Его Солнце

В этот страшный день солнце светило донельзя ярко и противно. Оно словно хотело спалить все вокруг своим жаром, включая самого Сокджина. Ему было непонятно, почему щебетание птиц ездило по ушам, а слуги, которые ходят вокруг, сводили с ума, раздражая его и так нестабильное состояние. Минуту назад он рвал и метал все, что попадалось под руку, сваливая все важные документы со стола. Топтал одежду и даже толкнул слугу, который пытался его успокоить. Минуту спустя он лежит на своей кровати и тихо плачет. Буря в его душе не угасла, нет. Просто сил на эмоции не было. Поэтому он тихо ноет в своей постели, закусив при этом ребро ладони. Слуга, увидев что принц более-менее успокоился, решился зайти в комнату. Сокджин обычно себя так не ведёт, обычно он очень учтив и добр, но не сегодня. Произошло событие, которое повергло в шок весь замок, а вскоре повергнет и все государства. Умерла королева. И все, вроде, знали, что она умрет, все видели ее состояние. И сам Сокджин плакал уже много раз, но когда осознаешь, что это уже произошло, когда надежды уже нет, когда ты больше не услышишь голос, который ругает тебя за шалости или хвалит за достижения, когда посмотреть в ее глаза больше не удастся, твое нутро выворачивает наружу, а мозги плавятся от давления. И ладно, если ты пережил это в прошлом. Тогда события прошлых лет превращаются в грустную пелену воспоминаний. Но с Сокджином это произошло дважды. Сначала умерла родная мама, сейчас умерла приемная. И он любил обеих всем сердцем, ведь обе матери были сестрами. Именно вторая спасла его и вызвала любовь ещё в далёком детстве. Сейчас в голове Сокджина ураган. Море из страдания и беспомощности. Он плакал из-за потери любимого человека и невольно вспоминал ужасные события детства. Прогнав кучу слуг грубыми словами, он снова услышал, как дверь в комнату отворилась. — Я же сказал, что мне ничего не нужно! — зло крикнул он. — Это я. Услышав этот голос, Сокджин зарыдал ещё больше. Перед старшим братом, шаги которого прекратились возле кровати, он слабел больше обычного — Джинни, посмотри на меня. — Я не м-могу, — заикающийся голос мешал говорить нормально. — Джинни, — рука старшего легко опустилась на спину Сокджина и погладила ее медленными движениями из стороны в сторону. Джин повернулся на спину, взял руку брата и посмотрел в глаза Юнги. Лицо младшего было ожидаемо зареванным: россыпь мелких красных пятен на лбу, красный нос и глаза, из которых до сих пор лились слезы. Черные волосы взлохмачены, рубашка порвана в нескольких местах. Из-под одежды проглядывал кулон в виде маленького деревянного солнца, подаренный родной матерью. Сам старший выглядел не лучше: черные волосы превратились в солому, лицо слегка припухло, кажется он тоже плакал, под глазами синяки, а взгляд отчужденный. — Юнгичи, как теперь? — шепотом спросил он. У младшего на глазах снова океан. Джин сел на постели, чтобы обнять брата. — Мы справимся, Джинни, мы ведь сильные, — по-детски успокоил Юнги, сжал его в ответ и уткнулся в плечо брату. Рука Джина все также держала его руку. — Я не смогу, я слаб, — тело младшего принца начало содрогаться от приближающейся истерики. — Ты не прав, — мягко сказал Юнги. Джин ничего не ответил. Он просто продолжал лежать на плече брата, пока сон не накатил на него. Юнги ещё немного сидел с обмякшим братом на шее, гладя легко того по спине и думая о том, как же мал и беспомощен младший в его руках. Да, пусть и не кровные узы связывают их, но росли они как настоящие братья. Аккуратно положив брата на кровать, он поправил ему волосы и укрыл одеялом. На выходе из комнаты он дал пару указаний насчёт Джина слугам, чтобы те предупредили его, когда брат проснется. Смерть матери ударила и по Юнги. И без того закрытый и молчаливый, он в последний месяц стал более угрюмым и скрытным. Теперь, когда смерть настигла королеву Санён, у Юнги в душе пустыня. Все высохло, слез больше нет, и куда ни глянь — выхода не видно. Только и остаётся брести в неизвестность, не зная, идёшь ты на выход или в сердце океана из песка. Похороны через три дня. Юнги должен посоветоваться с королем насчёт всего этого. Хоть