Исповедь для Алисы

            В обеденный перерыв — благословенная единичка. Ласково улыбающийся смайлик и вопрос:             «Где рассказ? Я жду».             Клубок дурацких ласкательных прозвищ вертелся на языке, но Ольга так и не выбрала ни одного. Или не посмела. Лишь непобедимая нежность рисовала в пасмурном небе смайлик-солнышко. Ольга написала:             «Вечером) Я на работе сейчас».             Вечером Ольгу ждала новая единичка во входящих — письмо с вложением. Сердце ёкнуло: фото... Будоражащий холодок волнения вытянул её по спине, будто плеть, и потребовалось пять минут и одна сигарета, чтобы решиться открыть.             На Ольгу смотрели большие оливково-зелёные глаза. Изящное лицо в форме правильного овала с немного заострённым подбородком, а в линии бровей — призрак печали. Ни одного красного пятнышка на веках, цвет кожи — нежный, перламутрово-розовый, будто припудренный, но эти глаза прошлой ночью совершенно точно плакали: сосуды выдавали их. Ресницы загибались озорными солнечными лучиками, а маленький, почти кукольный рот с робко приподнятыми уголками как бы спрашивал: «Я тебе нравлюсь?» Золотисто-русые волосы, оформленные в удлинённое каре, ложились кончиками на плечи; рука облокотилась на стол. Хотелось осторожно прижать к груди и оберегать. Да, именно эти плечи Ольга ощущала с закрытыми глазами, мысленно обнимая Алису; именно эту выступающую косточку запястья чувствовала под ладонью, когда грела её руки. Ощущая себя в полном нокауте, она погрузилась в немое, парализованное созерцание. Это был даже не нокаут, а пушечный выстрел в солнечное сплетение. Выстрел крейсера «Аврора» по беззащитному домику сердца с распахнутыми настежь окнами.             «Прости за болезненный вид, не выспалась сегодня)» — гласило сопровождающее снимок сообщение.             О женщины!.. Расфигачат прямым попаданием бедное сердце к чертям собачьим, и тут же кокетливо — «прости, я тут немножко не выспавшаяся»!.. Дыхание замерло где-то в глубине грудной клетки, там же на полувдохе сполз по рёбрам смех — просто шлёпнулся без сил на диафрагму.             Ольге казалось, что в этом созерцании прошли часы, но на самом деле оно заняло пять минут: чайник на кухне вернул её к действительности пронзительным свистком. Она забыла пополнить запасы кофе, поэтому приходилось пить чай. Самый дрянной, в пакетиках, обнаружившийся в недрах кухонного шкафчика и невесть когда и зачем купленный.             Чай испускал струйки пара в кружке, а Ольга раз десять начала набирать ответ и столько же — удалила текст, прежде чем наконец отправила:             «Привет) Рад тебя увидеть. Глазки чуть заплаканные, но в целом — очаровательна, как утренняя заря)»             Вскоре пришёл ответ:             «Ого, Убийца Смысла сегодня в поэтическом настроении?)»             «Скорее, тоже в слегка не выспавшемся, — ответила Ольга, осторожно пробуя чай и морщась от его крепкой травяной горечи. Один час сна — это было слишком даже для ночей с самой жёсткой бессонницей. — Но ты меня взбодрила своим фото) Спасибо)»             «Это тебе спасибо, — серьёзно, без смайлов ответила Алиса спустя минуту. — Даже самой не верится, что могу улыбаться. Пытаюсь отвлечься работой».             Алиса удалённо работала корректором. Род её занятий Ольга угадала сразу, как только получила тот памятный комментарий, вокруг которого было столько шума (как впоследствии говаривали завсегдатаи, «эффект бомбы, упавшей в отхожее место»). Вычитку она выполняла на высококлассном уровне; даже не будучи сама идеально грамотной, Ольга всё равно не сомневалась, что ни одной ошибки та не упускала. На сайте Алиса долгое время держалась скромно и неприметно, не заботясь о собственном продвижении и не предлагая услуг беты, но в последнее время к ней успела выстроиться очередь авторов. Теперь она указывала в своём профиле, что является профессиональным корректором; за её работу были готовы платить, но у Алисы и своих заказов хватало, поэтому она нечасто могла выкроить время на вычитку текстов с сайта.             «Согласен с таким подходом. Работа — лучшее лекарство. Но ты там не перегружай себя, хорошо?»             «Не волнуйся за меня) Всё будет хорошо) Я сейчас как раз перерыв делаю на чай)»             «А какой ты чай любишь?» — поинтересовалась Ольга.             «Если ты имеешь в виду всякие элитные сорта, то я их не покупаю. Пью обычный — зелёный с жасмином, чёрный с лимоном. Иногда с концентрированным молоком. Листовой, конечно. А ты?»             «Я кофеман) Но сегодня забыл купить, пришлось заваривать чай в пакетиках. Ну и гадость... Но всё равно сижу, пью. Надо же что-то пить)»             Чай — ещё один пункт в копилку фактов об Алисе, которую Ольга бережно хранила в памяти и возле сердца, время от времени пополняя новыми сведениями. Алиса любила белые грейпфруты и мандарины, молочный шоколад, черешню, тюльпаны и нарциссы, сирень, лилии. Рок и метал слушала изредка и очень выборочно — «тот, где не рычат и не орут, а поют». В литературных предпочтениях придерживалась принципа: «Не бывает плохих жанров, бывают плохо написанные книги». Правда, призналась Алиса со смехом, однажды она была готова согласиться, что плохие жанры всё-таки бывают — когда наткнулась на рассказы Убийцы Смысла. «А ты не пробовал писать что-нибудь другое?» — спросила она тогда. — «Нет. Как-то в голову не приходило))» — ответила Ольга. — «А почему Убийца Смысла?» — полюбопытствовала Алиса. — «Потому что бессмысленный и беспощадный))»             Никто не сомневался, что Убийца Смысла — мужчина. Так сложилось, устоялось. Его тексты были жёсткими, брутальными, без «розовых соплей» и дамских сантиментов. Читатели сами уверенно определили пол автора как мужской, а Ольга не стала их разубеждать. Её это не коробило, напротив — было удобно. Раскрывать свою личность она не планировала, и всё шло привычно по накатанной колее... Пока не появилась Алиса.             Блоковской Незнакомкой, «дыша духами и туманами», она смело вошла на страницу Убийцы Смысла. Начала она с правки его текстов, а закончила тем, что прибрала к рукам сердце.             Осознание этого пришло не сразу. Оно зрело исподволь, с каждым отредактированным рассказом, с каждым стихотворением, сочинённым в вечерней игре «в рифмоплётство» — безымянно, буква за буквой, день за днём, единичка за единичкой во входящих.             Отставив в сторону недопитый горький чай, Ольга в очередной бессчётный раз чиркнула зажигалкой и поднесла пламя к кончику сигареты. Она закрывала глаза, но лицо Алисы, как обои на рабочем столе, стояло на внутренней поверхности век — никуда от него не деться. Это фото — как контрольный выстрел. Понимала ли Алиса, что натворила?             И что теперь со всем этим делать?             Алиса сказала: «Я не вынесу, если ещё и ты...» Что Убийца Смысла значил для неё? Но сегодня был не лучший день для выяснения.             Новый рассказ назывался «Чёрная повязка» — на двадцать пять с небольшим тысяч знаков. За тридцать Ольга старалась не размахиваться, опытным путём определив оптимальный для восприятия объём рассказов подобного рода.             «Получила, — отписалась Алиса. — Через пару дней будет готово)»             Перерыв на чай у неё закончился, она вернулась к работе, а Ольга принялась листать текст. Забавно было иногда перечитывать свою писанину как бы глазами Алисы, её восприятием; порой становилось неловко за некоторые моменты, которые поклонники называли «круть», «жесть» и «п*ец», но светлее, чище и добрее рассказы Убийцы Смысла стать не могли. Иначе это был бы уже не Убийца Смысла.             Чёрт! Бабушка... Ольга провела ладонью по лицу.             Человек С Чёрной Повязкой путешествовал по городам и сёлам и рассказывал жителям странные и мрачные притчи. Для наглядной иллюстрации одной из них он живьём вывернул бабку — глазами внутрь, потрохами наружу. После этого она ещё какое-то время ходила и что-то неразборчиво бормотала: рот-то тоже внутри — пойди разбери, что она там бубнит. Хоть бабка и не умерла, но каково Алисе будет читать об этом после похорон? Рассказ был полон забавных диалогов, но всё же юмор был довольно чёрненький, а приключения Человека С Повязкой — одно причудливее другого. Везде с него пытались снять эту повязку, но он всеми силами сопротивлялся. А когда всё-таки сняли во сне, Человек сам вывернулся наизнанку, как та бабка, вот только нутро у него оказалось не человеческое. И тут уже жуткие приключения начались у людей, которые эту проклятую повязку сняли — на свою голову...             А дальше шёл такой жесткач «21+», что Ольга сделала очередной «фейспалм». В итоге Нечеловека Без Повязки всё-таки убили, и все вздохнули было с облегчением... Как оказалось, рано. Так как в деревне свирепствовал голод из-за неурожая, дохлого Нечеловека расчленили и съели: что мясу-то пропадать? После этого у одного мужика, который ел жареные яйца монстра, случилось разделение тела с нижнего конца — на две задницы, и он сам себя люто отодрал. А потом раздулось беременное брюхо, которое лопнуло, и оттуда выполз новый Нечеловек — живее всех живых. Эпоха? Её можно было охарактеризовать как «очень, очень мрачное Средневековье». В жёсткие сцены вплетался юмор — чернее, чем квадрат Малевича, и брови читателя невольно лезли на лоб: ужас, жесть и ржач. Чаще всего такую последовательность впечатлений и описывали в комментариях.             Закрыв свою писанину, Убийца Смысла переключился на вкладку с почтой. Оливково-зелёные невинные глаза смотрели с укоризной. Хотелось написать какую-нибудь светлую и милую сказку специально для Алисы. Вот только Ольга не умела, хоть убей.             