Доброе слово и кошке приятно

Ученые, они такие: одни — откроют, другие — испоганят и доведут до абсурда. Эксперименты ради интереса и желания прославиться, а что после? После их интерес падает, прессу их вымыслы не вдохновляют, а что делать с предыдущим экспериментом, никому не важно, ведь он — просто опыт номер триста пять, полукот-получеловек, но на добрую половину все же человек, ведь дышит, живет, все понимает и… мя-я-яу, м-м-мр, безумно хочет кушать. — Брысь паршивец, — рыкнул какой-то мужчина с тростью, пиная его под зад остроносым ботинком. — Развелось тварей, — закричал кто-то вслед, и он кубарем выскочил из дверей небольшого кафе, в котором надеялся согреться и поесть. Вот уже неделю он испуганной тенью бродил по городу, шарахался от громких звуков, пугался криков людей, орущих ему в след «Пшел вон!» Днем он бродил по улицам в поисках пищи, не брезгуя мусорными контейнерами у супермаркетов и ресторанов. Без документов, без крыши над головой, одинокий и всеми брошенный по ночам он прятался в подъездах домов и уже всерьез заглядывался на воробьев и голубей, клюющих семечки на асфальте. — Мама, смотри, у дяди ушки, как у кошечки, и он ловит голубей! — веселый окрик мальчишки пяти лет заставил его вздрогнуть, выпустить из длинных пальцев заполошенную птицу, а после — бежать без оглядки под гневные крики женщины, закрывающей собой ничего не понимающего ребенка. — Пошел вон! Таких, как ты, уничтожать надо! Злость окружающих, непонимание, нежелание принимать его и еще десяток других таких же, как он, выпущенных в мир после закрытия проекта, заставляли его быть нелюдимым, прятаться в переулках, скрывая свое лицо в капюшоне темной толстовки, ежедневно терпеть гонения, унижения, а иногда и побои. Ничего хорошего за последнее время он от людей не видел: изо дня в день все гнали его, подростки кидались камнями, те, кто постарше, сыпали проклятьями. — Ах, какой красивый, какой хорошенький, кис-кис, — кажется, они оба в этот момент обернулись — он и большой рыжий котяра, сидевший неподалеку — на зов симпатичной блондинки в красном пальто. Оба сделали шаг вперед, но рыжий четырехлапый бродяга первым запрыгнул девушке на руки, а после она вскрикнула, встречаясь с ним взглядами. Только бы не закричала, не подняла панику. — Тише, только не кричи, я ухожу, — хриплый, словно не его, голос впервые за это время показался чужим. Он отпрянул назад в темноту переулка, накидывая на голову сбившийся капюшон кофты. В глазах рыжего кота читалось: «неудачник», в глазах девушки — страх и паника. Пришлось вновь бежать куда глаза глядят, глотая тугой комок в горле, а сердце готово было выскочить из груди. Куда ему идти? Кому он нужен… такой? Он изредка вспоминал того рыжего бродягу, которому, в отличие от него, повезло больше в этой жизни. Его не гнали, им восхищались, а ведь у него тоже были уши, и мурлыкать он мог и, вероятно, мышей ловить, если нужно, будет, только бы его не прогоняли. Холод подвала, в котором ему в этот раз посчастливилось заночевать, пронизывал до костей, запах сырости и мышей заставлял ноздри то и дело трепетать, а уши подрагивать. — Мр-р-р, — серая кошка, соседка по подвалу, заурчав, потерлась о его ноги, дала почесать себя за ушком и, свернувшись клубком, уснула. Единственное существо, которому он не был противен и которое было даже радо ему, да и вместе было не так холодно и одиноко. Новая знакомая в благодарность принесла ему мышь. Что было дальше, он не помнил, очнулся в тот миг, когда на зубах захрустели кости, а во рту почувствовался солоноватый вкус крови. Еще одна ночь закончилась, начался долгий день, в котором он был лишним. Короткие перебежки