Закрывая глаза

      Когда Лиззи небрежно укладывает вещи в чемодан и кидает сверху пару зимних ботинок, Блейн боится сказать хоть слово. Он стоит в дверях сестринской комнаты и, закусив губу, тревожно наблюдает. Лиззи спокойна. Она почти всегда такая: после ссор с родителями, после отчисления из колледжа, после косых взглядов — непоколебимая и уверенная в себе. Сестра не так педантична, как их мать или тем более отец, но и в ней есть стержень своенравной гордости.       Однако сейчас все иначе. Блейн следит за слегка подрагивающими длинными, будто созданными для фортепиано, пальцами и опускает глаза, когда Лиззи поворачивает спиной и стягивает блузку. Не расстегивая, не заботясь о нежной ткани, кидает в сторону, а затем надевает просторный свитер. Блейн точно помнит, что похожий есть у Бёрта, только не оранжевый, а голубой.       «Конечно, мои родители были бы гораздо радостнее, если бы у тебя была голубая аристократическая кровь, но я думаю, что он намного лучше. Он тебе подходит», — ласково произнесла Лиззи в канун Рождества, вручая своему парню подарок. Блейн смотрел на них завороженно, страшась вдохнуть слишком громко и помешать им. Тогда сестра впервые представила их друг другу, и Блейн был счастлив, правда был. Но теперь, когда его солнечное сокровище, его лучший друг сбегает посреди ночи, он выглядит грустным.       — Ты оставишь меня с ними?       Лиззи поворачивается резко, бросив заедающий замок чемодана. Она оказывается рядом и обнимает его так сильно, что воздух перестает существовать. Блейну пятнадцать, он лучший в классе, у него великолепное воспитание и ровная осадка. Он заслуженный трофей мистера Андерсона, который когда-то сделал правильный выбор и у которого растет достойный преемник. Он опасается своих чувств и сознательно прячет их, чтобы не раздражать окружающих. Блейн не похож на обычных подростков, но он плачет, потому что его опора подорвана. Ответ сестры звучит безмолвно, но так ужасающе громко, и мальчику больше не за что ухватиться.       Он опускает голову Лиззи на плечо и глубоко вдыхает родной запах. Он позволяет себе слабину, хотя бы на этот миг, а уже завтра «армейский» режим вернет его в знакомое русло.       — Блейни, малыш, я бы забрала себя с собой, ты же знаешь, — шепчет сестра. Ее холодные руки обхватывают слегка пухлые мальчишечьи щеки, а глаза переливаются печальными звездами. Они наблюдают, но не смеют вмешаться. — Ты моя семья, ты мой родной человек, но теперь у меня другой дом — Бёрт. — Она мягко улыбается. Блейн знает об их тайной помолвке, но пока еще не догадывается о другом секрете. — Ты умный и добрый, и мне так страшно оставлять тебя с этими жестокими людьми, но поверь, однажды эта стабильность себе поможет. Я не смогу поднять тебя, но я не пропаду из твоей жизни. А потом, через несколько лет, ты найдешь свою любовь, и этот человек — неважно, женщина или мужчина — станет твоим домом. Это лучшее чувство на свете, и оно тебя согреет, обещаю.       Лиззи обходилась без слез весь вечер. Она кричала в ответ на отца. Она смахнула со стола дорогой сервиз матери. Они даже нахамила несчастно попавшемуся на пути дворецкому, но не проронила ни слезинки. Блейн ощущает, что не только его судьба покрывается трещинками, и привычно закрывает глаза руками. Он знает эту игру с самого детства.       Сестра грустно смеется и оглаживает его щеки, подбородок. Ее ладони ложатся на сомкнутые пальцы Блейна, и Лиззи говорит на выдохе:       — Все в твоих руках, Блейни. Ты можешь сотворить ими чудо, а можешь спрятаться от любых кошмаров. А когда твои глаза откроются, мир будет уже другим — светлым, чистым и манящим. Не бойся рвануть к нему навстречу, как твоя безумная сестра.       — Ты не безумная! — Блейн резко стряхивает их руки и вновь обнимает Лиззи. Его голос все еще высокий, отчасти визжащий, но как только переходный возраст закончится, низкие нотки возьмут свое. И даже тогда он будет ласковым и чудесным молодым мужчиной, так и не научившимся контролировать эмоции. — Я люблю тебя. Я буду приходить каждый день, обещаю. Если Бёрт, конечно, разрешит.       Сестра взъерошивает его кудряшки и наконец чувствует себя лучше.       — Мы оба будем рады тебе всегда. И я, и Бёрт любим нашего впечатлительного братишку. Но не рискуй из принципа. Они могут навредить, если заметят в тебе изменения, ладно? Пообещай, что будешь осторожен.       Блейн кивает. Он вытирает слезы платком и не шмыгает носом, и Лиззи держится за его высокое воспитание больше, чем он сам. Блейн не старается: это привычки, ставшие фундаментом его характера, и в них нет ничего плохого. Людей губят не манеры, а истории их зарождения. Строгость сделала Лиззи бунтаркой, а ее младшего брата — славным мальчиком со скромной улыбкой. Его ничто и никто не сломит.       Элизабет Андерсон покидает родительский дом после полуночи. Ее бальные платья для выхода в свет остаются нелепо висеть в шкафу. Она не вызывает такси, вместо этого пройдя до ближайшего поворота и сев в машину к новоиспеченному супругу. Бёрт целует ее щеку и помогает с чемоданом, прежде чем рвануть в более скромный район Лаймы.       Пэм Андерсон наблюдает за удаляющейся фигурой дочери из освещенной одним камином гостиной. Ее сердце сжимается, но лишь от страха, что Блейн может последовать такому вульгарному примеру. Купер, глава семейства и, возможно, самый влиятельный человек в городе, сидит в кресле-качалке с книгой и курит трубку. Любопытство жены кажется ему дурным тоном. Может быть, от нее Элиз и научилась подобным вещам.       — Она приползет на коленях, как только этот деревенщина заметит ее живот, — сухо говорит он, не отрываясь от трудов Маркса.       Тишина отвечает ему согласием. Пэм выпивает ежевечерние успокоительные капли, в которых не нуждается, и поднимается в спальню. Купер гасит камин на рассвете, но из гостиной переходит сразу в гардеробную, где надевает очередной дорогой костюм, а после, не взглянув на спящую жену, вызывает водителя. Таков режим его работы — фанатичное и лишь показное самоистязание ради вымышленной благой цели.       Огромный дом погружается в молчание на час или чуть больше, но его разрушают голоса бодрой прислуги, готовящей завтрак, сметающей снег с дорожек и невидимую пыль с полированной мебели. Блейн слушает их из своей комнаты. Он лежит на правом боку, обхватив одеяло ногами, с той самой минуты, как расстался с сестрой. Его глаза не закрывались, кажется, забывали даже моргать. И в этой суете взрослый, ужасно взрослый для нежного возраста, мальчик ощущает всю пустоту и одиночество своего фальшивого мира.