Действительно темная ересь

Автор, который переминался с ноги на ногу пред пристальным взором инквизитора, был ненадежным. От макушки до давно не чищенных грубых сапог. Да и взгляд у него был бегающим, испуганным, трусливым. Хоть перед взором Ордо Грамматикус любой истово верующий в Императора и Правила Пунктуации тщательно бы подбирал слова, пытаясь согласовать их максимально правильным образом. Этот Автор предпочел молчать. Особь была невнятного полу, что среди авторов периодически случалось. Широкая куртка с демонстративно сорванным нашивками скрывала фигуру нарушителя, выставляя наружу только кричаще вызывающий стиль бунтаря. И взгляд. Если с описания одежды персонажа начинать повествование было дурным тоном, то терять уже было нечего, и стоило уделить место взгляду. Если не бровям. Брови автора были на удивление спокойные, не изгибались, не поднимались и не падали. Брови как брови, право слово. Но взгляд у молчаливого Автора был на редкость говорящим. В нем так и читалось (курсивом, с новой строки), что он борец за так называемые "авторские знаки", редкую ересь, что так полюбили такие вот наглые именитые мерзавцы. Автор в очередной раз написал в своем говорящем взгляде что-то, что не пропустила цензура, и хмыкнул. Хорошо хоть что не ухмыльнулся. Герр инквизитор взял заранее подготовленную папку с документами и неспешно ее раскрыл, позволяя автору увидеть свое фото, прикрепленное к первой странице, и проникнуться моментом. И только потом поднял на парня взгляд. – Добро пожаловать, – произнес инквизитор тоном, от которого холодок мог пробежать по коже. – Присаживайтесь, – он указал зажатым в пальцах серебряным пером на стул, и уточнил, – Пока можете. Внимательный взгляд отмечал все детали в облике автора. – Меня зовут Валентин Ланге, И мы с вами... побеседуем. У вас неплохой стаж. И сами вы в радикальной ереси замечены не были. Скажите мне, юноша, что же толкнуло вас на поддержку культистов? – Я не поддерживал никаких культистов. – юноша не спешил присаживаться, исподлобья глядя на инквизитора. Немного было известно простым смертным про работу Ордосов. Но все слухи были мрачными и тяжёлыми, как папки с делами, которые шились на каждого. Любой мог попасть в эти застенки. Любой мог сгинуть из-за парочки не поставленных запятых. Но все же верные слуги Его несли просвещение, и к ним нельзя было обращаться без уважения. – Господин инквизитор. – добавил Автор после непродолжительной внутренней борьбы. Руки Автора вертели небольшой значок ОБВМ, который висел на том месте, куда обычно крепили нашивки СПО. – Неужели? – Интонации в голосе инквизитора были почти доброжелательными. Как у заботливого наставника. Им он себя и считал. И с заданием возвращать на путь истинный до этого дня справлялся весьма неплохо. – А как же ваши высказывания, что к авторам нужно относиться, цитирую, "мягче и снисходительнее, прощать ошибки, не подвергать жесткой критике и цензуре"? Инквизитор перевернул еще пару страниц досье, прикрепленные к страницам пикты и заметки тревожно зашелестели. Кто знает, что попало под пристальный взгляд Ордосов? – Ваша критика всегда отличалась большой осторожностью. Вы находили сюжет даже там, где его нельзя было распознать за бессмысленными фразами. И находили, за что автора похвалить. Ланге оторвался от бумаг, вновь встречаясь взглядом с юношей. Глаза в глаза. – Вы действительно верили в это? Ситуация была критическая. Мало кто выходил из этих темных застенков, а этот инквизитор казался суровым и жестоким. Молодой Автор горделиво поднял подбородок, складывая руки на груди в аквиле. – Да. Я верю в то, что Его свет может коснуться любой души, и никто не испорчен достаточно, чтобы быть уничтоженным Инквизицией. Ну, кроме определенных случаев... – все же поправился он, не выдержав пристального взгляда дознавателя. Даже с Ордо Еретикус было чуть проще. Они хотя бы использовали твою личную переписку против тебя, не исправляя ошибки красными чернилами, и не оставляли уничижающие комментарии в твоем досье. – Это единственное, в чем вы меня обвиняете? – Случаев этих, увы, куда больше, чем кажется со стороны. – Инквизитор позволил печали прозвучать в своем голосе. Он заботился о гражданах Империума, защищал их, и больно было видеть, как они сами отворачиваются от Света. – "Авторские знаки". Зародились среди знати верхних уровней, постепенно спускаясь вниз до самого подулья. Обычно бывает наоборот. Сектанты утверждают, что знаки, нарушающие правила священной Грамматики, являются авторскими, и имеют право на жизнь. Зависимо от места обитания сектанта, аргументы меняются по накалу эмоций, но смысл остается прежним. Пикту юноша мог рассмотреть даже со своего места. Снят со спины, но прическа и потрепанная куртка его выдавали. Внимает чьей-то речи. Символ на стене, в котором читались тире, двоеточия и скобки, размыт, но