официальной коронации старшего еще не было, на плечи юноши уже навалились заботы о государстве. Король стар, как и королева. Со здоровьем у него все не так плохо, как у нее, но казалось, состояние Санён выбило из него все силы. Конечно, король не полностью отрекся от престола, но и половины дел о государстве хватало, чтобы быть занятым весь день. — Отец? Я могу войти? — негромко спросил Юнги. — Да, — сухой ответ из дальнего угла. Король Мин сидел в своих обычных одеждах прямо на кровати. На нем был красный фрак и рубашка, ноги одеты в туфли на каблуке. — Ты как? — устало, но отстранённо спросил отец. — Держусь, только Джинни совсем истощён, — Юнги на секунду поджал губы. — Ожидаемо, — все так же сухо сказал король. — Я пришел по поводу распоряжений, — после некоторого молчания Юнги нарушил тишину, — весть в другие замки уже отправлена, время и место похорон назначено. Я должен что-то ещё сделать? — его взгляд стал нечитаем, речь — ровной, лицо — равнодушным. Отец знал, что это напускное безразличие — всего лишь защитная реакция, поэтому никогда не волновался особо по этому поводу. Но в последнее время эти эмоции стали на его лице несменяемыми, и король часто думал об этом. Юнги закрывается от внешнего мира. — Нет, иди и отдохни, я сам все сделаю, — решительно сказал отец. — Но я… — Я сам все сделаю, — повторил он с бо́льшим давлением. — Как прикажешь, — на лицо вернулась привычная невозмутимость. Вернувшись в свои покои, Юнги сел за стол и просидел без движений около часа. Смерть мамы выбила его из колеи, и поэтому он не думал ни о чем, а сидел и понимал, что его состояние просто съедает его. Он принялся за документы, которые лежали стопкой в углу стола. Пока он заполнял отчёты на автомате, в голове проскакивали разные мысли: о жизни, о смерти, о том какое все хрупкое, и человек, и душа — но в основном все крутилось вокруг брата. Мин за него переживал. Ведь потерять маму сначала в 8 лет, а затем в 15, когда ты ещё совсем ребенок с нестабильной нервной системой, когда у тебя все только формируется, просто кошмарно. Но Юнги поражался его силе. Ведь, несмотря на это, он улыбался и старался сохранить позитив в душе. Хоть Сокджин и был слегка наивен, он не впал в депрессию и не воспользовался состоянием жертвы. Юнги же напротив, спрятал свои эмоции подальше от злых и глупых людей, которые могли воспользоваться этим. В дверь постучали. — Войдите, — Мин вернул лицу отстранённость и равнодушие. — Ваше высочество, ваш брат проснулся, — сказал мальчик лет тринадцати, робко поклонившись. — И как он? — спросил Юнги. — Снова плачет, Ваше высочество… — А где Чимин? — С ним сейчас, Ваше высочество, — быстро ответил мальчик. — Прикажи ему послать за лекарем, я к нему приду через минуту. — Как прикажете, Ваше высочество. Что-то ещё будет? — Нет, можешь идти. Слуга поклонился, вышел и оставил Мина в одиночестве. Юнги вздохнул, разложил документы по стопкам, встал с места и направился к брату. *** Как только Джин открыл глаза, он почувствовал, что его руку с силой держат. Повернув голову, он увидел лицо Чимина, глаза которого застыли на одной точке. Чимин был лучшим другом Джина и ответственным за прислугу в замке. Тот услышал копошение и повернул голову к принцу. — Как ты? — обеспокоенно спросил он. — Как видишь, прекрасно, — съязвил Джин. Он бы мог простить Чимину его глупый вопрос, который задают все люди, которые обеспокоены состоянием близкого человека, но сегодня не мог. — Ох, прости меня, — Чимин слегка удивился такому ответу, но виду не подал, — ты хочешь чего-нибудь? Может пить? Джин не слушал его. Он отвернул голову, и слезы уже сами лились рекой, тело само начало содрогаться в истерических конвульсиях. Чимин, как только увидел начало новой истерики, бросился на него с объятиями. — Джинни! Джинни, слышишь я с тобой! — он лежал на боку, а его рука обвивала Джина и гладила по плечу. — Чимми… — еле слышно выдохнул принц. Джин и сам не знал чего просит, он вряд ли думал перед тем, как говорить, — Чимми, мне так плохо… — Шшш, ничего не говори, я все знаю, — мягким, успокаивающим шепотом проговорил он и уложил Джина на манер младенца, прижав к своей