Снова ты, снова в этом классе.

Домой возвращались все вместе, оживлённо обсуждая столь неожиданный и странный инцидент. Ямада высоко оценил голос Эйри, назвав её в шутку «Сущей Арис», вызвав этим улыбку даже у Аизавы и Тодороки. Девушка же от такой похвалы зарделась и мило отвела взгляд, предоставив мне ещё очень много причин строить в голове отношения этих двоих, что я начала делать ещё тогда, когда Эйри впервые увидела Хизаши в школе и по моей инициативе познакомилась с ним почти в свободной обстановке. Да, выглядело это, конечно, любовью с первого взгляда, но чтобы постоянно так думать, у меня просто не оставалось времени. Трудно представлять чужую свадьбу, сидя в электричке на коленях собственной половинки, знаете ли. — Одно не понятно, — сказала Эйри, когда поезд уже выехал из Йокогамы в наш город, стремительно набирая скорость. — Почему они захотели схватить именно тебя? Почему не Бакуго, из которого они могли бы попробовать забабахать классного злодея, почему не Шоджи, чью причуду можно сделать хорошим материалом для Ному, почему не ещё кого-то, а именно тебя? — Ну, мы уже виделись с Шигараки, и межличностные отношения у нас с ним как-то сразу не задались. — пожала плечами я. — Наверное, он запомнил, что я пыталась вспороть ему спину, вот и поймал при первой возможности. Интереснее, кто из Юэй выдал меня… А меня ведь действительно кто-то выдал, Тога сама так сказала. Но кто? Вы знаете это? Арис побледнела и отвела глаза, стараясь не встретиться со мной взглядами. Молчали теперь все. Я была не в теме и выжидающе смотрела на каждого в компании по очереди. Никто не глядел ни на меня, ни на Эйри, ни на кого-то другого. Аизава сделал вид, что спит, хотя на самом деле уже мог крепко спать; Тодороки с видом великого мыслителя смотрел в окно, не заботясь, что там ничегошеньки не видно, да и нет ничего, Асуи с невозмутимым лицом рассматривала муху на потолке; Хизаши с непричастным к этому делу видом протирал очки и задумчиво дёргал усами, что рассмешило бы меня когда угодно, но не в этот раз. — Спрошу ещё раз: вам известен предатель? — серьёзно, но осторожно спросила я, повторно глядев всю, так сказать, спасательную компанию. Почему-то мне казалось, что этот предатель сидел среди нас, но умело скрывался. Я не хотела никого подозревать, тем более, что знала каждого достаточно, чтобы сказать, что они не предатели. Всех. Всех, но кроме Арис… — Ю… Не знаю, простишь ли ты, но… — начала мямлить Оперетта, всё ещё глядя в пол. — Я очень раскаиваюсь. Под действием наркотиков, знаешь ли, очень тяжело не выдать всё, что знаешь и что просят, а если ты накачана уже предостаточно, становится ещё сложнее… — Так это ты? — подытожила я, а Арис, зажмурившись, кивнула. — Послушай, я не могу винить тебя. И шантажировать не стану. Предлагаю забыть про это вообще. Со мной ведь все согласны? — Разумное решение, — заметил Тодороки, перестав пялиться в окно с таким видом, словно мог там что-то разглядеть. Тсую, прекратившая рассматривать улетевшую уже муху, удовлетворённо квакнула, Мик ухмыльнулся и дёрнул усами, что на этот раз вызвало у меня громкий смех. Аизава, судя по всему, всё же спал, потому что даже не пошевелился и вообще никак не отреагировал на происходящее. Остаток пути до города мы все провели каждый по-разному. Тодороки и Аизава мирно спали. Я с интересом слушала излюбленные анекдоты и рассказы Хизаши, которые он рассказывал ещё очень давно, Арис и Тсую присоединились ко мне, потому что шутки эти слышали впервые. Но чем ближе мы подъезжали к Мусутафу, тем сильнее росла тревога за бабушкины нервы и мою тяжёлую участь. Боюсь, стоит мне пробыть дома пару минут, меня вынесут оттуда в четырёх пластиковых пакетах, если вообще будет что выносить. А если будет, то в таком случае даже не вынесут, а спустят с балкона в канализационный люк в мусорном пакете, не беспокоясь особо о похоронах и прочих ритуальных услугах. Объяснять что-то бабушке будет совершенно бесполезно, поэтому придётся сразу