Помоги мне

Ничто не спасало от мыслей о мести. Ни отсутствие взаимодействия с мужем, ни то, что сломанные руки потихоньку стали заживать, и она снова могла бы рисовать. Теперь это не казалось утешением. Утешением были только волны Босфора и паром, на котором она сегодня наконец-то должна была встретиться с Бинназ. Своей дорогой подругой. И это была единственная весточка из прошлого, не причинявшая ей боли. Весточка из детства. Стеклянные воды лазурного оттенка были сегодня спокойны как никогда. Наверное, они чувствовали приближение её дорогой подруги — единственного человека, который любил её всегда. Дорожил ею и ценил её. Раньше Фазилет не понимала этого, но сейчас ощущала всем естеством: этот человек в Стамбуле станет для неё и матерью, и отцом, да и всей семьёй вместо той, что поспешила так скоро отказаться от неё. — Привет! — Бинназ крепко обняла её, а затем отстранилась и сказала: — Осторожно, руки! — Плевать на руки! Я так рада, что ты приехала! — Я так скучала по тебе! В глазах обеих возникли слёзы радости. Формальные слова про «радость от встречи» и «с добром пришла» были совсем не нужны. — Как ты, душа моя? — спросила Фазилет. — Пока не знаю. Мы-то здесь уже месяц как живём, но то, что случилось с Нихан, выбило нас из колеи. — Нихан — это жена твоего старшего брата? — изумилась Фазо. — А что с ней случилось? — Погибла, когда возвращалась домой на велосипеде. Водитель повернул в неположенном месте. — Жуть какая. Пусть пройдёт, — со всей искренностью сказала она Бинназ. — Спасибо, но суть в том, что теперь я вынуждена присматривать за Асланом и Севдой, они оба сами себе предоставлены, знаешь? — Саид переживает, понимаю. — Ой, это не то слово. — Что, пьёт? — Фазилет было привычно видеть только такое снятие стресса у мужчин, однако подруга ответила нечто совсем другое, то, что её ошарашило. — Работает. С утра до ночи, спит прямо на работе и совсем не ест, иногда приношу ему обеды, а он как тень. Смотрит сквозь меня и говорит: «Спасибо, сестра», «Не надо, сестра», «Хорошего дня, сестра» и всё. Детьми даже не интересуется. Будто их нет. Пыталась вправить ему мозги, но он только кивает, чем бесит меня, — возмущённо рассказала Бинназ. — Дай ему время… — голос Фазилет прозвучал как-то грустно. — Конечно, вот только Мустафа всё время недоволен — с тех пор, как мы поженились. — Чем это? — «У нас должны уже быть свои дети, а ты всё время ходишь за племянниками. Они постоянно орут и мешают работать». Я объясняю, конечно, что они дети, и стараюсь чаще с ними гулять, но не таскать же мне их с собой повсюду. Вот сегодня Мустафа работает не дома, я уложила их обоих спать и вырвалась к тебе на полчасика. — А потом мы куда? Давай к тебе, чтоб душа за детей не болела? Мне как-то стыдно, что дёрнула тебя в такой момент, — Фазилет отвела глаза. — Да что ты, дорогая. Всё хорошо. Расскажи лучше, как ты? — Бинназ со страхом ждала ответа, потому что подруга просила её не спрашивать об этом хотя бы ближайшие несколько месяцев. Но как она могла не спросить, видя необычайную худобу подруги, несмотря на её беременность, да и огонь, угасший в глазах, тоже тревожил, но его истоки хотя бы были понятны. — Я выкупила мамину скрипку перед отъездом, — только и сказала Фазо. — И что ты собираешься с ней делать? — Наверное, отправлю по почте, когда руки смогут нормально функционировать. Не хочу, чтобы у меня остались перед кем-то долги. — Это у них перед тобой долги. Долги в виде совести, которой они не отплатили тебе! — Бинназ снова завозмущалась. Фазилет только устало усмехнулась, в этой усмешке, казалось, была вся горечь Вселенной. — Я ничего не жду от них, пусть будут счастливы. Кстати, о счастье: давай, когда паром приплывёт, зайдём к тебе, и я помогу тебе с детишками? Практика не помешает, знаешь… — она провела ладошкой по животу. — Конечно! — радостно