груди, — все будет хорошо, веришь? Ответа не последовало. Вместо него слышались тихие завывания и нервные выдохи. Джин не замечал ничего: ни ладони, гладящей его плечо, ни тихий успокаивающий шепот. Его голова шла кругом, мерзкие воспоминания вновь накрыли его с головой. Чимин приказал мальчишке доложить Юнги о пробуждении брата. Когда слуга вышел, Чимин все же подумал, что Джину, наверное, стоит выплакаться, но решив не морочить голову Джина разговорами, он просто гладил волосы плачущего парня, который своими слезами мочил жилет старшего. Чимин был сентиментальным и чувствительным человеком, поэтому ему тоже было больно от всей этой ситуации. Через пять минут его мысли прервал стук в дверь. В проем двери проскользнула голова мальчишки. — Господин, принц приказал послать вас за лекарем для Его высочества, — он остался стоять у двери. — Он говорил что-то ещё? — Его высочество придёт сюда через минуту, господин. Мальчик хотел сделать шаг в сторону двери, но вовремя вспомнил, что его не отпускали. — Как тебя зовут? — спросил Чимин. — Суён, — робко выдал мальчик. — Ты можешь идти, Суён, — мягким голосом приказал Чимин. Мальчик вышел, оставив Чимина наедине со своими мыслями и Джином, который продолжал плакать и сжимать жилет друга на спине. Через минуту в комнату зашел Юнги. Он взглянул на Чимина ледяным холодом, после которого тот слегка сжался. В плохие дни старший принц именно так выражал не лучшее настроение. — Можешь идти, я посижу с ним, — ровным голосом проговорил он. — Как прикажете, — Чимин уложил Джина обратно на кровать, поклонился и вышел за дверь. Юнги лег возле лежащего Джина, обнял его обеими руками и прижался губами к мокрому от слез виску. Полежав так пару минут, Джин снова успокоился. — Я понимаю, что тебе больно чувствовать это во второй раз, но… — шепотом начал Юнги. — Не понимаешь, — твердо и хрипло перебил Джин. — Хорошо, не понимаю, — устало согласился Юнги, — но хочешь ты того или нет, так устроена жизнь, ты должен идти дальше. — Предлагаешь мне прыгать, петь песни и танцевать? — зло съязвил он. — Нет, конечно, глупый, но если ты позволишь горю себя сломать, ничего хорошего не случится. Ни с тобой, ни со мной, ни с Чимином и ни с отцом. Джин пропустил это мимо ушей. — Ты любил ее? — вопрос младшего застал принца врасплох. Он молчал пару секунд, внимательно смотря ему в глаза. — Любил, — твердо ответил он. — Ты спокойный, — заметил Джин и с многозначительным видом отвернулся к окну. — Хочешь знать почему я не плачу? — с лёгкой язвой в голосе ответил Юнги, — я пессимист. — Что? — не понял младший. Он свёл брови к переносице и вопрошающе посмотрел на брата. — Я давно понимал что ее не спасти, поэтому сил на слезы сейчас нет, — произнес он. Ответ не удовлетворил Джина. Он не мог понять спокойствие на его лице, потому что для Юнги королева была родной мамой. У Джина было по-другому. Любое маленькое счастье вызывало у него широкую улыбку и радость на лице, любой негатив вводил его в паршивое, мерзкое состояние. — Сколько уже прошло с ее смерти? — Два дня. Ответ ввел Джина в ступор. — Что? — переспросил он, подумав, что ему послышалось. Юнги от вопроса Джина опешил, но лицо осталось прежним. — Два дня, — медленнее повторил он. Получается, Джин провел в слезах двое суток. Они пролетели для него слишком быстро. Эта новость удивила его, но даже по прошествии сорока восьми часов, настроение не улучшилось. Омут мерзкого состояния сопровождал его все эти дни. — Я знаю, Джинни, что тебе тяжело, но ты не должен дать слабости сломать тебя, — начал Юнги, но дальше Сокджин не слушал его. Он погрузился в свои мысли о том, что на самом деле Юнги ничего не знает. Не знает каково терять любимого человека, и чувствовать это во второй раз. Как сердце сладко содрогается от каждого «Джинни», о том что вообще-то Юнги — это единственная его слабость, о том что как ужасно любить собственного брата и друга. Это длится на протяжении года, и если Юнги и заметил изменения в поведении брата, то вряд ли подумает на глупую влюбленность. Джин считает свою любовь неправильной, ужасной и страшно боялся и не принимал этого в себе. Юнги разозлится, отец