Счастливая

В комнате капала вода. Она не знала, где именно, она не знала, почему: протекла ли крыша или кто-то просто крайне неудачно воспользовался Агуаменти, но звук капель, разбивающихся о пол, она слышала настолько отчетливо, настолько он впечатывался на подкорку, что казалось, кроме этого звука ничего больше и не существовало. Нарциссу не пытали «развязывающим язык» Круциатусом, ее даже не обездвиживали. Просто в допросную комнату зашел легилимент, взял ее — она вырывалась — за подбородок, посмотрел в глаза и проговорил заклинание, не забыв взмахнуть палочкой, и вывернул наружу всю ее жизнь. Сначала она пыталась защищаться, скрыть даже не что-то о Пожирателях смерти или Волдеморте, а просто личное: моменты с семьей, разговоры о чувствах, беспокойство за сына. Но штатный аврорский легилимент — это вам не Снейп или Лорд. Он не стал пытаться обойти ее щиты, разгадать, где в них слабое место. Он просто усилил напор, она заскулила от неимоверной боли и потеряла контроль. Капли падали все медленнее. Сил держаться не было. — Надо узнать, не оставлял ли им что-то Тот-кого-нельзя-называть, — быстро произнес заглянувший на пару минут аврор, до этого выслушивавший результаты «беседы». — Какой-то ключ к своему восстановлению. Не зря же профессор Дамблдор с самого второго числа говорит о том, что он вернется. Легилимент коротко кивнул, дождался, когда аврор выйдет и вновь сел напротив Нарциссы. — Ну что, продолжим, — усмехнувшись, произнес он. Палочка тут же была приставлена к ее горлу, массивная рука легилимента схватила ее за подбородок, и в ушах, на секунду перекрывая звон капель, раздалось: «Легилименс!»

***

Было тихо, мягко и безумно приятно лежать в этом утреннем оцепенении. Как же хороши те дни, когда будильник заведен на девять или десять, и вроде бы уже проснулся, но телефон еще не взвился безумной трелью, а значит, можно просто лежать, наслаждаясь легкой прохладой от поставленной на «зимнее проветривание» форточки, от которой, впрочем, можно легко спрятаться под одеялом, или пробивающимися сквозь не плотно прикрытые шторы лучиками света. Сейчас лучиков света не было, но и не удивительно: ноябрь на дворе, а значит, если к десяти рассветет, уже счастье. В голове крутились какие-то мысли, для полного счастья чего-то не хватало. А, какое-нибудь видео. Чтобы не просто лежать с закрытыми глазами, но еще и послушать что-нибудь. Про дальние страны, синее море и высокие горы, да. А значит, надо было нащупать телефон, он наверняка валяется или у подушки, или под ней, и включить. Но сколько женщина не водила рукой по кровати, телефона найти не удавалось. С явным неудовольствием она все-таки открыла глаза и привстала, чтобы увидеть всю кровать разом. Телефона не было. Впрочем, это было уже не так важно, ведь кровать была тоже не ее. И ладно, рядом бы кто-нибудь лежал — это было бы странно, но хоть что-то бы объясняло. По крайней мере, было бы кого спросить, что случилось. Но рядом не было никого, и никого быть и не могло — кровать была одноместной. Оглядевшись и поняв, что что-то пошло очень сильно не так, женщина внимательнее оглядела комнату, в которой находилась. Что это была больничная палата, было видно даже невооруженным взглядом — ни один человек не выжил бы в такой безличной белой комнате. Да и отсутствие окон угнетало. Впрочем, все сомнения решились уже через какие-то пару минут — в комнату заглянул мужчина в длинном тонком ярко-желтом халате. — Вы в больнице Святого Мунго, миссис Малфой, — говорил он спокойно и как-то преувеличенно обезличенно. Впрочем, женщине дела до тона его голоса не было. Ее больше взволновало то, что ее назвали «миссис Малфой». Видимо, полное смятение отразилось на ее лице, целитель сразу достал из кармана лимонного халата не слишком длинную тонкую темно-коричневую палочку и начал взмахивать ей над женщиной. Это спокойствия не принесло. От взмахов палочки становилось щекотно, она вздрагивала и судорожно размышляла, что же это за палочка такая, что же происходит? Последний вопрос она произнесла вслух, и ответ не замедлил последовать. — Вы в больнице Святого Мунго, миссис Малфой, — повторил целитель также беспристрастно. — Пятый этаж. Вы плохо перенесли легилименцию и можете сейчас быть несколько… Дезориентированы. Впрочем, сейчас Вы очнулись — а значит, больше нет смысла оставаться здесь. Ваша семья, — на этих словах спокойствие дало трещину, мужчина поморщился, — скоро вас заберет. Взмахнув палочкой еще раз, он вышел. Женщина же погрузилась в размышления. Одно то, что ее назвали «миссис Малфой» — кстати, а почему «миссис», в Америке она что ли? — уже настораживало. Почему она ничего не помнит? Можно было бы поверить врачу, а в том, что ее посетитель был врач, она почти не сомневалась, и согласиться, что она просто «несколько дезориентирована»? Но ведь еще вчера она прекрасно все помнила и понимала! Единственная тонкость — помнила она не ту жизнь, где она миссис Малфой. А свою, обычную, родную жизнь. Ситуация была странной — и требовала неотлагательного решения. Впрочем, врач говорил что-то про семью. Все можно будет спросить у них. Хотя фамилию «Малфой» она слышала впервые, но наличие хоть каких-то людей, которым можно задать все интересующие вопросы, это уже лучше, чем этих людей отсутствие. Оставался еще вопрос странной палочки. Та, конечно, могла работать от батареек, но сам факт того, что ни на какую новомодную разработку она вообще похожа не была, настораживал. Женщина устало опустилась на кровать. Что произошло? Куда она попала? Как там ее родные? Слезы самопроизвольно потекли по щекам, во рту появился какой-то горьковатый привкус. И она поняла, что неотвратимо подступает истерика.