***
За окном давно наступила тёмная, непроглядная ноябрьская ночь. Холодная, воющая ветром, отталкивающая от прогулок, плачущая дождём, капли которого разбиваются об окна королевской спальни, освещаемой лишь свечами и догорающим камином. Светловолосый омега поудобнее устраивается под одеялом, пока сердце неприятно сжимается в томительном ожидании. Тревога нарастает, но к этому он уже почти привык. Не привык думать о том, что теперь всё иначе, и как прежде, кажется, уже не будет. Не привык думать о том, что солнце больше не выглянет из облаков, но это ничего. Об этом можно не думать, и так даже лучше, чем проливать тяжёлые слезы в ожидании, а потом делать вид, словно спит, когда альфа поздней ночью возвращается из кабинета. Они не говорили уже неделю. Чонгук встаёт ни свет ни заря, завтракает в одиночестве, а возвращается поздно ночью — королевские дела в последнее время отбирают у него все силы, и Тэхён отчаянно пытается не мешать, он терпеливо ждёт, когда продолжающийся уже чуть больше нескольких месяцев разлад закончится, когда к ним в комнату заглянет солнце, как раньше, но время идёт, и с каждым днём становится всё тяжелее. Без альфы, без его тёплой улыбки, объятий, смеха и нежности, с которой он целовал его. В последнее время всё иначе. Сначала альфа стал задерживаться, подолгу находясь в кабинете за бумагами. Тогда омега ещё приходил к нему, помогал, приносил согревающий уже прохладными ночами чай после того, как укладывал Сынмина и Ючоля спать. Тогда Чонгук ещё даже улыбался ему, пусть и вымучено, чего омега не мог не замечать, пусть и не говорил. Он лишь старался быть поддержкой — понимал, что в королевстве дела идут не так, как того бы хотелось королю, и не мешал исполнять свой долг. Но потом Чонгук стал холоднее. Тэ объяснял это себе тем, что альфа устал из-за до этого невиданных трудностей, понимал, что всё это временно, но со временем холод альфы лишь отдалял их. Он больше не улыбался Тэхёну, как раньше, глаза его больше не горели, он не целовал его ночами так же, как раньше, лишь спиной к омеге укладывался спать, пока тот беззвучно проливал слёзы, а в его голове возникала то одна, то друга мысль. От тревоги он не мог спать, и в какой-то момент даже попытался с альфой поговорить, но попытка была тщетной. Внимательно слушающий и без того испуганного омегу, он, прервав его, поспешил на срочное собрание, пообещав, что они обязательно поговорят обо всём вечером. Вечером альфа в спальню не пришел. Наутро выяснилось, что он уснул в кабинете, и с тех пор омега даже не пытался затронуть эту тему. С тех пор прошёл месяц. Тэхёна изнутри тревога за их связь одолевала, он не ощущал их любовь так, как раньше, чувствовал, что он больше не является утешением альфы, который и на детей время с трудом находил. И омега очень пытается понять, научиться бороться со своими чувствами, хочет быть сильнее этого, но когда каждую ночь укладывается спать в одиночестве, а его окружает кромешная тьма, давящая своей тяжестью, он плачет. Он поверить не мог, что спустя семь лет, проведённых вместе, спустя такое долгое время, когда случалось всякое, они пришли к тому, о чём омега всегда боялся думать. Теперь между ними холод, расстояние и время, вопреки даже тому, что они так близко друг к другу. Ему казалось, что их любовь сильнее этого, ему казалось, что их связь будет существовать всегда, а медовый и винный ароматы всегда будут сладко смешиваться друг с другом. И он верил в это всем сердцем, верил так, как верят в сказки. И теперь оказывается, что омега не готов к трудностям такого характера, так как это уже гораздо тяжелее, чем то, с чем они сталкивались до сих пор. Он не уверен, как ему можно себя вести. С одной стороны, Чонгук занят королевством, но, с другой, когда шесть лет назад объявили о соединении Гримдольфа и Хельцвуда, когда в двух королевствах царил хаос, они справились, хотя и были менее опытными. Даже в те времена их грела любовь, общая цель, и они без проблем находили время друг для друга. Сейчас всё кажется сложнее. Сейчас Тэхён не