помещения. — Знаешь, глаза ведь не являются зеркалом души, — вдруг решил возобновить диалог администратор спустя несколько минут танца, на что девушка лишь тряхнула головой, будто бы очнулась ото сна. — И что же это, позволь узнать? — Глаза — это двери в нее, — Усуи словил на себе удивленный взгляд девушки, который выглядел так забавно, что заставил его улыбнуться, — и нужно следить за тем, кого ты через них пропускаешь… Администратор выглядел настолько самодовольно и уверенно, что Мисаки, раздраженная таким поведением, тут же поспешила «случайно» наступить ему на ногу, не жалея при этом действии сил. Такуми пошатнулся и шикнул. Хоть призраки ничего и не чувствовали, в том числе и физической боли, ему было приятно видеть, как горничная упивается победой, пусть даже ненастоящей. — Можешь не беспокоиться, тебя точно в них не пущу! И они продолжили танцевать, пока ночь еще играла своими красками, фонари в темном небе понемногу гасли, а званый вечер, хоть и ненадолго, но расширял свои временные границы.Чувствовать реальность, значит?