придет в ужас, и, если не выставит из семьи, найдет ему невесту как можно быстрее. А этого Джину нужно было в последнюю очередь. — Эй, ты меня слушаешь вообще? — он вопрошающе глянул на него. — Ох, прости я слегка задремал, — быстро соврал младший. — Хорошо, отдыхай и жди доктора, — он поднялся со своего места, направился к двери и остановился. Думал несколько секунд, но потом сказал: — Я люблю тебя, Джинни. Тот на это только горько усмехнулся и ответил: — Я тебя тоже люблю, Юнгичи. *** На смену палящему солнцу пришел мерзкий и холодный дождь. Он наполнял улицу серостью и мрачностью, даря ужасное настроение, которое наполняло душу Джина. По прошествии месяца на смену слезам и истерикам пришло опустошение. Бывало, он просто уставится в одну точку, и просидит так полчаса или час, не ощущая счета времени. Джин мог бы просидеть и больше, если бы не Чимин, который пытался не оставлять друга в одиночестве. Младший был опустошен, а Юнги закрыт, поэтому связь между ними терялась. Всё постепенно возвращалось на свои места. На занятиях Джин очень ленился. Езда не получалась, бои на мечах тоже, уроки проходили кошмарно, он совершенно не слушал что ему говорят. Сегодня очередная пятница, а значит учителя сообщат Юнги об «успехах» брата. Старший все это время пытался не давить на Джина занятиями, и с каждым разом спускал брату его поведение. Но в четвертый раз он не выдержал. — Ты что делаешь вообще? — голос раздался за спиной Джина, который сидел в пустой библиотеке. Ким ничего не ответил. — Я что, со стенами говорю? — разъярился Юнги. — Прости, о чем ты? — промямлил он. Юнги зло вздохнул и сказал: — Когда ты начнёшь учиться? — Не получается, — просто сказал он. — Если ты не начнёшь учиться, я буду принимать меры, Сокджин. «Сокджин» — и младшего пробил холод. Тот никогда не звал его так, когда они были наедине. И Джин от такого захотел взвыть, потому что неприятно слышать это. Где то нежное «Джинни»? Младший принц поник. — Прости меня. Юнги снова вздохнул, но уже устало. — Джин, ты будешь с этим жить всегда, хватит быть тряпкой, черт возьми, ты Ким Сокджин, а значит должен быть сильнее чем ты сам, понимаешь? Джину эта фраза врезалась в уши. Неужели он выглядит так слабо? А ведь и правда, прошел уже целый месяц, а Джин как настоящая тряпка не делает ничего. Он превратился в обузу. — Прости меня, — повторил он. — Нельзя столько убиваться, ты должен подняться и идти дальше, как раньше, — продолжал Юнги. — Ты прав, — у Сокджина не было аргументов против слов брата, лучше он будет соглашаться, решил младший. Но Юнги взорвался. — А почему тогда ты страдаешь целыми днями и пинаешь черт возьми что, пока все выполняют свои задачи?! — кажется Джин и в правду его разозлил. Младший поднялся с дивана и обнял брата. — Прости меня, — повторил он снова. Юнги опешил. Он стоял с разведёнными руками и красным лицом от злости на Джина, которую скрывал почти большое количество времени. Он глубоко вдохнул, протяжно выдохнул и прижал его в ответ. — Джинни, пообещай стараться, — Он в очередной раз решил спрятать эмоции подальше, и сказал что первое пришло в голову. Юнги подумал, что вышло довольно по-идиотски. — Обещаю. В объятиях с Джином тепло и спокойно. Хотелось простоять так ещё долго, но работа заставила Юнги разорвать близость. — Чтобы сегодня же. Понял? — он строго посмотрел на брата. Джин не ответил ничего, только кивнул и вновь погрузился в своё обычное состояние. Юнги вышел из библиотеки с тяжёлыми мыслями о брате. Его волновало состояние младшего. Он все больше понимал, как не хватает рядом улыбающегося и своевольного маленького Джинни, который с надутым видом жалуется на учителей или просит сделать ужин на час раньше. Он думал о том, как сложно приходится брату, о том как жестоко, но правильно он поступает. Сокджину не всегда будет весело и приятно в его жизни. Он, хоть и не растет королем, должен быть сильным ни смотря ни на что и никогда не терять самообладание. Джин — лучший человек, которого знал Юнги, и старший сделает все, для того, чтобы младший брат был счастлив. Он будет делать все чтобы тайно его оберегать. Он будет его маленьким солнцем.