чувствует, как раньше, и дело не в том, что его чувства изменились, совсем нет. Он всё так же сходит с ума от запаха альфы, всё так же любит его, но теперь ему не хватает храбрости быть сильнее ради их отношений. Теперь он чувствует, словно любовь альфы к нему потухает, и это пугает. Он знает, что им следует обсудить это, но ему страшно от того, что Чонгук догадки его может подтвердить, ему страшно от того, что всё, абсолютно всё он может после этого разговора потерять, и даже то, что он, наоборот, может обрести, не добавляет ему смелости. Глупости всё это, как он иногда думает, ведь они истинные, что может быть крепче их связи? Но то, как он чувствует, каждый раз напоминает ему о том, что он лжёт самому себе, игнорируя проблему, прячась от неё под одеялом каждую ночь и в улыбках их детей днём. По дворцу ходят слухи о том, что их с Чонгуком любовь умирает, и каждый день омега вынужден видеть на себе говорящие о многом взгляды прислуги, улыбаясь так, словно всё в порядке, пока всё внутри скручивается в узел. Вот и сейчас всё в нём тяжелеет с каждой минутой, так как он не знает, когда должен вернуться альфа, но на этот раз намерен поговорить с ним о том, что между ними происходит. Волнение окатывает жаром, и чем больше времени проходит, тем больше он сомневается в том, что им действительно нужно обсудить это всё. В конце концов, у альфы ведь обязанности, против них он пойти не может никак, и Тэхён не уверен, может ли он позволить себе сейчас возлагать на альфу ответственность за своё тяжёлое состояние, но что-то подсказывает, что чем больше времени проходит в молчании, тем они друг от друга дальше, и тем сложнее будет в будущем. Возможно, Чонгук тоже о многом молчит, и, как только они поговорят, всё изменится, если они оба будут готовы работать над этим? Ему нечего бояться: это ведь его родной Чонгук, человек, ближе которого у него нет на свете, человек, кому он может довериться, не беспокоясь ни о чём, но так же человек, за которого и он несёт ответственность. Омега кусает губы, в волнении наблюдает за тем, как уже догорают свечи, постоянно мечется между ними и словно застывшей во времени дверью, и становится как никогда неуютно. Даже когда он приехал в Хельцвуд в первый раз, так не было. Сейчас его одолевает детский страх темноты, накрывает тревогой, и омега жмурится, лишь бы стало легче. Но время идёт, свечи погасают, а альфы всё нет, и на часах уже давно за полночь. Омега, успевший уронить горькие слёзы обиды, ощущает слабость, и пляшущие на окне капли дождя лишь усиливают её, когда глаза сами закрываются от усталости последних нескольких месяцев перед тем, как он погружается в тревожный сон, где его ждут воспоминания былых лет. Он отчаянно борется со сном, но он утягивает в свои объятия, и совсем обессиленный омега засыпает и даже не чувствует на щеке мягкий поцелуй уставшего альфы, не слышит тихое «Прости».***
За окном кареты проносятся поля, леса, укрытые мягким, словно облако, туманом, пока омега, до сих пор не уверенный в правильности своего решения, поглаживает волосы младшего Ючоля, которому совсем недавно исполнилось четыре года. Маленький омега сонно чмокает губами, жмурясь, и Тэ нежно улыбается, наблюдая за ним. В нём столько от Чонгука, что это невозможно игнорировать: те же губы, щёки, взгляд широко распахнутых глаз, тёмные волосы, привычки, характер. Правильным ли было его решение уехать на время, пока всё не образуется? Тэ не уверен до сих пор. С той ночи, когда он ждал Чонгука несколько часов, прежде чем уснуть, прошла неделя, в течение которой омега решался на этот шаг и ожидал ответа от родителей. Так будет лучше. Он никогда не думал, что однажды будет в этом убеждён, но так, в разлуке, им будет лучше, по крайней мере сейчас. Он не уверен, сколько времени им понадобится, не уверен, как долго продлится их зима, но знает, что так и ему, и Чонгуку будет проще. Ему не придётся думать о том, что он совсем не проводит с ними времени, не будет винить себя за это, сможет уделить своим королевским обязанностям столько времени, сколько