Закрывая глаза

      Лиззи звонит Блейну посреди теплой майской ночи. Он пугается неожиданности, но они не виделись так долго, что пальцами сами принимают вызов. Разговор длится пару минут: сестра что-то бормочет непривычно низким голосом, иногда безумно смеется, а потом кричит и отключается даже внезапнее, чем позвонила.       Блейн связывается с Бёртом, его голос дрожит, но Хаммел уверяет его, что все в порядке. Он тоже немного заикается и говорит заторможенно, словно чем-то поражен. И тогда он рассказывает, почему Лиззи так долго не виделась с братом.       Она в больнице. В родильном отделении.       Если бы не родительский контроль, Блейн сбежал бы среди ночи. Его не волнуют хулиганы и преступники, бродящие по их городку. Его не беспокоит отсутствие машины или прав. Но последствия — вот чего по-настоящему боится Андерсон, и он просит Бёрта поцеловать его сокровище и обязательно перезвонить, а после возвращается в кровать.       Блейн не засыпает до самого утра, а на рассвете, под звуки удаляющегося отцовского автомобиля, отвечает на звонок сестры. Он тихо плачет, слыша ее усталый, но счастливый голос. И он узнает имя своего племянника — Курт Хаммел. Забыв о манерах, он утирает влажные щеки рукавом пижамы и буквально видит перед собой маленького ангела.       Вырваться к Хаммелам ему удается лишь на четвертый день. Родители не обсуждают Элизабет за обедом, а это значит, что никто не донес до них новостей. Или они предпочли вычеркнуть ее из семейного древа, и никакой ребенок этого не исправит. Блейн не рискует, мать и отец — превосходные актеры. Вместо этого он благопристойно ходит в школу, носит равнодушную маску и играет в гольф с товарищами Купера. Он играет свою роль, чтобы усыпить их бдительность, доказать преданность, но через четыре дня все же сбегает.       Он говорит, что задержится в школе из-за нового кружка — «Наш мальчик такой старательный, он не пропускает мимо ни одного активистского движения в Далтоне», — а сам оказывается на пороге пока еще чужого дома.       — Привет, парень, — обнимает его Бёрт, открыв дверь. И это не вежливость перед братом жены. Бёрт — хороший, Блейн почувствовал это сразу, без раздумий. Он обнимает в ответ и заходит внутрь. — Она наверху. Знаешь, Курт даже спокойнее тебя. Думаю, Лиззи беспокоится, что ее характер никому не достанется в наследство.       Бёрт хлопает его по плечу и, предложив банку пива, уходит на кухню. Блейн усмехается и качает головой, прежде чем миновать лестницу. На втором этаже три комнаты, но лишь на одной нарисованы мелками облака, и Андерсон замирает перед ней. Делает вдох, выдох, поправляет школьную форму и наконец поворачивает ручку.       В это мгновение дом Хаммелов перестает быть чужим. Блейн действительно видит солнечных ангелов.       Лиззи сидит на детской кроватке, вероятно, купленной на будущее, и в ее руках крошечный сверток. Малыш с короткими золотыми завитками на макушке смотрит на нее снизу вверх, а она улыбается сыну, забавно цокая языком. Курт не смеется, но довольно двигает ручкой.       — Прости, что не сказала о нем, — тихо проговаривает Лиззи, с нежностью глядя на брата, но Блейн не может оторвать взгляда от младенца. Он делает пару шагов и осторожно присаживается рядом на одно колено. Курт ловит его глаза своими, будто так и надо, будто он ожидал ошарашенного гостя. — Курт, это Блейни. Он не просто твой дядя, он твой будущий друг.       Курт беззвучно зевает, поворачиваясь к матери. Блейн по-прежнему не дышит, не моргает, не шевелится.       — Я и не догадывался, что дети такие чудесные…       — Ты таким не был, честно. — Лиззи строит серьезную рожицу и гладит черные кудряшки, по которым скучала. — Но моему второму мальчику я спуску не дам, верно, котенок?       Она прижимает сына к груди и слегка покачивает. Плавно, почти не двигая руками. Блейн поражен: Лиззи не выглядит как мать с четырехдневным опытом. Он тянется к детской ножке и, едва касаясь, проводит по коленке большим пальцем.       — Он быстро засыпает, не волнуйся, — уверяет Лиззи, но Блейн выглядит расстроенным.       — Я хотел бы провести с ним больше времени, — признается он и вздыхает. — Не понимаю, откуда это чувство…       — Тебе достаточно секунды, чтобы прощупать душу человека, а у этого чуда душа светлее ясного неба.         Сестра аккуратно поднимается и первой выходит из комнаты. Она заходит в соседнюю, их с Бёртом спальню, и укладывает Курта в серебряную колыбель. Никаких голубых или розовых цветов. Убедившись, что одеяло полностью укрывает ее малыша, она поворачивается к Блейну и крепко обнимает его.       — Мне так тебя не хватало, братик. Ты в порядке? Ты ведь знаешь, что тебе здесь всегда рады. Мы с Бёртом сделали для тебя запасные ключи, в холодильнике есть столько говядины с консервами, что хватит на любую войну или землетрясение. — Она звонко смеется, но Блейн быстро прикрывает ее рот ладонью. Спящий Курт владеет всем его вниманием, и Лиззи рада, что все так, как оно есть.       — Бёрт внизу? Пойду проконтролирую, как он превращает пиво в лимонад, а ты пока осваивайся, хорошо? — Ее ладонь приятно касается щеки брата. — Рядом с детской гостевая, но она неофициально твоя. Комната Курта пока тоже пустует, поэтому сможешь добавить что-то на свой вкус. Он проснется через час или два, а потом я покормлю его и буду хорошей мамой. Подходящий план? — Блейн наконец выдыхает и кивает с румянцем на щеках.       — Ты будешь лучшей мамой, но я бы тоже хотел, если ты не против…       — Спускайся, когда налюбуешься. Курт никуда не сбежит, как и я. Обещаю, мы будем рядом и будем счастливы. И ты будешь отличным дядей.       В ответ Блейн прикрывает глаза и шепчет:       — Спасибо, я люблю тебя. — Миллион слов заменяются простой фразой, от которой оба отвыкли.       — И я люблю тебя, ангел.       Лиззи выходит и закрывает за собой дверь. Скрип кажется тише безумно бьющегося сердца, и Блейн смущенно мнется, прежде чем вновь взглянуть на племянника.       «Здесь только один ангел», — думает он, неосознанно улыбаясь. Курт сопит во сне, и Андерсон не отходит от него дольше, чем два часа. Он не оставляет малыша, когда возвращается Лиззи; когда тот просыпается следующим утром, робко прося молочный завтрак; когда Курт говорит свое первое «ма»; когда он протягивает ручки и просит забрать его из кроватки. И когда племянник, заглядывая в глаза, зовет его Блини.       Блейн вынужден возвращаться в пустой, бездушный дом, не пропуская ни дня, но сердцем и душой он никогда не покидает прекраснейшее создание.

***

      Курт задорно смеется и сдувает взмыленные волосы со лба. Он лежит головой на животе Блейна, довольный, что сумел завалить такую тяжелую добычу. Его дыхание слегка отстает от вздымающейся грудной клетки Блейна, и тому действительно нечем дышать. Оказывается, он недостаточно спортивен, чтобы вынести все детские проказы.       — Я победил, Блейни, — хвастается мальчишка и счастливо закрывает глаза. Он успел подрасти и избавиться от странного «Блини», хотя Блейн и не был против. Лиззи каждый день просит называть ее брата повежливее, добавлять «дядя», например, на что Бёрт смеется громче всех.       — Парень школу окончил час назад, какой из него дядя? — дразнится он, делая глоток зеленого напитка из высокого стакана для коктейлей. Это явно ошибка, и Бёрт морщится, но хотя бы не плюется. — Что за гадость, милая? Мы что, переезжаем к твоим родителям? Манеры, здоровье, никакого машинного масла.       Бёрт ухмыляется, подмигивая внимательно слушающему сыну, и тот поддерживает его широкой улыбкой. Он все же мал, чтобы понять, куда катится мир. А Блейн замечает изменения в сестре. Последние месяцы Лиззи буквально помешалась на здоровом образе жизни: записалась в спортзал, накупила книжек о правильном семейном быте, пришила Курту на рюкзачок заплатку со своим мобильным. А теперь и смузи из брокколи.       Курт отказывается от подобной еды и сбегает на задний двор, почувствовал запах зелени. Ему уже четыре, и бегает он профессионально — ни одного синяка на коленях. Однако вернуть его в дом родители не могут, это под силам лишь Блейну. Теперь Андерсон появляется у них дважды в день, ведь школа оказывается позади. Он врет родителям смелее, чем раньше, но ведь теперь у него есть стоящая мотивация.       