узнаваем. – Расскажите о вашем участии. – Я всего лишь слушал. – Автор рассеяно пожал плечами, выражая безразличие, но на лбу выступила испарина. Если им известно это, то и другие факты его литературной биографии могут вскрыться. Оставалось только надеяться, что инквизитор не копал глубоко. – Я не слышал, что эта группировка признана еретической, но если на то будет ваша и Его воля, готов принять формальное наказание и вернуться к работе. У меня еще макси во славу Императора не дописан. – Автор подобострастно сложил руки на груди, чуть искоса глядя на дознавателя. Наверно, он из тех, кто на дух не переносит Попаданцев, а Мери и Марти Сью карает просто в религиозном экстазе. Автор на мгновение задумался о таком экзотическом кинке, но тут же взял себя в руки. Ему казалось, что этот строгий человек в форме умел читать мысли. Хотя кто знает, судя по тому, что с ним разговаривают, а не пытают, инквизитор не пуританин. – Не вполне еретической, но потенциально опасной. Ее участников держат под особым присмотром. – Инквизитор покачал головой. Молодой Автор перед ним не видел еще тех глубин безграмотности и бездн, полных клише и штампов, которые довелось увидеть ему. Инквизитор был достаточно силен волей, чтобы его не передернуло от воспоминаний. Но юноше нужно было продемонстрировать пусть и не весь кошмар, но его отголоски. Для наглядности. – Я читал их брошюры. – "Их", не "ваших". Это звучало еще не полным снятием обвинений, но хотя бы послаблением приговора. – На первый взгляд, в них нет ничего преступного. Но вдохновившись, уловив пару громких фраз и не вникнув в суть, многие искажают их так, что это становится откровенной ересью. Вот, взгляните. Инквизитор повернул к Автору чужое досье. Имени не было видно, но хватало цитат. – Точка сразу после тире в прямой речи. Слова, написанные только большими буквами. Три и более восклицательных знака подряд. "Это делает текст оригинальнее", – процитировал он, – "Это мой уникальный стиль". Автор пару раз моргнул, пытаясь справиться с эмоциями. Написанное выглядело каким-то фарсом, но юноша уже достаточно был наслышан про Ордо Грамматикус, чтобы знать о том, что эти суровые инквизиторы никогда не подделывают документы. Наверно, им на такое не хватает фантазии. – Во всякой организации, даже самой благородной и честной иногда встречаются перегибы. – с легким нажимом произнес он, отодвигая от себя странные бумаги. Он и хотел было сказать "проверьте меня, я чист", но теперь был ни в чем не уверен. Если задуматься, то сколько у него опечаток и сюжетных клише, что явно оскорбляют Правила Империума... – Потому-то и существуем мы. Следим за перегибами. Одно досье отправилось в стол, его сменило другое, не менее возмутительное. – Вот, полюбуйтесь. "Порожение". Думаете, опечатка и еще не грех? Но нет, здесь есть еще и "порожать своими дияниями". Автор этих строк получит свои удары кнутом на площади, когда я закончу. Но судя по тому, что он не замечает "орфагрофических" ошибок, наказание впрок не пойдет. Инквизитор не убирал листы, давая возможность Автору вникнуть в написанное. – И это еще не самое страшное. Есть... отдельная подборка закоренелых еретиков. Вы ведь знаете три принципа Империума и Священной Инквизиции? – Он едва заметно прищурился, глядя в глаза Автору. Автор на мгновение замялся, пытаясь вспомнить нужное среди неисчислимых принципов, правил и постановлений, которыми всегда так был богат Империум. – Да-да, конечно, – максимально расслабленно произнес юноша, махнув рукой. – Но ведь ксеносы, ха-ха, не пишут творения, неугодные Священной Инквизиции, а мутантам не слишком удобно печатать всякую ерунду своими... руками. Автор заметно нервничал, поэтому его и несло, будто он поскользнулся на том самом тонком льду, и теперь честно пытался найти равновесие, из которого его выводил излишне пристальный взгляд. Когда он волновался, то всегда скатывался в совершенно неуместные сравнения и метафоры. Автор сглотнул, поднимая взгляд на Инквизитора Ордо Грамматикус. Вся его судьба сейчас зависела от простого решения этого строгого человека. – Верно. Но ксеносы, мутанты и прочие создания, оскорбляющие Его взор, часто появляются на страницах. Авторы плодят их в совершенно непотребных количествах. Щелкнул кодовый замок, инквизитор достал из сейфа еще одну папку. На этот раз — герметично запечатанную, покрытую священными символами по краю. И открыл. "Она сложила руки на стол, сведя их вместе локтями" "Лицо с длинными волосами, яркозеленые глаза и белозубая улыбка между них" "глаза невинного ребенка цвета голубого льда" К некоторым прилагались пикты. Юный автор с ужасом представил ребенка цвета голубого льда, и его передернуло. Он был законопослушным гражданином Империума. Любой бывший проген в той или иной степени законопослушный, трудно нарушать закон, если у тебя в голове постоянно звучит голос