от переулка до переулка, поиск еды возле мусорного контейнера у супермаркета. Кто-то окликнул его, шуганул, пригрозив вызвать охрану и полицию. Ближе к вечеру начался дождь, и он забился под козырек чужого подъезда, вздрагивая каждый раз от любого шороха и звуков проезжающих машин. С каждым днем погода менялась, становилось холоднее. Думать о том, что зиму на улице он скорее всего не переживет, не хотелось, хотелось жить вопреки всему, только шанса на жизнь ему не давали. — Еще один пристроился, нашли место! — буркнул какой-то мужчина, зашедший в двери подъезда, окинув его неодобрительным взглядом. А дождь барабанил по козырьку, холодные брызги ветер кидал в лицо, и он то и дело вытирал с щек влагу, а где-то в окнах домов было тепло и уютно, пахло едой и спокойствием. Во двор с мигалками завернула машина патрульной службы и, шурша колесами, притормозила у подъезда. Ну вот и кончилось спокойствие. Двое служителей порядка одновременно вышли из машины и, переглянувшись, направились к высокому парню в темной толстовке, спешно поднявшемуся на ноги. — Молодой человек, документы ваши можно? — Я… Конечно… — он запнулся, ежась, поглубже натянул на голову капюшон, а затем толкнул одного из полицейских в грудь и кинулся в арку между домами. Чем заканчиваются встречи с полицией он знал не понаслышке, как правило, ничем хорошим… для таких, как он. Их не понимали и считали сумасшедшими, направляя в лечебницу, откуда выхода после больше не было. — Стоять! — донеслось ему вслед, но он уже выскочил на мокрый оживленный проспект и не глядя кинулся через дорогу. Послышались крики, недовольные сигналы машин, а после — визг шин. Резкий толчок в бок, он упал, больно ударяясь плечом, и на некоторое время в голове появился жуткий туман.

***

После трудового дня единственное, чего хотелось — это добраться наконец-то до дома и провалиться в тишину и покой родной квартиры. Несносные сотрудники, именуемые коллегами, к концу рабочего дня пятницы вызывали нервный тик. Арсений, безусловно, был человеком коммуникабельным и понимающим, но иногда приходилось приложить максимум усилий для общения с окружающими. Порой казалось, что рыбки в аквариуме, стоящем у них в офисе, понимали его лучше, чем все те люди, с которыми ему приходилось сотрудничать. Хвала небесам, отчеты, подписи, совещания, звонки остались там, за порогом, вместе с небольшим дождем, что стучал по стеклу. Были планы заехать в магазин, но усталость все решила за него, и поэтому молодой мужчина неспешно ехал по проспекту, слушал музыку, расслабляясь после трудового дня, и предвкушал предстоящие выходные. Выскочивший мгновение спустя прямо под колеса его авто парень стал неожиданностью, и хорошо, что Арсений успел вовремя сориентироваться и вдавил педаль тормоза в пол, хотя это помогло не сильно, глухой удар по касательной, кажется, все-таки задел. Неудавшийся самоубийца рухнул на асфальт, словно срубленная береза. — Твою мать, — протянул мужчина, тут же выскакивая из машины, мысленно уже прощаясь со спокойным вечером и максимально красочно представляя себя за решеткой ближайшего отделения полиции. Неудавшийся самоубийца очень резво, как для человека, который едва не погиб под колесами авто, поднялся на ноги, пугано оглядываясь по сторонам. — Эй, ты как? Я не сильно задел тебя? — темноволосый мужчина в синем пиджаке и джинсах сделал шаг вперед, и парень шарахнулся к тротуару, напуганный машиной, просигналившей образовавшейся пробке, которая начала собирать зевак и обычных прохожих. — Стой, ты что? Арсений рванулся за парнем, резко хватая его за руку и капюшон толстовки. Парень зашипел от боли, выдернул из цепких пальцев