потребуется, а Тэхён сможет отдохнуть в родном дворце. Они не так часто посещают Гримдольфский дворец, поэтому каждая поездка к его родителям становится праздником. Правда, сейчас, находясь уже совсем рядом с родными местами, Тэхён облегчения не испытывает. Ощущение, словно он Чонгука бросил, хотя не имел на это никакого права. Решил за них обоих, как будет лучше, не спросив об этом альфу. Сделал так, как проще будет ему, не найдя в себе сил быть более настойчивым. А ведь обещал быть рядом всегда, что бы ни произошло, обещал быть сильным, не поддаваться обстоятельствам и помнить о том, что их любовь гораздо сильнее. От этого ему становится лишь тяжелее, и он отвлекается от горьких мыслей, обращая внимание на детей. Они взяли от них с Чонгуком лучшее, а старший альфа Хёнмин, которому уже седьмой год, в последнее время и вовсе стал чаще доказывать то, что он взрослеет, чему Тэхён старается, но не в силах поверить. Лишь теперь он понимает, о чем ему говорили родители, когда даже в шестнадцать называли ребёнком, хотя раньше понималось это с трудом. У Хёнмина взгляд, говорят, на отца Чонгука похож, такой же суровый и серьёзный, но когда улыбается, сразу становится ясно: в нём живёт добрая, отзывчивая и знающая о милосердии душа, чему Тэ не может не радоваться. Глаза ещё маленького, но уже вставшего на путь взросления альфы искрятся, когда он с Чонгуком резвится, а когда тот за Ючолем присматривает, они полны нежности, и в такие моменты Тэ понимает, что воспитывает его правильно. Хёнмин младшего брата оберегает усердно, когда тот ходить только начал, ни на шаг от него не отставал: боялся, что малыш упадёт и поранится. А сейчас, когда Хёнмин подрос, и разница в их возрасте ощущается более отчётливо, нежели раньше, он не забывает про брата, чего так боялся Тэ. Волновался, что Хёнмин, всё же воспитываемый в качестве наследника, с возрастом станет чуть более холодным и с ним, и с братом, но этого, к счастью, не произошло. И всё же, несмотря даже на то, что Хёнмин однозначно взрослеет, Тэхён иногда удивляется тому, как маленький альфа вырос и изменился, как крепчают его убеждения с каждый днём, как ловко он держится в седле, как легко управляется с мечом и как просто способен вызвать у Тэхёна улыбку даже в самые трудные времена. Омега, когда Хёнмин родился, очень волновался о том, сможет ли он достойно воспитать его, переживал, что не сможет воспитать истинного, достойного наследника, но сейчас, когда уже видно, каким Хёнмин растёт, понимает, что у него получилось это вполне неплохо. Стоит отметить, конечно, что и Чонгук в воспитании Хёнмина и Ючоля участвует активно, и даже когда ему приходилось много времени уделять управлению королевством, даже когда по всей территории Хельцвуда происходили беспорядки, он неизменно находил время на детей, позволял себе с ними подурачиться, и тогда, ставший за эти годы совсем суровым и даже несколько холодным, альфа улыбался так, как улыбался Тэхёну, когда они дурачились ещё в начале их пути. Тэхён, наблюдая за ними в такие моменты, нежно улыбался, отмечая, что как бы время ни меняло Чонгука, для них он остаётся всё тем же игривым отцом и любимым человеком. В это тяжёлое время он всё чаще вспоминает, как в первое лето Хёнмина Чонгук, решивший отвезти их к морю, взял малыша на руки и качал над водой, пока тот заливисто смеялся. Отцовство Чонгука очень изменило, как показалось Тэхёну. Именно после того, как родился Хёнмин, Чонгук стал словно на несколько лет старше, он стал более строже в ведении королевских дел, объясняя это тем, что ему хочется оставить сыну хорошее королевство и он старается ради будущего их детей. Омеге пару раз удавалось увидеть альфу на собраниях и во время деловых разговоров, и в такие моменты Чонгука словно подменяли. От ласкового семьянина не оставалось и следа, он обязательно добивался того, к чему стремился, но кроме того старался уделять время и внимание и учёбе, чтобы не стоять на месте. И в то же время с Тэхёном и Хёнмином альфа был нежен и добр, он ещё ласковее и трепетнее целовал