Она напишет, только не сказку. Другой жанр...             На часах — полтретьего, плевать. Завтра — выходной. Надо будет не забыть купить кофе.             Новый, пустой файл, мигающий курсор в начале страницы. Пальцы зависли над клавиатурой.                          «Привет, Алиса. Ты спрашивала, не пробовал ли Убийца Смысла писать что-нибудь другое. Нет, не доводилось. Но начинать никогда не поздно, правда? В этом рассказе не будет ни грамма выдумки...»                          Утро встретило её метелью, превратив пейзаж за окном в мертвенно-белый, замёрзший Мордор с зажмуренным, слипшимся от снежных кристаллов глазом на железной вышке. Супермаркет был близко, не имело смысла заводить машину, но внедорожник заносило, и Ольга потратила десять минут на смахивание снега щёткой.             Наконец-то — блаженное свидание с кофемашиной. Эти неполные сутки без ароматного наркотика показались вечностью.             Алиса прислала правки даже раньше, чем обещала. Гнетущий вопрос о бабке висел в воздухе, заставляя Ольгу хмуриться, и она впервые спросила:             «А сам рассказ тебе как?» — Обычно в этом вопросе не было надобности, Ольга и так знала, что Алиса от её писанины не в восторге.             «Как всегда, жесть))) Круто))» — пришёл ответ от Алисы.             А на вкладке с письмом стояло её чуть вопросительно улыбающееся милое личико с красными ниточками сосудов в заплаканных глазах. Ольга скачала фото, открыла его в новой отдельной вкладке и закрепила её, чтобы та сама разворачивалась при запуске каждой сессии. Ей было жизненно необходимо видеть Алису. Как воздух, как кофе.             Снова единичка во входящих.             «Не доводит до добра любопытство... Ну, ходил этот Человек по городам и весям, рассказывал свои притчи... Ну, бабок разве что иногда выворачивал))) Так нет же, людям понадобилось повязку снимать!)) Предупреждали же их! Но это так всегда: запретный плод)) В конце мне их немножко жалко стало)) Только-только Нечеловека ушатали, и тут здрасьте — опять он))) Кстати, притчи интересные».             Вопросительный знак в треугольнике исчез, на душе стало тише и легче, нутро согрелось и расслабилось. Необходимость видеть Алису росла — количество кликов-переключений на вкладку с фото тоже.                          «Не могу оторваться от тебя, не могу перестать смотреть в твои глаза, — печатали пальцы в файле. — Когда ты зашла на мою прокуренную и исписанную матом, как стена в спальном районе, страницу, мне захотелось выпроводить тебя со словами: «Девочка, ты ошиблась дверью, тут взрослые дяди курят, матерятся, громко ржут и разговаривают на темы, которые тебе не интересны. Ты же туфельки запачкаешь: тут пол грязный... И атмосфера спёртая, не продохнуть».             Ты незаметно вошла в мою жизнь, и я не могу представить себе, как это — без тебя. Я кофеман со стажем, ты знаешь. Так вот — ты сильнее кофе. Я не хочу от тебя отвыкать.             Когда я вижу новое сообщение во входящих, это как доза. Я хочу ещё и ещё.             Я предпочитаю хард-рок и метал. Но при виде тебя у меня всплывает в голове что-то лирическое и приторно-сиропное, типа «Can't Help Falling In Love». Ты превращаешь меня в сопливого романтика. И самое смешное — я не против.             Моя крыша с трудом держится. Её кое-как приколотили назад, но я не против, чтоб её снесло снова. Я не боюсь. Ты — самый приятный диагноз».                          «Скажи, почему ты всё-таки взялась за мои рассказы? Если они — нечто «не твоё», зачем себя насиловать?»             «Я и не насилую)»             «Это что-то новенькое)) С каких пор моя писанина начала тебе нравиться?»             «Не сразу, но распробовала)) Но и твоя личность многое решает. Я по-прежнему очень хочу тебя увидеть. Твои глаза, твою улыбку».             «Я редко улыбаюсь. Но с тобой стал чаще».             «Тебе что-то мешает сказать мне то, что ты хочешь сказать. Не надо бояться. Ты можешь, конечно, снова отмахнуться или отшутиться. Оттянуть то, что назрело и требует шага вперёд. Но бесконечно откладывать это нельзя».             «Ты, конечно, очень умная и проницательная, Алиса. Но это всё не так просто».             «Проще, чем ты себе надумываешь. Ты опять ускользаешь, уходишь в скорлупу. Не паникуй, подыши, расслабься. Не кури, от этого только хуже. Помолчим, если хочешь. Почувствуй мои руки...»             Не только руки, но и что-то мокрое и солёное на щеках и губах чувствовала Ольга. Стало чуть легче, будто тугое и болезненное уплотнение прорвалось где-то в горле.             «Мне очень хорошо молчать с тобой».             «Поиграем в стихи?))»             «Не хочется пока. Потом как-нибудь. Мне нужно кое-что дописать».             «Ого)) Кажется, чью-то Музу прорвало?))»             «Нет, это немножко другое. Пробую себя в жанре реализма».             «Интересно) Хорошо, жду)