свою руку и прижал ее к груди, и тогда Арсений сдернул капюшон, который скрывал лицо незнакомца, просто чтобы понять, что с ним. Секундная пауза, во время которой на Попова уставились испуганные зеленые глаза, заставила его замереть, выхватывая черты лица молодого парня, попутно замечая дрожащие… кошачьи уши. — Офигеть, — восторженно протянул Арсений — Так ты… — Пусти, пусти! — в отчаянии зашипел светловолосый юноша, пытаясь вновь закрыть свое лицо. Он дернулся в тщетных попытках выскользнуть из рук незнакомца, испуганно оглянулся по сторонам, замечая полицейский патруль, а еще небольшое столпотворение людей на тротуаре, которые показывали на них пальцем. — Успокойся, я не сделаю тебе ничего плохого, — Арсений проследил взглядом туда, куда смотрел парень, также замечая людей в форме. — Не бойся. У тебя, кстати, очень красивые уши, — мужчина даже улыбнулся, видимо, надеясь таким способом юношу успокоить. — Поехали со мной, ты весь промок и дрожишь, а еще мне кажется, что тем парням в форме ты не очень рад, — Арсений кивнул в сторону собравшихся машин. — Я не сделаю тебе ничего плохого, веришь? Молодой человек, казалось, впервые за все время верил человеку, глядя в красивые, добрые глаза напротив, верил его словам. От мужчины не исходило негатива или вражды, парень почувствовал бы такое на раз, возможно, поэтому он молча юркнул в теплый салон авто на заднее сидение, накинув на голову спасительный капюшон, и замер, наблюдая за тем, как темноволосый мужчина садится за руль, включает зажигание и газует с места, освобождая путь другим машинам. Необычный попутчик добавлял в атмосферу таинственности, и Арсений то и дело поглядывал в зеркало заднего вида, пытаясь вновь словить в нем зеленые глаза. — Меня Арсений зовут, а тебя? — Попов первым нарушил тишину и, кажется, готов был ждать ответа на свой вопрос целую вечность, но прошли долгие три минуты. — Антон, — донеслось чуть хриплое из полумрака, и Арсений кивнул. — Хорошо, Антон. Мы едем ко мне, тебе нужно согреться. Я один живу, так что не беспокойся. Парень позади молча смотрел в окно, и Арсений, закусив губу, вновь обернулся на дорогу. Больше ни он, ни смурной неразговорчивый юноша до конца пути не проронили ни слова. Широкий двор, новостройка из красного кирпича. Арсений припарковался на своем привычном месте и вышел первым, захлопывая дверцу. Антон осторожно вылез следом, заозирался по сторонам, даже принюхался и внезапно замер. Ближайшая дверь подъезда открылась, и на пороге показалась черная как смоль собака породы доберман. На другом конце поводка, застегнутом на ошейнике, обретался ее хозяин, высокий лысый мужчина в спортивном костюме. Арсений придержал дверь, пропуская соседа, а затем обернулся, наблюдая за тем, как высокий парень вжимается в дверцу авто, не сводя своих глаз с собаки, которая, словно что-то почувствовав, повела носом в сторону незнакомца. — Не бойтесь, он не кусается, — мужчина ухмыльнулся, но отвести животное в сторону не спешил, и тогда Попов сделал шаг назад и просто взял парня за руку. — Не бойся, — Арсений говорил уверенно, и Антон, слегка кивая, прошептал: — Я не боюсь, — хотя и дрожащий голос, и то, как он сжимал, протянутую ему руку, говорили об обратном. Спасительная прохлада подъезда успокоила пугливого парня. Он ежился и оглядывался по сторонам, пока Арсений доставал ключ возле железной двери с золотистыми цифрами тридцать пять. — Проходи, — мужчина кивнул на широко распахнутую дверь, и Антон замер, не решаясь пройти в спасительное тепло чужой квартиры, из которой пахло тонким ароматом духов неожиданного спасителя. — Мяу, — внезапно раздалось откуда-то из полумрака, а