Тэхёна, благодаря за то, что тот подарил ему сына, наследника, светился весь от счастья, когда они были все вместе, и это Тэхёна подпитывало, он словно заряжался светом и улыбкой Чонгука. А потом, спустя несколько лет, альфа предложил завести ещё одного ребёнка, и Тэхён согласился, так как действительно очень этого хотел. Вторая беременность прошла чуть проще, чем первая, и во многом благодаря Чонгуку, который уже знал, через что омеге предстоит пройти. Альфа на руках юношу носил, заботился, ухаживал, в любви купал, и даже если случались ссоры, они быстро разрешались поцелуями и объятиями. Теперь же прошло восемь лет с тех пор, как они нашли друг друга, и за это время они оба изменились, если сравнивать их с теми, какими они были в самом начале. Чонгук, бывший до этого не уверенным в том, что сможет управлять королевством и быть достойным правителем, взявший на себя ответственность за управление Хельцвудом, теперь окончательно окреп и, Тэхён бы даже сказал, что он стал гораздо увереннее в себе и своих действиях. Если восемь лет назад, когда только сел на трон, он был юнцом, неуверенным в том, что ему следует делать, а что нет, не имевшим как такового опыта в политике и управлении королевством, юнцом, которого не воспринимали всерьёз, теперь он упорным трудом заработал себе славу короля народа. Его, как и всю королевскую семью любят, а решения уважают, беспрекословно им подчиняясь и доверяя. Теперь альфа стал совсем взрослым, как выразился бы Тэхён. Но и сам Тэ тоже повзрослел, набрался опыта и в воспитании детей, и в семейной жизни, которая оказалась совсем не такой, какой он её себе представлял изначально. Раньше это было что-то сказочно красивое, где всегда царит любовь и понимание, но теперь это представляется ему тем, над чем постоянно нужно работать. Это тяжело, но он готов, за исключением того, что на этот раз, в отличие от того, как это было раньше, альфа ведёт себя совсем иначе. И именно поэтому омега решил уехать, не мешать Чонгуку спокойно вести дела, потому что, так или иначе, он знает, чувствует, верит в то, что мужчина переживает совсем не меньше. Он знает, что так будет лучше для них обоих, знает, что лучше сейчас им провести время совсем врозь, чем быть рядом, но при этом лишь подпитывая нарастающее напряжение. Они вместе уже восемь лет. За это время запахи успели смешаться так, что теперь вряд ли когда-нибудь можно будет почувствовать их по отдельности. В медовом аромате Тэхёна всегда отчётливо ощущается вино, а в со временем ставшем крепким вине Чонгука всегда можно почувствовать сладость мёда, которая передалась ему от Тэ. За восемь лет они успели изучить и понять друг друга, более того, истинность со временем позволила чувствовать то, как ощущает другой, чему Тэхён был искренне удивлён несколько лет назад, когда это проявилось и он впервые ощутил чувства Чонгука. И даже сейчас, когда между ними стало больше холода, чем раньше, он Чонгука чувствует и знает, что так будет лучше. Хоть решение уехать далось ему нелегко, он знает, что это не навсегда, и от того сейчас, когда они уже подъезжают к Гримдольфу, ему наконец-то становится спокойнее. То, что он на время уехал из Хельцвуда, совсем не значит, что их любви пришёл конец. Они истинные — их любовь крепче, чем что-либо на свете, но всем иногда нужно время, чтобы отдохнуть и привести чувства и дела в порядок, прежде чем снова взойдёт солнце. И даже если верить в это становится всё сложнее, он старается ради них обоих. Верит, что они друг для друга больше, чем истинные, потому что их связь давно переросла во что-то более глубокое, а время сблизило настолько, что теперь они ощущают друг друга. Сейчас у Тэхёна не осталось сил ждать и верить, сейчас он мечется от одного к другому в отчаянии, так как сталкивается с подобным впервые, сейчас утром он полон надежды, веры в то, что их с Чонгуком любовь всё так же крепка, а, засыпая, роняет слёзы от того, как тяжело ему даётся этот период. От того, что Чонгук так близко и в то же время далеко, с каждым днём лишь тяжелее на сердце становится, и лучше, чтобы альфа действительно был далеко вместо того, чтобы Тэхён видел его, ощущал, но не мог дождаться.***