прятать все тапки и полотенца под коврами, в ванной и в шкафах. Праведный гнев это, разумеется, не остановит, но в сражении на столовых приборах я могу каким-нибудь чудом избежать скоропостижной болезненной кончины, защищаясь крышкой какой-нибудь кастрюли от ножей, вилок, ложек или скалки, летящих в меня. Да уж, нормальным человеком я вряд ли когда-нибудь стану… Наконец моё опасное путешествие подходило к концу. Электричка сбавляла ход, Аизаву и Тодороки пришлось незамедлительно будить. Остальные медленно разминали конечности и протирали глаза или очки. Сердце моё начинало биться сильнее при одной только малейшей мысли о доме. Станционные часы показывали почти четыре часа утра, небо начинало светлеть и приобретать серо-синий оттенок, на востоке смешиваясь с красным. В воздухе сильно и вкусно пахло дождём, сырым асфальтом и сакурами, с вокзала доносились многочисленные голоса, над железной дорогой протяжно ревели гудки поездов и разносился стук колес по дороге. Казалось бы, самая что ни на есть прекрасная атмосфера для прогулки, но нескольких минут ходьбы босиком мне уже хватило сполна, чтобы при слове «гулять» уже вздрагивать и ёжиться как будто от холода. К тому же, мне хотелось покушать, помыться и хорошенько отоспаться, ведь я почти не спала за всё время моих интересных, необычайных, опасных и тому подобных похождений. Понимая моё положение и учитывая время, Аизава почти с нескрываемой охотой вызвался проводить меня до дома. Ямада же как преподаватель предпочёл проследить, чтобы до домов благополучно добрались и остальные. Здесь, на станции железнодорожного вокзала, мы разошлись по разным направлениям. Почти всю дорогу мы с Аизавой молчали, изредка вспоминали что-нибудь из общего прошлого или обменивались новостями из настоящего. Последней темой уже более оживлённых обсуждений стало моё спонтанное путешествие в Йокогаму, а в частности мои бесплодные, увы, попытки побега. Рассказывая о креативной идее выбраться с балкона, я удивилась, почему всё ещё жива. Не каждый день перелезаешь с балкона на пожарную лестницу, конечно, но даже так я до этого не задумалась о том, что было бы, если бы у меня что-нибудь не получилось. Но это приключение, к моей великой радости, обошлось, и я теперь смогу без лишних раздумий сбегать из дома через балкон или окно, но с шестого этажа спуститься всё же более проблематично даже с имением такого опыта в этом роде деятельности. Остановились мы у моего подъезда. Конечно, желание отправиться наконец домой было весьма не малым, но я своей прямой обязанностью, если не своим долгом, считала несколько минут смотреть в глаза Аизаве. Просто молча смотреть, не думать ни о чём, а просто смотреть. Уходить он, может, и собирался, но стоял напротив меня и пытался разглядеть в темноте моё лицо, до которого с такой высоты было далековато. — Ну что ж… До завтра? — улыбнулась я, под «завтра» имея в виду, естественно, сегодняшний день, который официально начнётся для меня лишь тогда, когда я лягу спать, просплю хотя бы восемь часов и проснусь. — Но завтра тебе поступать в агенство, — заметил Сотриголова с отчётливым сожалением. — Последующие семь дней мы с тобой можем не увидеться. — Ну почему? Есть, знаешь, замечательная такая штука, телефон называется, — сказала я, улыбаясь. — Ты его берёшь, значит, звонишь… — Ты сначала не берёшь трубку, потом вдруг оказывается, что тебя второй день нет дома, а ещё дальше выясняется, что ты нашла очередное приключение на свой центр тяжести и умотала в другой город, умудрившись попасть в заложники. — саркастически закончил Аизава, сложив руки на груди. — Это сейчас было тонким намёком на мою развесёлую жизнь, которой ещё и позавидовать можно? — с ухмылкой спросила я и обняла Аизаву. — Тогда я сама позвоню тебе после стажировки. Только не думаю, что твой номер у меня сохранился. — Не бойся, сохранился, — уверил учитель, приобняв меня за талию. — Когда я названивал тебе по дороге к Йокогаме, он просто не мог не остаться в истории