Так Блейн проводит пару часов с Куртом в саду, перебирая цветы и камушки необычной формы. Они играют в догонялки или нежатся под солнцем в теплые дни, а затем возвращаются на положенный обед. Иногда, когда небо затянуто тучами, Блейн и Курт остаются в одной из них комнат и много рисуют. И поют. И устраивают битву подушками. Племянник сражается до последнего, но он не так силен, как думает, и Блейну приходится поддаваться, чтобы малыш совсем не задохнулся. Тогда они, как и сейчас, заваливаются на кровать и рассматривают звездный потолок или просто разговаривают.       Курт любит задавать сложные вопросы, и Блейн не удивляется, слыша над собой:       — А мы когда-нибудь отсюда уедем?       Он аккуратно отодвигает голову мальчика и меняет позу, чтобы смотреть ему ровно в глаза. Блейн не совсем понимает, что хочет услышать племянник и откуда у него такие мысли, но не имеет права не отвечать.       — Тебе ведь однажды захочется исследовать мир, — спокойно произносит Блейн и зачесывает челку Курта назад. Если бы ставшие со временем прямыми волосы остались послушно лежать, их прически были бы чем-то похожи. Но у Блейна кудряшки, и в выпускном классе он начал укладывать их гелем, да и цвета совершенно разные, но мнимое сходство с чудесным ангелом делает его счастливым. — Ты соберешь чемоданы, поцелуешь маму с папой и рванешь навстречу веселой жизни.       — Я правда так сделаю? — голос Курта звучит тревожно.       — Когда повзрослеешь, конечно. И если захочешь.       Блейн пожимает плечами и прячет глаза. В детстве он часто мечтал об океане и приключениях в жарких странах. Он представлял себя покорителем джунглей, наездником львов в Сафари и даже кладоискателем подводных глубин. Отец посчитал бы его взбалмошным и перевел в другую школу, чтобы избавить от дурного влияния, если бы услышал нечто подобное. В их семье не было и не могло быть путешественников и прожигателей жизни, как говорит Пэм. Их род — осадка и без того увязшей в грязи и пороках Лаймы, без Андерсонов город загнется окончательного.       После выпускного Блейн наслаждается добродушным незнанием того, что будет в будущем. Он догадывается, что мистер Андерсон отправит его учиться на экономиста или изучать политологию, но в их округе не так много престижных университетов, чтобы выбирать. Блейну все равно. Он готов учиться, стажироваться и помогать отцу, только бы баловать племянника сладостями и небольшими подарками. Готов притворяться, лгать и жульничать, чтобы быть рядом с Хаммелами.       Курт вырывает его из грозовых мыслей, беря за руку и накрываю ею свои глаза. Блейн удивлен. Сильно удивлен.       — Тогда я не буду взрослеть и уезжать. Я останусь лежать здесь с тобой, а потом придет мама с клубничным молоком. И мы будем дома, — говорит Курт с некоторым вызовом. Он будто что-то решил для себя и теперь доказывает Блейну, но тот всегда на его стороне. — Если я не увижу веселую жизнь, я буду здесь всегда.       — Не говорит так, маленький. Жизнь — чудесная штука, перед ней нельзя прятаться. Это лишь игры.       — Мама говорит, что играть полезно! — Курт убирает от лица чужую руку и строит обиженную мину.       Никто не посмеет укорить Блейна в том, что он всегда проигрывает в этом бою. Он пододвигается и резко притягивает мальчика к себе. Тот вырывается и визжит, но Блейн лишь целует его в макушку и обнимает еще крепче.       — Твоя мама — английская королева Елизавета под прикрытием, — заговорщически делится он с племянником, и Курт наконец замирает. Он медленно поднимает голову и с искренним любопытством ждет продолжения. — А ты маленький принц. Королева не может обмануть принца, такова ее природа!       — Я принц?.. — восхищенно выдыхает Курт. Его глаза блестят на свету.       Блейн кивает и садится на кровати, все еще держа мальчика возле себя. Он берет его крошечные ладошки в свои большие, складывает их лодочкой, а после шепчет в них:       — Ваше Великолепие, королевская сила сделает вас кем угодно, нужно лишь пожелать.       