— Так, значит, ты даже не можешь сказать, на какой период времени приехал? — Тэхён ещё за ужином отметил, с каким беспокойством его папа посмотрел на отца, когда они сидели за ужином в освещаемой камином большой комнате после того, как они приехали. Сейчас, уже готовясь ко сну, омега, прекрасно зная, какой разговор их ждёт, впустил папу в комнату, в которой когда-то жил. Их приезд оказался для родителей Тэхёна сюрпризом, и, конечно, Джин, хоть и был рад увидеть внуков, но не мог не заметить того, что с его сыном что-то не то. Улыбка словно натянутая, а взгляд уставший, и старший омега волнуется настолько, что даже уговоры Намджуна не могли его остановить от позднего визита в комнату к сыну. — Ты знаешь, что всё это выглядит очень странно, любовь моя? Несколько месяцев мы не получали от вас писем, а теперь ты приезжаешь без предупреждения, с Хёнмином и Ючолем, но без Чонгука. — Папа, ты всё как обычно преувеличиваешь, — Тэхён старается улыбаться и держаться, так как последнее, что бы ему хотелось сделать — заставлять папу беспокоиться о том, о чём ему не следует беспокоиться. Он не уверен, стоит ли ему посвящать того в тонкости их с Чонгуком проблем, так как это всё же их проблема, даже если сейчас ему как никогда раньше нужен совет. Он бы хотел разобраться во всём сам. — У Чонгука сейчас много дел, ты ведь знаешь, что несколько месяцев назад нам грозило нападение. Он предотвращает войну, ведя переговоры, и сейчас ему не стоит отвлекаться на нас, гораздо важнее позаботиться о королевстве, — и это то, за что Тэхён иногда ругал судьбу и звёзды. Это их первая обязанность, как правителей, обеспечить безопасность жителей, и уже потом идут другие, где семья почти на самом последнем месте. Со временем Тэхён смирился, привык к этому но на этот раз всё затянулось, гораздо сложнее, и раньше Чонгук хотя бы делился с ним происходящим, а теперь он лишь наблюдал за тем, как уставший альфа становился всё более хмурым с каждым днём, а утешение Тэхёна, которое раньше помогало, больше не действует, как раньше. Всё стало иначе, и он не приносил Чонгуку столько спокойствия, сколько ему необходимо. Наоборот, омега ощущал себя так, словно он мешает, и это ещё одна причина, по которой он решил уехать на время, пока всё не образуется. — Но ты уверен, что у вас всё хорошо? — ласково, расчёсывая Тэхёну вьющиеся волосы, спрашивает Джин. Омега, закрывая глаза, на время забывает обо всём плохом и уносится воспоминаниями в прошлое, когда ещё жил здесь, в Гримдольфском дворце, когда каждый вечер папа приходил к нему в комнату и расчёсывал волосы. Тогда всё было так просто, так легко, а теперь стало совсем иначе. Особенно с приходом этой осени, которая как будто наступила и в их с Чонгуком отношениях. Он ведь и правда даже не знает, надолго ли они приехали, так как не уверен, как быстро альфа разберётся со всеми делами и возникшими проблемами. — Ты знаешь, в отношениях, даже между истинными, иногда случаются вещи, которые нужно пережить. Справляться с ними трудно, тут даже истинность иногда не помогает, но, если работать над трудностями вместе, всё обязательно получится. — У вас с папой было такое? — Тэхён открывает глаза и смотрит в папины, родные, но изменившиеся за семь лет. Уже чуть заметнее становятся морщинки вокруг, когда тот улыбается, хотя, что стоит признать, свежесть, свойственная лицу его папы, никуда не ушла, и он по прежнему так же красив, как раньше. Он видит, как старший омега улыбается, опуская взгляд и словно на мгновение забывая, где он и с кем он. Сколько себя помнил Тэхён, он никогда не видел, чтобы между родителями возникало недопонимание или рождались обиды, но теперь он думает, что это не так сложно скрыть от ребёнка, который ещё мало смыслит в отношениях между людьми. — Было, конечно. Тебе тогда было уже шесть, ну а брат и того старше, — Тэхён грустно улыбается, вспоминая Сехуна. Прошло почти десять лет с тех пор, как его