«Как причудливо тасуется колода!» © М. А. Булгаков, «Мастер и Маргарита»
* Примечание! Отступление от канона: Николай Ивушкин — мужчина лет 45-50. У него была взрослая дочь Полина, которая предположительно погибла в 1941 году при взятии немцами Бреста. Финал «Т34» переигран — Клаус подбил танк-беглец в ходе дуэли на мосту. Мрачная длинная тень мужчины, высвеченная восходящим солнцем, покрывает силуэт лежащего на крыше танка-беглеца русского танкиста Николая Ивушкина. Он, поверженный, с пробитым правым легким и наполненным кровью ртом, сражался, не зная страха. Этот человек заслужил вполне искреннее уважение Клауса Ягера, видавшего сотни русских военных, среди которых попадались самые разные типажи. Но уважение на войне никогда не котируется с пощадой. Ладонь Клауса, наконец освобожденная от привычных для его образа перчаток из черной кожи, сжимает в руке холодный металл пистолета. Он делает шаг в сторону Ивушкина, взводя курок, но еще не наводя оружие на Николая. Уважение к оппоненту не могло стать препятствием к нажатию пускового механизма — Клаус продал душу Родине. И она велела убивать. — Du hast würdig gekämpft, Николай (Ты сражался достойно, Николай). — твердо произносит немец, окидывая взглядом напоследок павший в честном бою Т34, за которым с минуты на минуту падет и его капитан Ивушкин. Клаус был из тех, кто предпочтет беседу с умным оппонентом беседе с глупым союзником. И сейчас под безупречно мрачной нацисткой формой, под этими серыми доспехами, обесцветившими для него мир, скреблось мерзкое чувство — будто соперника лучше Ивушкина он уже никогда не встретит, будто он, превозмогая боль и усталость, поднялся по огромной лестнице, дослужившись до штандартенфюрера (полковника), но это ее конец... Будто это конец не только для человека, которого он сейчас лишит жизни, но для него самого. Ибо для Ягера азарт — это жизнь. Клаус замечает попытку Ивушкина залезть рукой во внутренний карман куртки, но не пресекает ее: он видит, что Николай совершает это действие открыто и достаточно медленно, чтобы немец успел его перехватить, а значит, оно не опасно. Ивушкин, тяжело дыша, практически захлебываясь кровью, достает маленький серебряный образок, открывает его и прикладывает к губам. Маленькая вещица, в которой заточено изображение отнюдь не святой, а обычной смертной девушки. — Frau (Жена)? — спрашивает Ягер, перебрав пальцами, лед синих глаз которого касается предмета, не исключая при том его интимности, не разглядывая фотографию в подробностях. Его сердце не дрогнет — он выстрелит. Он это знает точно. — Дочь. — отрезает Ивушкин, все еще не глядя на немца, а любуясь своей белокурой девочкой, улыбающейся с фотографии в серебряном миндальной формы образке. Перевод Клаусу не требовался — он знал значение этого слова. — Поля… Полина. Погибла при штурме Бреста. — без всякой надобности, по велению только своего сердца добавляет Николай, который как всякий, предчувствующий смерть, испытывает мучительную жажду исповеди, пусть даже перед палачом. — Я не смог ее защитить… — Николай целует образок еще раз, и впервые у него на глазах проступает скупая мужская слеза. Ивушкин протягивает серебряный медальон на цепочке немцу. Ягер бы мог воспринять этот трюк как уловку, как попытку сократить дистанцию с ним и утянуть его в реку за собой, но еще Клаус кое-что знал о чести… И о том, что этот человек, с пробитым легким, задыхающийся от собственной крови, наполняющей его ротовую полость, сейчас не преследовал никаких целей. Когда дело обстояло иначе, там, на полигоне, все рецепторы осторожности штандартенфюрера сигнализировали об опасности, но он никак не мог понять, откуда она исходит, сейчас - чутье молчало. — Люди живы, пока память о них жива. Держи, фриц. — слабо усмехается Ивушкин. Не взирая на фривольность, присущую его манере общения с иностранными захватчиками, внутри себя Николай не мог не признать, что Ягер — достойнейший ас своего ремесла и прекрасный военный. Клаус принял медальон из рук Ивушкина и опустил его в нагрудный карман своей формы. — Auf Wiedersehen, russischer Tanker (Прощай, русский танкист). — тонкие, холодные, как мрамор, пальцы немца крепче сжимают пистолет, и спускают курок, положив конец этой партии одним выстрелом и освободив оппонента от предсмертных мучений.***
* Примечание! В дальнейшем для удобства восприятия фразы на немецком фигурировать не будут, так как презюмируется, что все участники событий общаются исключительно на немецком языке. Разгром русских танкистов реабилитировал положение Клауса перед начальством: хоть он и получил строжайший выговор за допущение побега, должность осталась при нем. В военное время за мастерство прощают даже самые большие ошибки, а разгром беглецов еще раз продемонстрировал военачальнику, что звезды на погонах Клауса Ягера принадлежат ему по праву. Побег наделал много шума, вызвал суматоху, а помимо прочего, еще и трудности с кадровым составом. Из-за побега Ани Ягер потерял своего единственного переводчика. В день происшествия комендант концлагеря был безжалостен, и просто ради успокоения своей души отправил в печь порядка тысячи людей в назидание всем остальным. Ягер, узнавший об этом по возвращении, не одобрял эту политику немецкого командования: он — военный. И привык стрелять в вооруженных мужчин, а отправлять на смерть беззащитных детей и женщин считал кощунством, но примирялся с данностью, как с необходимым злом, доверяясь идеологии своей страны и не влезая в чужие области ведения. Среди оставшихся концлагерников, конечно, при должном упорстве можно