затем пушистый комок буквально бросился Арсению под ноги. Пепельно-серая кошка урчала, словно трактор, и мужчина, улыбнувшись, пожал плечами. — Ну и ты заходи, конечно. Кошка уже находилась где-то в квартире, а Антон не мог отвести взгляда от глаз напротив. Таких людей парень никогда еще не встречал, таких, как он, Арсений. — Это Муся, Мусильда, живет на чердаке. Я ее подкармливаю, но совсем ко мне она переезжать не хочет, свободолюбивая дама, — Попов улыбнулся, растолковав по-своему устремленный на него взгляд парня. — Заходи, заходи. Дверь за спиной Антона захлопнулась, и он оглянулся по сторонам красивой уютной прихожей с большим зеркалом. Из кухни доносился запах человеческой еды, мягкий свет ламп над потолком успокаивал. В гостиной находились пушистый ковер, шкаф с книгами, телевизор, мягкий диван кофейного цвета и кресла. Хозяин дома поспешил на кухню, где почти тут же начал приветливо шипеть чайник, запахло хлебом. Свободолюбивая дама Мусильда с табуретки внимательно следила за действиями мужчины, чтобы не пропустить лакомство. Наконец на пол было поставлено блюдце с молоком, и Антон непроизвольно облизнул обветренные губы, продолжая топтаться в коридоре. — Антош! — Арсений появился в дверях, и парень, слыша свое имя, вздрогнул и отвернулся, по привычке скрывая свое лицо. — Антош, — голос мужчины был невероятно мягким и спокойным, таким, что в горле застревал горький комок и сглотнуть его было очень трудно. — Если хочешь вымыть руки, то ванна тут, я дам полотенце. Может, ты хочешь в душ, согреться? В руках Арсений держал пушистое полотенце, до одури пахнущее клубникой. Антон взял его молча, сжал в своих руках, зашел в ванную, захлопывая за собой двери, и лишь после этого сполз на кафельный пол без сил, закрывая лицо руками. Его состояние невозможно было описать словами, рвущееся наружу отчаянье душило, заставляя смаргивать с ресниц соленые капли. Происходящее казалось сном, и парень думал, что вот-вот проснется оттого, что где-то от сквозняка скрипнет подвальная дверь и по полу, на котором он лежал, потянет сыростью. А где-то там, словно в параллельной вселенной, Арсений весело разговаривал с кошкой, гремел посудой, включал телевизор, отвечал на телефонный звонок, занимался своими привычными делами. — Эй, все в порядке? — в дверь тихонько поскреблись, и Антон вскочил с пола, мгновенно оказываясь возле рукомойника. — Да, — едва слышно выдавил парень, стремительно плеская на свое лицо холодную воду, приводя себя в чувство, а после некоторое мгновение рассматривал свое отражение в зеркале напротив. Он уйдет немедленно, поблагодарит этого Арсения с огромным добрым сердцем и уйдет, а может, просто молча сбежит без лишних слов, потому что ему здесь не место. Дверь ванной комнаты открылась почти бесшумно, парень выскользнул в прихожую, прокрался, словно вор, ненавидя себя в эту минуту еще больше. Входная дверь оказалась закрытой на верхний замок. Антон покрутил ключ вправо, но ничего не произошло, хитроумная защелка не поддавалась, он едва не скулил, дергал за ручку, а после, тяжело дыша, замер, услышав за своей спиной спокойный голос. — Я думал, ты останешься на ужин, — Арсений говорил спокойно, но голос его заметно подрагивал, и Антон замер, не в силах обернуться. — Идем ужинать, — словно ничего не произошло, добавил мужчина, оставляя высокого парня наедине со своими мыслями. Из кухни пахло так, что в голове мутилось и подкашивались ноги. Антона заметно потряхивало, когда он все-таки сделал шаг через порог под внимательным взглядом кошки, сидящей на подоконнике. Арсений замер, но тактично сделал вид, что состояния своего гостя не замечает, впрочем, как