blood // water

      (ariana grande — 7 rings)       //pov tae       Шаг, шаг, шаг, поворот. Ты тянешься вниз, напрягая мышцы и выставляя чёртову задницу. У тебя закрыты глаза — сладко, несмотря на то, что ты пиздецки горький на вкус. Наблюдаю за тобой не в силах придвинуться ближе — глотаю вязкую слюну и раскрываю рот шире — не помогает. Внизу давит болезненно; ты словно в шутку ведёшь себя, как конченная тварь.       Копна тёмных волос — мои, синие, сто проц лучше. Да... видел, как ты слюной на меня капал, потому что я, все ещё я твой гребанный абсолют.       Подходишь ко мне, прижимаясь грудиной к моей, облизываешь губы, приглашая прямо в них — играешься, как котенок с погремушкой. Что ж, давай, я даже потерплю. Но не долго. Молча опускаешься на колени, скользя носом вдоль ширинки — с усилием. Вздыхаю и всхрипываю, хватая тебя за волосы.       — Гукки... — облизываю губы, мокро шепчу и смотрю бесцветно в потолок — ты вышибаешь из под ног всю блядскую землю.       Снова молчишь, улыбаясь, как потерпевший — играешься и играешь, трешься о моё возбуждение носом и тихо стонешь, вцепляясь пальцами в крепкие под джинсой бедра. Мои пальцы — глубже в твоих волосах, сильнее тяну на себя.       — Сними... — почти рычу, опустив глаза на твою макушку, — черт, давай же...       Моих стонов хватит на обоих, твоей глотки — лишь на меня одного, потому что ты мой. Ты, сука, Мой. Все ещё мой. Захожусь стоном, когда маленький мучитель выпускает зубы и оцарапывает чувствительную кожицу. Знаешь, что не люблю нежности — умело управляешь мной, выводя на ебучую дрожь.       — Чонгук... — шепчу, словно в бреду, толкаясь тебе в рот беспорядочно быстро, подхватываю хлюпающие звуки и твои полустоны униженного удовольствия.       — Чонгук... я... — вздрагиваю, когда холодные пальцы касаются поджавшихся яиц, — я с-сейчас... Чонгук!       Подскакиваю на кровати, сгибаясь в три погибели. Пульс равен запредельному — бешеный ритм, дыхание за гранью нормы и сознания —тоже; убийственная тяжесть в голове, словно я не спал, по меньшей, сутки. Подрагивают коленки. Почти с опаской поднимаю одеяло и молча смотрю на себя, почти с отвращением. По пижамным брюкам расплывается белесоватое пятно. Усмешка недоуменная, перепорченная такой же белой, как и сперма, плесенью. Ким Тэхен, это ты? Это ты в своём солидном возрасте только что кончил во сне на этого ребёнка? На двадцати с лишним летнего ребёнка, которому теперь ни палец, ни член в рот не клади?       «Спасибо бог, не застонал от счастья», — собственный голос в голове напоминает рычание угнетенного и униженного.       Прошёл год. Ебучий год ебучей напряжённой работы, проблем и вечных взглядов в сторону Чона, который тоже, сука, тоже смотрит, но виду не подаёт, словно Мин Юнги лучшее, что с ним случилось.       «Лучшее, что с тобой случилось — это я», — собственник внутри рвёт и мечет — я злой с самого утра, готов разорвать в клочья, размазать и поселить ковром на пол. Да, Чонгук, да, будь готов, ты заплатишь — заплатишь за то, что под покровительством старшего смотришь на меня и не краснеешь даже, что дразнишь и делаешь вид, что меня нет.       Я заставлю — я заставлю тебя быть моим.       Вновь стать моим.       Будь уверен, мелкая гадость.       Будь уверен.       Только подожди.