было найти хоть одного, кто худо-бедно владеет языком. Но проблема заключалась в том, что переводчик нужен был Ягеру в том числе для личной почты, которая находилась под грифом "секретно" — то есть это должен быть кто-то из своих, из немцев. Клаус направил запрос в Берлин о необходимости переводчика для дальнейшей подготовки танкистов и реабилитации неудавшегося опыта. И Берлин принял положительное решение. — Штандартенфюрер, к Вам направили человека из Берлина… — Кого? - не отрывая взгляда от досье, которые Ягер изучал под лупой со всей должной внимательностью, произнес немец. — Фрау Паулина Майер. Переводчик. — Женщина? — прозрачно, без скепсиса, но с долей удивления произнес Клаус. Редко женщины-переводчики горят желанием попасть на работу в концлагеря — все более стремятся сидеть в военных канцеляриях в защищенном Берлине. — Вы просили прислать Вам лучшего переводчика в связи с интернациональностью среди заключенных. Они прислали самый драгоценный экземпляр: она владеет шестью языками, со всеми возможными оттенками акцентов. — Я не сомневаюсь в возможном профессионализме женщины. Только странно, что сама фрау согласилась ехать в Аушвиц. Место не для слабонервных. — Там не совсем обычная история... Фрау Майер в прошлом снайпер. Говорят, превосходный. Но после ранения в руку утратила способность к точной стрельбе. — Интересный случай… Это что-то вроде кобры, лишенной яда. — усмехнулся Ягер, первый раз оторвав взгляд от своих бумаг. Чуть помедлив, он продолжил снова бесцветным тоном. — Выдай ей комнату на втором этаже лагерного управления. И передай это… — Клаус вручил офицеру стопку документов на иврите, русском, французском и немецком языках. — Завтра к вечеру мне нужны эти бумаги на языке великого Рейха.***
Паулина. Полина. Поля… Как не мог не догадаться каждый, коснувшихся этих строк, судьба прислушалась к желаниям Клауса и вознаградила его желаемым — новым достойным соперником. Более того, соперником, которого Клаус заочно победил. Вопрос только в том, как быстро его память восстановит соответствия между черно-белым ликом на фотографии и женщиной, с которой он познакомится завтра. Медальон, покоящийся в нижнем ящике стола штандартенфюрера, был ящиком Пандоры, скрывающим тайну этой женщины. Тайну, которая не принадлежала Германии, но принадлежала ему лично — Николаусу Ягеру, штандартенфюреру СС. Полина Ивушкина уехала в Брест учиться, рано открепившись от родителей, оставшихся в Твери. Поля училась на педагогическом, имея удивительную способность к языкам и перенятию акцентов и манер речи. Она только окончила институт и начала преподавать в школе, когда грянула Война. Поля чудом спаслась из осажденного Бреста посредством помощи старого товарища своего отца. Война набирала обороты, Советский Союз отступал из-за наплыва военной мощи нацистов. В данных условиях государство нуждалось в быстро обучаемых, способных, юных и самоотверженных шпионах, которые имели бы возможность информировать Советский Союз о планах немцев. Поля была одной из тех, кто вызвал острый интерес властей. Слишком юна для шпионки, с одной стороны, но восхитительно владеет немецким, с другой, девушка, которой больше нечего терять (она слышала, что ее отца убили под Нефедовкой), с третьей. Будучи внедренной к немцам, Полина вынуждена была отказаться от своего имени, фамилии своего отца, своих принципов и Родины… Во спасение этой самой Родины. Официально по всем документам и сводкам Полина Ивушкина погибла при штурме Бреста. И точно так же благодаря брешам в немецком бюрократическом аппарате возникла Паулина Майер. На поверку оказалось, что помимо прочего, девушка еще и превосходный стрелок. В первые годы войны она снискала себе славу одного из лучших снайперов, каждый раз с болью в сердце наводя прицел на своих. Она знала, что такова цена доверия немецкого командования. И своей безжалостностью снискала себе прекрасную репутацию, что позволяло ей получать доступ к засекреченным военным схемам и планам. Однако стремительно взлетевшая карьера новоиспеченной немки в январе 1943 была оборвана одним из русских стрелков, ранившим Паулину в лопатку и тем самым повредившим плечевой нерв. Дрожь в правой руке больше не позволяла ей так безупречно целиться. Но стратегически совершенные немцы не спешили сбрасывать со счетов фрау Майер даже после этого инцидента. С тех пор она была переведена на службу военным переводчиком. Неожиданно гуманное немецкое командование решило дать ей заслуженный отдых — и назначить ее в канцелярию в Берлине, а не в военные точки, что русской шпионке было совсем не на руку. В тылу ей нечем было помочь своим. Поэтому Паулина неоднократно подавала рапорт о переводе на службу переводчика в горячие точки, при немецком командовании. И вот наконец-то в 1944 году ее рапорт был удовлетворен. Удивительно, как разнородные желания могут сталкивать не менее разнородных людей. Клаусу нужен был достойный соперник — к нему направили фрау Майер. Фрау Майер нужна была работа за плечом немецкого командира — она оказалась в Аушвице. У моего читателя не могла не возникнуть мысль, что Клаус Ягер сразу узнает лицо Полины, но не стоит забывать, что с фотографии смотрит русоволосая, юная, 16-летняя, беззаботная и жизнерадостная еще школьница, а сейчас к нему была отквартирована 27-летняя белокурая (не без прибегания к косметическим хитростям) женщина, пережившая три года войны, которая к тому же превосходно владела по долгу профессии искусством мимикрии. Так что немцу придется изрядно поломать голову над ребусом, подкинутым ему Фатумом.