не стало, и уже почти восемь с тех пор, как Тэхён узнал правду о его смерти. Его внезапно посещает мысль о том, что даже это не разлучило его и Чонгука, и тогда ему казалось, что всё самое тяжёлое уже позади. Оказалось, нет. Взять верх над своими собственными мыслями и быть сильнее этого гораздо тяжелее. — Мне казалось, что это конец. Я много плакал и волновался, но в итоге мы поговорили, и со временем, работая над ошибками, мы смогли пережить этот период. После этого, как мне кажется, наши с Намджуном отношения стали даже крепче, хотя я уже тогда думал, что крепче некуда, — Джин на время замолкает. — Я знаю, что тебе тяжело, Тэ, но это временно, и ты знаешь, что мы всегда будем рядом, на твоей стороне. Сейчас тебе может казаться, что это конец, что дальше ничего нет, но нужно перебороть это ощущение ради любви. Помни, что мы рядом и любим тебя, — омега целует сына в макушку и уходит, желая доброй ночи, пока Тэхён, всё так же сидя перед зеркалом, старается не плакать от нарастающей боли.***
Несколько недель проходит, словно несколько месяцев. Тэхён, ожидающий получить хотя бы несколько строк от Чонгука, ожиданием лишь изматывал себя. Проходясь по дворцу, в котором мало что изменилось с тех пор, как они с Чонгуком познакомились, он лишь чаще вспоминал их первые проведённые вместе дни, и от этого становилось лишь больнее. Из туч, накрывших Гримдольф, как одеяло, шел, казалось, вечный дождь, и вместе с ними по ночам плакал и Тэхён. Он полагал, что, если уедет, ему станет легче, но на душе стало лишь тяжелее, словно он сбежал, оставил альфу одного. Он по ночам просыпался в надежде найти альфу спящего рядом, он верил, что тот приедет, улыбнётся, обнимет и скажет, как сильно любит и скучал, но время тянулось, а Чонгука не было. Тэхёну временами становилось так плохо, что он задыхался от того, как сильно скучает, как сильно сожалеет о том, что позволил всему этому произойти. Слёзы по ночам текли неконтролируемо, даже зелёный, успокаивающий его всегда чай уже не помогал, и оставалось лишь надеяться на то, что Чимин, обещавший приехать через неделю, поможет ему отвлечься. В письме он обещал, что приедет с Чону, их с Юнги маленьким альфой, но даже это известие его не обрадовало настолько, чтобы он мог улыбнуться. Без альфы становилось уже невыносимо, кроме того, из-за испытываемых волнений, что подтвердил лекарь, течка омеги задерживалась, а адские боли в животе лишь усугубляли ситуацию. Несколько месяцев без альфы давали о себе знать, и организм Тэхёна требовал, чтобы тот был рядом, а осознание того, что рядом он не появится, делало лишь больнее. В конце концов, ему стало так плохо, что он перестал выходить из комнаты, днём наблюдая за тем, как капли дождя разбиваются о стекло окон, а ночью сгибаясь от боли в теле, нуждающемся в альфе. Так ещё ни разу не было. Боль пронзала его толчками, тонкими, но острыми, наступая неожиданно и заставляя слёзы течь из глаз. Мысли концентрировались лишь на Чонгуке и на том, что, быть может, уже сейчас альфа направляется к ним, но тот не появлялся на пороге дворца, не заходил к нему в комнату, не целовал, не окутывал своей любовью. И так каждый день. Легче ему стало лишь спустя месяц, когда впервые за долгое время, на закате, на самом горизонте на несколько минут выглянуло солнце. Оно озарило всю комнату, окрасив её в золотой, когда омега, которому полегчало, решил выйти на балкон, чтобы подышать свежим воздухом. Всё вокруг сверкало: капли озарялись солнечным светом, мерцали, словно золото, падающее с неба, и омега впервые за долгое время улыбнулся, закрыв глаза и вслушиваясь в тишину вокруг. Дождь, ещё лившийся на него, холодный, осенний, блестел золотым, и омега жадно вдыхал ароматы осени, сладкие, но холодные, замечая, что багряно-золотые деревья за это время уже успели сбросить немного листвы, и она, теперь осев на лужицы в саду, кораблями пришвартовывалась у берегов. Ему казалось, словно дождь смывает скопившееся за долгие месяцы напряжение и тревогу, и на мгновение стало так легко, словно он сейчас