и капюшона толстовки, которая все так же оставалась наброшенной на светлую голову. Мужчина поставил на стол чашку чая, тарелку с бутербродами с колбасой и сыром, сковородку с дымящимся на ней омлетом. — Ешь, ты, вероятно, голоден, — Арсений кивнул на тарелки. В этот момент силы Антона покинули. Громко урча, обжигаясь и пачкаясь, он схватил еду руками прямо со сковороды, впился зубами в мягкий хлеб с колбасой и сыром, попутно разливая на стол ароматный чай. Тяжело дыша, парень замер, встречаясь с изумленными голубыми глазами напротив, кашлянул, осторожно отодвигая от себя полупустую тарелку, а затем стыдливо опустил взгляд и прошептал: — Извини, я просто… — Ничего страшного, ешь-ешь, — Арсений отвернулся к мойке, чтобы не смущать своего гостя и самому прийти в себя от того зрелища, что он увидел. Его новый знакомый на воле сильно одичал, оголодал, и это невозможно было воспринимать спокойно. Те, кто такое сотворил с ним, были самыми настоящими сволочами. Несколько мгновений за спиной мужчины старательно уничтожались продукты, а после донеслось хриплое: — Спасибо. — Не за что, — Попов пожал плечами, стараясь сохранить остатки хладнокровия. — Может, еще чаю? — Нет, я пойду, — Антон вскочил с места, незаметно вытирая руки о свои штаны. — Я пойду. — Где ты живешь? Может, я подвезу тебя? — Арсений продолжил сосредоточенно мыть тарелки, стараясь не показывать своего волнения. — Нигде, — короткое, как выстрел, слово заставило мужчину обернуться, внимательно всматриваясь в высокую фигуру парня. Молчание, повисшее на кухне, затягивалось. — Ты никуда не пойдешь, по крайней мере, на ночь глядя, — Арсений хмуро отбросил кухонное полотенце в сторону, а затем подошел к парню и уже мягче добавил: — Останься, ладно? — Это же смешно, я не могу здесь оставаться, я не такой, — вырвалось с губ парня в следующий миг, и в кухне повисла пауза. — Какой ты «не такой»? Что ты несешь? — Арсений, закусив губу, нахмурился разглядывая парня, стоящего перед ним. — Это невозможно, я не выгоню на улицу человека, которому некуда идти и негде жить. — Я не челов… — светловолосый парень осекся под пронзительным взглядом голубых глаз и покачал головой. — От меня одни проблемы. — Чушь! — буквально рыкнул Попов, и Антон вздрогнул, словно испугавшись, что его сейчас ударят. — Ты не веришь мне, и я понимаю почему, только я не причиню тебе вреда, — голос Арсения дрогнул, и он вновь отвернулся к мойке. — Я не знаю, как благодарить тебя, ты очень добрый, у меня ничего нет, — сбивчиво зашептал парень, и Арсений вновь обернулся. — Значит так, сейчас мы будем пить чай с вишневым пирогом, никто никуда не уходит и ересь о том, что он какой-то не такой, не несет, а потом… — Арсений выдохнул и вновь отвернулся к плите для того, чтобы поставить чайник. — А потом? — Антон улыбнулся, так как кошка, сидевшая до этого момента на подоконнике, спрыгнула на пол и прижалась к его ногам. — Тебе в рифму ответить? — буркнул мужчина, не оборачиваясь, и на кухне вновь наступила тишина, прерываемая тихим и уютным кошачьим мурлыканьем. Ночью Арсению не спалось, щемящее чувство тоски и тревоги не давало закрыть глаза и освободить голову от мыслей. Да и как тут уснешь, если пушистая гостья с чердака решила устроить ночной забег, и ее тыгыдык-тыгыдык из прихожей на кухню и обратно заставляли мужчину то и дело вздрагивать. А может, дело было вовсе не в кошке, а в том, кто этой ночью занимал его спальню. Высоком симпатичном одиноком парне с кошачьими ушами и хвостом, длинным таким полосатым хвостом. Арсений видел его лично, хотя Антон после того, как по настоянию хозяина квартиры принял душ, стыдливо старался его спрятать