Момент едва не портит Лиззи, кричащая с первого этажа об ужине, но парочка не обращает на нее внимания. Они смотрят друг на друга затаив дыхание, и когда Блейн перекладывает руки Курта ему на глаза, снова закрывая, малыш кажется совершенно расслабленным.       — А теперь представь, — начинает Блейн, медленно поднимаясь, — что ты, принц Англии, опаздываешь на важный прием, а я, твой верный слуга, неожиданно исчез и не могу помочь тебе собраться. — Он тихо открывает дверцу высокого шкафа и становится в него одной ногой. — Может быть, я захотел сладостей с кухни, а может, боюсь твоего гнева, поэтому прячусь. Пока твои глаза закрыты, вокруг происходит магия, поверь мне, но когда ты откроешь их, будешь тем, кем сам пожелаешь. И тогда, пожалуйста, не забудь меня найти.       Добродушный голос затихает, и Курт сначала пугает, хочет позвать дядю, но затем сосредотачивается, сжимает кулачки и со всей силы верит, что он красивый и хороший принц, который спасет не просто слугу, а своего друга. Он открывает глаза, встает с кровати и, по-королевски выпрямив спину, обводит комнату взглядом.       — Королева, — на высокой ноте кричит Курт неожиданно, и Блейн готов выдать себя, но сдерживается, — мне нужны лучшие сыщики в замке!       Внизу раздается смех, когда Курт добавляет к требованию топот ножкой, и только после «Сыщик прибыл, Ваше Высочество» от ворвавшегося в детскую Бёрта Блейн с хохотом падает на дно шкафа. Расследование завершается раньше положенного и сменяется аппетитным ужином королевской семьи.

***

      Следующий день становится для Блейна адом.       С утра он звонит Лиззи и просит прощения перед ней и Куртом. Он уверен, что сестра закатывает глаза, как делает всегда, стоит ему лишний раз сказать «прости».       — Мы уж как-нибудь справимся день без тебя, малыш, — обещает она и звонко чмокает трубку. Блейн фальшиво улыбается, хоть никто его и не видит.       Он может быть свободным и искренним у Хаммелов, но в клетке Андерсонов держит руки по швам и позволяет себе лишних чувств. Вряд ли виной тому привычка, за последние годы, когда в жизни подростка появился племянник, страх перед родителями заменил все инстинкты, кроме одного. Блейн жертвует собой каждую секунду здесь, чтобы быть настоящим и целым в другом доме. Родном и желанном.       — Сегодня Купер скажет, какой университет выбрал. Я должен быть при параде, чтобы он не ворчал. — Блейн жалуется, но кому какое дело?       — Умоляю, не называет его по имени в доме, — шепчет Лиззи, — уверена, у него жучки и шпионы повсюду.       — Ну да, конечно. Вчера были детективы, сегодня тайные агенты.       Лиззи смеется и звенит посудой.       — Кажется, раковина засорилась, а Бёрт на работе. Не хочу потопа, — она нервно вздыхает. — Не против, если наберу вечером? Или сам позвони после разговора. Или сообщение напиши идет?       — Ладно, сестренка.       — И следи прислугой в своей комнате! — добавляет Лиззи, прежде чем сбросить вызов.       Гудки звучат еще минуту, лишь затем Блейн отключается, убирает телефон и устало идет в ванную. Его пугает выбор отца, тот мог перечеркнуть все их совместные решения и доводы, остановиться на том, чего захотел сам, и Блейну придется подчиниться.       Он моет голову холодной водой, смывая вчерашний гель, и принимает душ быстрее обычного. Незачем тянуть.       — Мистер Андерсон, — зовет женский голос из комнаты, — ваш отец ждет вас в холле.       Блейн надевает белую майку-поло с не слишком облегающими бежевыми брюками и, прихватив лишь мобильный, спускается. Купер приветствует его отцовской улыбкой и своеобразной нежностью в объятиях. Он обещает хорошую игру, и Блейн мысленно клянется, что это последний марафон гольфа в его жизни, хотя знает, что это не так. Ему не вырваться из паутины.       Друзья и партнеры мистера Андерсона называют его сына талантливым мальчиком и не перестают желать светлого будущего. Блейну оно обеспечено если не с рождения, то с побега Элизабет, если, конечно, он не разочарует родителей вслед за сестрой. И несмотря на похвалу обеспеченных мужчин, он замечает на себе подозрительные взгляды отца. Тот наблюдает открыто, как и всегда, но прищур выдает опасность.       