вызовов. — Вот видишь, как хорошо, — сказала я и отпустила мужчину. — В таком случае, жди моего звонка. До встречи! Я скрепя сердце поднималась на свой этаж. Возможно, у меня есть ещё маленький шанс остаться в живых, если бабуля сейчас спит. Но тогда смерть настигнет либо её, либо меня, когда утром я попадусь бабушке на глаза. Делать нечего, ночевать мне где-то надо, и хотелось бы, чтобы «где-то» было дома, в моей уютной мягкой кроватке и с тёпленьким одеялком. Я дёрнула за ручку двери, поднявшись до неё без лифта. Закрыто. Похоже, волнуюсь я зря, ибо бабушка, видимо, меня совсем не ждёт. Что делать в сложившейся ситуации, я не знаю. Остаётся два варианта: позвонить и навлечь на себя ещё большую ярость, или попробовать вскрыть замок, хотя при моих способностях в успешности этого можно ещё и усомниться. Первый вариант мне нравится больше, так как получать только за долгую отлучку, а за сломанный замок мне попадёт в дыню и придётся ещё и платить из своего кошелька. А денег, к слову, там не так уж и много, чтобы подвергаться возмещению ущерба. Поэтому я, набравшись смелости, понесла руку к звонку и нажала на кнопочку. Послышался сначала звон, потом громкие матерные конструкции, умело придуманные на ходу, и торопливые тяжёлые шаги, яво ничего хорошего не предвещающие. Дверь открылась, и на голову мне обрушилась целая серия сильных ударов тапком, под которой я шмыгнула в прихожую, закрыв за собой дверь. Слушая лекцию о том, какая я эгоистка и гулёна, сопровождающуюся избиением, я виновато смотрела себе под ноги, не в силах посмотреть бабуле в глаза. — Ну, чего стоишь? — спокойнее, но с нескрываемым бешенством, спросила бабушка. — Есть что сказать в своё оправдание? — Нет, — разочарованно ответила я, — зато есть, что рассказать тебе, чтобы ты мной гордилась. Если тебе, конечно, это вообще интересно… Это бабушку заинтересовало. Она внимательно слушала меня, активно подкармливая в процессе рассказа, а под конец его довольно усмехнулась и с малоскрываемой гордостью посмотрела на меня. — Умеешь же ты выбрать друзей! — со скрытой иронией похвалила она. — Два про-героя, лягушка, кетчунез и предатель Лиги злодеев. В твои-то малые годы даже я так не смогла бы! — Хочу тебя поправить: из профессионалов у меня только один друг, — непроизвольно улыбнулась я, предчувствуя ещё одну маленькую бурю. — Ах да, подзабыла, — скрипнула зубами бабушка. — Подзабыла, что второй просто препод. — Глубже копай, дорогая моя, глубже! — пропела я и на всякий случай встала. — Я ведь так и не сказала, куда ушла и что делала ночью того дня, верно?.. — Ю?! — бабушкины глаза воспылали от злости, а я, мимолётом погладив бабулю по голове, спешно ретировалась в комнату. На комоде лежал мой телефон. Включив его, я увидела достаточное количество пропущенных, и больше всех было от не записанного номера. Поняв, кто мог мне так много названивать, я улыбнулась и сохранила номер, не обращая внимания на приближающиеся ко мне шаги. — Дольше всех трезвонил, скотина, — обиженно сказала бабушка, заглянув в мою комнату. — Так что же ты не взяла? — удивилась я. — А вдруг тебе звонили бы, чтобы сказать, что я там сдохла нафиг? — Да ну его, ирода. — пробубнила бабушка и ушла, не обратив внимания на последний вопрос. Однако я не могла не заметить, что бабушка говорила почти беззлобно, а сели и злилась, то явно не так уж сильно. Также я обратила внимание на то, что бабушка улыбалась, да так, будто удалось что-то, что она готовила очень старательно и тщательно и теперь довольствовалась результатом. А я долго ещё пересматривала фотографии заповедного альбома почти что девятилетней давности. Боли при взгляде на эти фотки у меня больше никогда не было, только лёгкое, мягкое чувство ностальгии. Сон о человеке у окна мне больше не снился, да я в этом больше и не нуждалась. Человек этот снова стал моим всем, и виделись мы почти каждый день, несмотря ни на стажировку, ни на другие немало интересные обстоятельства в школе и за её пределами.