под банное полотенце, но это ему не очень удалось, и тогда он, краснея, смущаясь и чуть не плача, поспешил закрыться в отведенной ему комнате. Может, это было глупо — впускать к себе в дом незнакомого парня, который был наполовину котом, жертвой неудачного эксперимента, но оставлять его на улице было бы не по-человечески, что ли. Кажется, Антону тоже не спалось, он ворочался в теплой чужой постели. Впервые за все время на голову с проржавевших труб не капало, было тепло и не голодно. Кровать поскрипывала, и Арсений против воли слышал каждый шорох парня. Переживания не давали уснуть обоим, и вот в один миг, когда казалось, что все затихло, мужчина вновь дернулся, открывая глаза и прислушиваясь к своим ощущениям. Где-то в ногах мирно спала кошка, с улицы донесся отдаленный лай собак, а после где-то в доме раздалось шуршание и приглушенный стук. Нащупав тапочки, Арсений соскользнул с дивана и, тихо прокравшись до двери гостиной, замер, прислушиваясь, а затем осторожно приоткрыл ее, стараясь разглядеть в полумраке источник шума. — Два оборота влево до конца. Высокий силуэт, тяжело дыша, замер у входной двери. Антон не обернулся даже тогда, когда мужчина позади подошел почти вплотную и протянул руку, без труда открывая дверь. В лицо тут же ударил пресный воздух свободы и одиночества, и парень вдохнул холод темного подъезда, не в силах пошевелиться. — Будешь уходить, захлопни дверь, ладно? — шарканье тапочек удалилось, теперь парень знал, как открыть дверь. Всего лишь шаг его отделял от той пропасти, из которой Арсений старался его вытащить, всего лишь шаг. Дверь захлопнулась, и наступила тишина. Потревоженная кошка недовольно махала хвостом, фыркала, вновь устраиваясь где-то на одеяле, и не сводила глаз с приоткрытых дверей. Арсений, успевший вновь вернуться в теплую постель и проклянуть все на свете, в том числе и свое благородство, так же перевел взгляд туда, куда смотрело животное. — Я не могу уснуть, не могу здесь остаться… У тебя будут проблемы из-за меня… А уйти мне некуда, — хрипло прошептал высокий силуэт, кутаясь в свою толстовку. — Я не знаю, что мне делать. Попов молча отодвинулся, освобождая место на широком диване, укрыл одеялом подрагивающего парня, усевшегося рядом, и тот замер, уткнув голову в колени. Словно чувствуя настроение домочадцев, кошка перебралась ближе, мурлыча, потерлась головой о подставленные Антоном теплые ладони и, перебирая лапками, заглянула ему в глаза. Арсений выдохнул, всматриваясь в ночь за окном, а затем перевел взгляд на сидящих рядом и почесал за ухом кошку, которая начала мурлыкать громче, до мурашек и легкой улыбки. — Она тоже сегодня осталась. Обычно поест и убегает, да, красавица? Кошка урчала, терлась теплым лбом о ладони мужчины, и кто знает, о чем там она думала. А о чем, интересно, думал парень, сидящий рядом? — Я не могу тебя здесь держать силой, я понимаю, ты боишься, но я тебя не гоню. Давай дождемся утра и что-нибудь придумаем… обязательно… — Попов выдохнул, вновь вслушиваясь в тишину, погладил Мусильду за ухом, и та начала урчать громче. — А ты тоже мурлыкаешь, если тебя за ухом почесать? — Арсений закусил губу, кажется, шутка не удалась. — Я не знаю, — прошептал парень и прижался к чужому плечу. Что руководило им в эту минуту, какие инстинкты — кошачьи или человеческие? Что толкнуло его на то, чтобы впервые за все время доверчиво прижаться к человеку, согреваясь его теплом? В ночной тиши мурлыкала кошка, что-то тихо нашептывал Арсений, осторожно поглаживая парня по плечу. Его слова успокаивали пугливо бьющееся сердце, убаюкивали, расслабляли. Ведь доброе слово и кошке приятно, что уж говорить про него…