"Дикий"

Окраина города была типична: обветшалые, заброшенные дома, гнилые, поскрипывавшие при любом ветре, доски, и, конечно же, куда же без них, обитающие здесь местные головорезы. Полиция сюда не суётся, делать им здесь нечего, да и политикам выгодно это место. Здесь водится разный сброд. Полезный сброд. Эти места — это другой мир, вселенная. Пугающий, отвратительный, всё самое худшее собрано здесь. Это дыра, чёрная, сжирающая всё и вся. *** — Эй, слых, эти Ушлёпки* мальца Шорохова сцапали, — грязный, бородатый мужик подсел к тощему старику, что, неприятно хлюпая, пил местную водяру. — Шорохова? — с громким звоном поставив кружку на замызганную стойку, повернул морщинистое лицо к мужику. Единственный, почти слепой глаз, неожиданно цепко уставился на собеседника. Тот нетерпеливо почесал грязную бороду. — Ага, у Ушлёпков были с ним тёрки, — хмыкнув, раздосадованно сжал кулаки. — И не позвали на дельце! Ублюдки! Я б… — но разгорячённого мужика прервал старик. — Идиот, Шорохов за своего щенка всех порвёт… — пугающе улыбнувшись, показывая этим гнилые, редкие зубы. — Скорее всего Дикий уже идёт за ними. Мужик шокировано замер, как и прислушивающийся люд в полуразрушенном баре. Все знали, что это значит… Скоро будет красный рассвет. *** В сером, унылом, словно с постера очередного средненького фильма ужасов, доме было необычайно оживлённо. В доме бродили туда-сюда мужики в грязных футболках. В дальнем углу, на жёлтой газете сидел, сжавшись в маленький комочек, ребёнок. Тихо скуля, закусывал до крови руку, не позволяя всхлипам стать громче. — Эй, ублюдок, если твой папаша не поспешит, то мы попросим его ускориться… твоими конечностями в конверте, — ухмыляясь, показывал свои «золотые» зубы, играючи помахивая ножичком. Мальчик сжался ещё сильнее. — А если и это не сработает, — вклинился в диалог ещё один мужик, гнусно улыбаясь, довольно закатил глаза. — Можно будет тебя продать или самим использовать… — Больной ублюдок, — брезгливо выплюнул золоторотый, с отвращением поглядывая на собеседника. Тот успокаивающе взмахнул ладонями. — Ей-ей, со вкусами не спорят. — Ублюдок, — смачно сплюнув, отвернулся от него. — Что-то давно не слышно Гоблинов, — скрестив руки на груди, закинул голову вверх, словно ища ответ на потолке. — И пра… — но его прервал глухой хлопок. Дверь, что была в другом конце комнаты, резко распахнулась, тяжело ударившись об стену, всё же не выдержала и слетела с петель, с грохотом падая на сгнивший пол, проламывая пару досок. В дверном проёме, согнув ногу, стоял человек. Его тёмную фигуру освещала лишь необычайно большая луна. На плече вторженца блеснула железная бита. — Ди…гх, — не успел мужик договорить, как его череп разлетелся на куски. — АХ ТЫ! — вытащив оружие, стал стрелять, но из-за дрожащих ладоней, всё время промазывал. Дрожащими руками пытался перезарядить пистолет, но перед ним тут же возник неизвестный. Смачный звук ломающегося черепа и шеи, тот повалился на пол как мешок с говном. На шум сбежались остальные Ушлёпки. И лишь крики и звуки ломающихся костей звучали в комнате этой ночью. *** Солнце, лениво, нехотя поднималось, окрашивая ещё тёмное небо в бордовые тона. Хрусть. Хрусть. И последний мужик грузно шлёпнулся в лужу крови. Стены, пол — всё было в крови и в ошмётках мяса. Более пятнадцати трупов, словно грязные куски мяса, валялись на полу. Смахнув с биты кусок мозга, перешагнул труп, проходя к дрожащему комочку в углу. Закрывая уши ладонями, мальчик прятал лицо в коленях. Его босые ноги были в луже крови, рядом лежал переломанный труп, смотря на пацана вытекшими глазами и пустой черепушкой. Не брезгуя, человек присел на корточки возле мальчика и протянул пропитанную кровью ладонь в перчатке. Мальчик, разжав ладони, большими глазами взглянул на него. Чёрная толстовка с грустным смайлом на плече, красная бандана на лбу, что кидала тёмную тень на лицо, и мёртвые, безразличные глаза. — Ди-дикий? И в мёртвой тишине комнаты приглушенно звучала музыка из чёрных наушников Дикого. И наступил красный рассвет.