Маска на лице Блейна выражает восхищение компанией и глубокий интерес к их дружескому соревнованию. А когда его мяч оказывается в последней лунке и пухлый мистер Карофски, пожимая ему руку, обещает познакомить со своей красавицей-дочерью, Купер расслабляется и одаривает Блейна кивком. Его великодушие сменилось бы яростью, если бы он узнал, что у Дэйва вместо дочери vip-карта лучшего гей-бара Огайо и он не раз обещал показать ее «влияние на смертных» юному Андерсону.       Купер о многом не догадывается, и это смягчает его бурю, но дома, после ужина, он садится за дубовый стол перед сыном и твердо произносит:       — Колумбийский университет.         У Блейна внутри взрываются планеты, исчезают галактики, затухают звезды, а отец продолжает вкатывать его в дорогущий ковер.       — Завтра заезд в квартиру рядом с кампусом. Вещи перевезли сегодня, пока мы хорошо проводили время. — Он не позволяет возразить, и это не худший исход после следующих слов. — Такая компания действует на тебя лучше, чем недалекая сестра и грязный механик. Больше никаких свиданий с ними. Мы будем приезжать к тебе сами, а лето сможешь посвящать практике. Лайма превращается в ферму со скотом вместо людей. Твой город — Нью-Йорк или Вашингтон, где есть развитие и перспективы. Без этого не встать во главе нашей компании, а мне нужен достойный наследник, ты ведь понимаешь?       Блейн не беспокоится, что не подавал документы в Колумбийский. Его не волнуют собственные вещи, которые упаковывал и вывозил из дома кто-то чужой. Маска трещит по швам и готова развалиться на глазах у бездушного тирана, но и это неважно.       — Понимаю, отец. Прости, что поступал глупо, и спасибо, что позаботился о моей судьбе. Я докажу, что достоин, — отчеканивает Блейн, глядя в лицо врагу. И тот улыбается, чувствуя, что выдрессировал непослушного щенка.       Блейн покидает кабинет, но в своей комнате проводит необходимый час, пока не появляется горничная. Он улыбается ей и спрашивает о пустых чемоданах, уверенный, что шестерка донесет о нем верно. А после сбегает через окно, у него давно появился особый лаз для ночных прогулок.       Небо подозрительно хмурится для июня, и дождь настигает Блейна, когда тот стучит в дверь Хаммелов. Открывает Бёрт, на нем лишь банный халат и тапочки, но Блейн не успевает извиниться за внезапное вторжение. Он забывает даже про чертовы ключи. Его дорога ведет на второй этаж, в комнату с облаками, звездами, радугой и мягкими игрушками.       Блейн опускает на колени возле края кровати. Курт лежит к нему лицом и пускает слюни во сне. Только это сейчас способно вызвать пусть и вымученную, но улыбку. Племянник кажется невинным, на нем легкий белый плед, а на щеке след от ладоней.       — Ты даже не представляешь, как мне жаль, маленький ангел, — шепчет Блейн, гладя мягкие волосы. Слезы стоят в глазах, и он говорит с трудом, боится разбудить всхлипами Курта. — Я вернусь очень скоро, а пока мы будем говорить по телефону и писать письма. Мама поможет тебе с буквами, а ты украсишь бумагу солнышками. Я напишу тебе кучу песен, чтобы ты пел, когда я приеду. И мы будем много гулять, смеяться и играть в прятки. — Слезинка все же стекает по щеке. — Обещаю, когда ты откроешь глаза снова, я буду рядом.       Блейн целует его в щеку, и Курт ворочается, но сразу же затихает. Лиззи и Бёрт осторожно подхватывают парня возле лестницы и ведут вниз. Сестра обнимает его, пока Блейн без всяких эмоций передает разговор с отцом. Он смотрит в одну точку на столе и не верит, что придется перечеркнуть свое прошлое. Он не чувствует объятий, монотонно кивает на слова поддержки, но выходит из дома Хаммелов с большей уверенностью, чем когда-либо.       Он согласен на Нью-Йорк, если Куперу так хочется. Он поклянется отцу в верность и докажет ее миллион раз. Он встанет перед ним на колени и будет скулить по-собачьи, если это поможет защитить самое ценное в жизни Блейна.       Мистер Андерсон не знает и не должен никогда узнать о внуке. И Блейн променяет весь свой мир взамен на счастье и безопасность Курта.