взлетит, как пёрышко. Одежда промокла, и теперь его ночнушка прилипла к телу, а с растрёпанных волос стекала вода, словно очищая его мысли, позволяя дышать без кома в горле. А потом ему почудилось, словно он ощущает аромат вина. Странное такое ощущение, словно он почувствовал запах дома, но такого не должно быть. Быть не может, чтобы тот, кому этот запах принадлежит, сейчас был тут. Нет. Он тешил себя надеждами на то, что Чонгук появится здесь, месяц, но альфы не было, и сейчас омега не верил тому, что чувствует. Возможно, это наваждение? Так и есть, конечно. И, пытаясь это ощущение отогнать, пытаясь не упасть в бездну ожидания, омега зажмурился, вдыхая свежесть дождя, но лишь отчётливее ощущая вино вместо ожидаемого аромата осени. А потом он почувствовал тепло рук на талии. Сердце, пропустив несколько ударов, забилось сильнее, но даже тогда омега не поверил ощущениям. Это всё самообман, ему настолько тяжело без альфы, что это стало невыносимо, и таким образом его тело пытается пережить, обезопасить и спасти хозяина. Но тепло на его талии такое реальное, настолько ощутимое, когда руки сжимают его ночнушку и спускаются к бёдрам. Так делал только он, и это невозможно вообразить, сколько Тэхён ни пытался, он не мог воспроизвести в памяти это так, чтобы дыхание становилось тяжелее, чтобы сердце разгонялось до максимума, чтобы пальцы на ногах сжимались от предвкушения близости. Но как он может поверить в то, что это реально? Ему страшно оборачиваться, потому что он боится увидеть пустоту перед собой. Знает, что, если обернётся и увидит пустоту, боль пройдёт сквозь него и не оставит живого места. И словно его дразня, мягкие, тёплые губы скользят к шее, оставляя ласковый, еле ощутимый поцелуй, который уходит глубоко под кожу омеги, оставаясь на коже мурашками. Его тело окунается в жар, и он инстинктивно чуть склоняет голову вбок, позволяя наваждению целовать себя. Если это и наваждение, если это лишь иллюзия, он хочет насладиться ей, прежде чем обернётся, он так скучал по этому теплу, по поцелуям, что не может позволить себе сейчас всё разрушить. Ему всё равно на дождь, окрашенный золотым, но он хочет ощущать и жить моментом, прежде чем станет больнее, чем было до этого. Он знает, что, чем дольше позволяет этому с собой происходить, тем тяжелее будет потом, когда он обернётся и увидит лишь свою комнату перед собой, но, если он начал сходить с ума, почему не сойти с ума до конца? Он чувствует, как другое тело, большое, тёплое, прижимается к его, уже холодному от дождя, как пальцы сжимают его бёдра, и омега даже позволяет себе уложить свои ладони на чужие, ощущая, как всё происходящее слишком реально отпечатывается в его голове, но не веря реальности. Он чувствует, как его шею опаляет чужое горячее дыхание, и это становится всё опаснее, всё больше его захватывает, и он, окутанный вином, задерживает дыхание, находясь над пропастью, прежде чем упадёт, потому что осознание того, что происходящее — лишь иллюзия, до сих пор живёт в его голове, а от того, что иллюзия настолько реальна, ему становится лишь страшнее от того, что ещё может выдать его сознание. Омега, позволяя наваждению обнять себя ещё крепче, прощаясь с ним, стараясь запомнить, разворачивается в объятиях, ожидая, как тепло его покинет, но, когда открывает глаза, видит перед собой реального, настоящего, осязаемого Чонгука. Его Чонгука. Вымотанного, встревоженного, вымокшего, но смотрящего на него с любовью Чонгука. Его дыхание останавливается, и требуется некоторое время, прежде чем он может дышать. — Ты… — он не знает, с чего начать, чему стоит верить, а чему нет, а слёзы уже льются из его глаз, так как что-то подсказывает, что этот Чонгук реальнее, чем когда-либо. И боль, испытываемая им на протяжении недель, забывается, словно её не было когда истинный оказывается рядом. — Ты настоящий, — он не уверен, спрашивает или утверждает это, но получает ответ: — Самый настоящий, Солнце, — альфа трётся носом о его, улыбаясь, и в глазах его Тэхён видит ту же боль, что была в его сердце всё это время. Он