воскликнула Бинназ, зная, что это, определённо, отвлечёт от мрачных мыслей их обеих. Плюс к тому, она была старше Фазилет на целых четыре года и являлась для Севды и Аслана исключительно нянькой или строгой тётушкой, а её подруга ещё не забыла, каково это — быть ребёнком. * * * Когда они вошли в дом, дети уже не спали. И это было максимально мягким определением, которое можно было дать их бодрствованию. За оживлённой беседой подруги не сразу заметили, что произошло. — А помнишь то странное платье, в котором Мюжге пришла в первый класс? Оно действительно было странное, да? — И ты облила её краско… — Фазилет замолчала, снова чувствуя вину. Дети учинили разгром только потому, что она попросила Бинназ о встрече. — О Аллах! — Бинназ так и застыла. — Тут что, бомбёжка была?! Дети звонко засмеялись, а Севда сделала невинный взгляд, как у только что родившегося оленёнка, и сказала тихо-тихо: — Пласти, тётя. * * * Некоторое время спустя все четверо убрали овсянку и леденцы, разбросанные по полу. — Вот теперь, как и обещал дядя Мустафа, точно никаких сладостей. Однако Фазилет подмигнула им, сигнализируя, что всегда можно обратиться к ней, если вдруг их справедливая тётушка говорит серьёзно. — А ты не подмигивай, не подмигивай им, я всё вижу! Всё, теперь, после приборки будем готовить нормальный обед, и никаких «Мы устали, мы больше не будем», это ясно? Знаю я вас. А труд закаляет характер. И тут вмешался трёхлетний Аслан, внезапно разоткровенничавшийся и защищающий свою сестру-двойняшку: — Всё это я сделал, тётя. Севда ни при чём. Можно, она отдохнёт немного? — Да ты прямо джентльмен. Признался честно, ну хорошо. Только салат поможете приготовить — и можете быть свободны. — Ты неправильно нож держишь, давай покажу, — Фазилет осторожно направила нож в руках Севды и сморщилась от внезапной боли, возникшей в запястье. В этот самый момент Аслан вмешался с видом учёного: — Вот так нужно, — и действительно стал резать огурцы более аккуратно, а сестра внимательно слушала его, вторя советам. — Прямо как мы в детстве. — Ага. Впервые за этот месяц Фазилет так звонко смеялась, и Бинназ была счастлива, что она вместе с племянниками уняла вихри в её душе. Ей было всё равно, что говорил Мустафа о том, что им не стоит общаться, ведь она опозорила семью, вдруг и их опозорит. Она всегда будет рядом, чтобы слышать смех своей сестры. Хоть она и не была ею по крови, но сердце у них было одно на двоих. И душа тоже. — Когда тебе нужно сменить гипс на руках? — уточнила Бинназ. — Через месяц, а почему ты спрашиваешь? — в карих глазах возник вихрь недоумения. — Саид архитектор. Если тебе нужна работа, то ты всегда можешь обратиться к нему. — Не могу смотреть на кисточку и краски без отвращения и к рисованию, полагаю, вернусь нескоро. Как и к просьбам о помощи от мужчин. — Ну ладно, но ко мне ты всегда прийти можешь, верно? — К тебе могу, — не стала отрицать Фазилет. «Только к тебе и могу». Почувствовав грустные мысли, Бинназ чмокнула подругу в макушку, а Аслан с Севдой подошли и поцеловали её в обе щёки. — Дядя Мустафа установил нам качели во дворе. Хочешь, покачаем? — Конечно, хочу! — все трое с энтузиазмом выскочили на улицу, а Бинназ радовалась, что такие приятные мелочи могут отвлечь её подругу как нельзя лучше. * * * В первый день осени родилась девочка с янтарными глазами. Это были глаза её отца, однако невооружённым взглядом было видно, что на всё в этом мире она смотрела с нежностью и теплотой. И хоть она родилась в такое холодное во всех смыслах время, Фазилет понимала, что когда-нибудь она полюбит её, пусть и не сейчас. К тому же роды были тяжёлые и родилась она немного позже положенного срока. А пока она дала ей соответствующее имя: Хазан(1) и без страха поспешила заглянуть материнству в лицо. 1) Хазан — знач. «Родившаяся осенью».