твоего сержанта или канониссы. Поэтому увиденное вызывало у него легкое замешательство. Зачем господин Инквизитор показывает ему такое. Он пытался его вывести на откровенность, испугать, заставить сболтнуть лишнего? Автор уже ничего не понимал, но уже был готов отречься от всех своих авторских знаков, кинков и ОТП, и писать только короткими взвешенными строчками полные хвалебных речей Императору тексты. Автор вытер влажные ладони о куртку, переворачивая страницу. – Я все же не считаю, что это целенаправленные нарушения. Надо учитывать, что многие авторы достаточно юны, чтобы обращать внимания на такие оплошности. В конце концов, все мы с чего-то начинали, – неловко произнес Автор. Его решимость быть стойким защитником любого творчества таяла, как глаза ребенка цвета голубого льда на палящем костре Инквизиции. – Я показываю вам это не просто так. Папка закрылась и снова была убрана в сейф, подальше с глаз. Но поневоле могла возникнуть мысль, что же еще хранит Инквизитор в своем кабинете, внешне таком строгом и аскетичном. – У меня на вас большие планы. И сжигание в них не входит. Но мне хотелось, чтобы вы четко представляли, с чем мой ордос имеет дело. И не считали меня тираном, готовым полосовать кнутом за каждую неверную запятую. Он откинулся на спинку кресла, сложил руки на груди. – С чего-то начинали, да... Что вы скажете о тех, кто связывается с Мери-Сью? – Я не хочу показаться еретиком, – Автор поднял руки, будто в очередной раз хотел осенить себя знаменем аквилы, но передумал. – Но я все же считаю, что все мы с чего-то начинали. Почувствовать себя сильным, ловким и неуязвимым, разве есть в этом какой-то грех? Да, по моему досье вы можете видеть, что я не очень люблю ОЖП и ОМП именно из-за того, что они в любой момент могут скатиться в ересь, но кто я такой, чтобы судить? У меня нет силовой брони и инсигнии, я простой мирный журналист. – Автор развел руками, смущённо улыбаясь. Он твердо знал те негласные правила, которые помогали избежать пристального внимания Ордо Грамматикус. Не писать про излишне могучих, сильных, красивых персонажей без изъянов, через которых так и проступает твой искаженный Той Что Жаждет облик, желанный образ совершенства. Не допускать грубых грамматических и пунктуационных ошибок (и особенно не упорствовать во грехе, особенно таком вот, скобки доводили пуритан Ордоса до приступов религиозной эпилепсии). Не писать о том, в чем не разбираешься, ибо рискуешь быть отправленным учить матчасть на исправительные работы. И никогда, ни при каком условии, даже под страхом смерти не вступать в споры с Инквизиторами, и особенно не шутить тупые низкопробные шуточки. Ну да, споры — это удел орков, и вами может заинтересоваться Ордо Ксенос, и одними прописями уже не отделаешься. – Иногда мне кажется, что вы подозрительно чисты. – Инквизитор задумчиво постучал пальцами по столу, глядя на молодого Автора. – Верно, совершенные персонажи у вас не появлялись. И все с чего-то начинали. В большинстве случаев я знаю, с чего именно. У нас большие архивы. – Мне нравится ваша скромность и желание видеть в людях талант, а не ересь. Обвинять вас не в чем, вы и правда чисты. Но вам потребуется Бета. И не все мои коллеги столь... широких взглядов. У Автора с трудом получилось скрыть облегчение. Казалось, и без того худощавая фигура под огромной курткой сдулась, став еще меньше. Наверно, выдохнул впервые за все время беседы. Значит, Ордос не докопался. Или счел его мелкие литературные грешки недостойным внимания такой организации. Все же борьба с Мери и Марти отнимала у них много времени. – Бета? Конечно, как скажете. – Автор неистово закивал, готовый в любой момент покинуть этот мрачный кабинет с запахом пепла рукописей, которые по всем законам жанра не должны были гореть. – Я знал, что вы согласитесь. – Уверенно кивнул инквизитор. Он быстро достал планшетку, разворачивая ее экраном к Автору. Документ был подготовлен заранее, и теперь осталось лишь подтвердить его. – Вашей Бетой буду я. Вам известны мои методы, и мы хорошо сработаемся. Не сомневаюсь. Инквизитор слегка улыбнулся. Ему уже давно не приходилось выглядеть более дружелюбным. Ему и правда нравилось творчество таких вот дерзких и талантливых. Душа отдыхала после очередных рейдов. У Автора не было выбора, и поэтому такое нарочитое дружелюбие вызывало у него лёгкое отвращение. Но он и правда знал, что они сработаются. Свою Бету не обязательно любить. Автор тихо хмыкнул, вспоминая свои произведения про то, как кто-то кого-то любит. Бета — это суровая и карающая длань правосудия, что наставит тебя на путь истинный и убережёт от ошибок и опечаток. Лучше уж этот страшный, но уже знакомый тип, чем какой-то, Император упаси, пуританин. Автор быстро оставил свою короткую подпись на деке. Он не выглядел слишком довольным, но и подавленным тоже. Впереди было много работы