чувствует, как чувствует альфа, знает, что мужчина чувствует так же, как он, он ощущает это, как что-то осязаемое, что накрывает их, пряча от всего мира, и это впервые, когда они ощущают истинность настолько отчётливо. — Если бы ты не был настоящим, ты ответил бы так же, — шепчет омега, всё ещё не веря в то, что происходящее — действительно правда, что альфа здесь, рядом с ним, обнимает его, целует, что он приехал. Как только он поверит, он знает, что разобьётся на много осколков, и если всё это окажется ложью, его некому будет собрать. Вместо ответа альфа целует. Он накрывает его влажные от дождя губы своими и целует, ласково, нежно, не торопясь, вспоминая ощущение тепла и чувствуя, как омега цепляется пальцами за его плечи, жмётся ближе, словно боится потерять, словно он — самое дорогое, что у него есть. И когда поцелуй становится более напористым, когда язык Чонгука толкается в рот омеги, когда становится жарко, Тэхён верит, что это реальность. Он верит, что это реальность, когда альфа подхватывает его на руки и несёт в комнату, укладывая на кровать и нависая над ним, он верит, что это реальность, когда его глаза светятся изнутри, когда ароматы смешиваются глубже, окружая их сладким, медовым вином, когда целует всё его лицо. Он верит, что это реальность, когда альфа снова его целует, глубоко, доказывая, что их любовь жива. И теперь, когда они вместе, Тэхён знает, что чуть позже они обо всём поговорят, всё обсудят, но сейчас им нужно время вновь друг друга изучить, попробовать, насладиться. Они слишком долго друг по другу скучали, не зная, с чего начать, словно бы за короткое время успели стать чужими, но оставаясь родными. Он поддаётся альфе, когда тот яростно срывает с него ночную рубашку, когда поцелуями спускается ниже, к животу, и ещё ниже, к нуждающемуся члену, чтобы накрыть его ртом и согреть. Тэхён изгибается на кровати, стонет, приглушая звуки рукой, он хнычет, когда изливается в рот альфы, и тот сглатывает всё до последней капли, вытирая рот рукой. И он поддаётся альфе, когда тот, в спешке раздеваясь, ставит его перед зеркалом во весь рост, шепча «Не закрывай глаза, любовь моя». И Тэхён не смеет закрыть глаза. Он наблюдает за тем, как альфа с потемневшим взглядом снимает штаны, любуется его телом и входит с тихим шипением, осторожно, стараясь не спешить, даже когда очень хочется как можно скорее оказаться внутри полностью. Он не закрывает глаза даже тогда, когда ноги подкашиваются от того, как хорошо ему, когда член альфы заполняет его полностью, позволяя течке начаться. Он не закрывает глаза, когда Чонгук держит его голову и, смотря прямо в глаза, кусает шею, медленно двигаясь внутри, пока в омеге всё горит от того, как сильно он хочет Чонгука даже тогда, когда он уже в нём. Ему мало, ужасно мало, даже когда после его сбивчивой просьбы «Быстрее» альфа вбивается глубже и мощнее, поддерживая его одной рукой под животом а другой у шеи. Омега не помнит, как оказывается на кровати, лежащим лицом к Чонгуку, но помнит, как хорошо ему было, когда тот целовал его шею, толкаясь вглубь и крепко обнимая. Он не помнит, когда оказывается перевёрнутым на живот, но помнит, как член альфы проникал всё глубже, прежде чем они вместе кончили и упали на кровать, нежно улыбаясь друг другу. И им по прежнему нужно многое обсудить, но Тэхён знает, что теперь торопиться некуда. Чонгук рядом. И теперь это осознание стоит гораздо больше того, что он ощущал до этого. Теперь это — самое важное. Этот Чонгук — самый настоящий, и теперь омега точно знает, что альфа никуда не исчезнет. Он чувствует его нежность, раскаяние и боль, но знает, что альфа тоже ощущает омежьи чувства. Истинность, гораздо глубже, чем она была раньше, позволяет им отпустить испытываемую боль, когда Чонгук целует его в губы и шепчет «Прости» первым, перед тем, как Тэхён шепотом просит его о том, чтобы они больше никогда не молчали, а потом говорит о том, что любит. Им предстоит пройти многое, им предстоит пройти сквозь время, но главное — они по прежнему готовы сделать это вместе.