Через тернии к звёздам

      В начале мировоздания царил лишь пустой мрак непроглядный, который постепенно озарялся новыми звёздами. А пустоте появилось что-то великое, родилось созидание. Время обрело основу: Образовалось прошлое, настоящее и будущее, существовавшие одновременно около друг друга. Часть созидания прибрела неясную форму, освещая мглу вокруг. Сердце сияния превратилось в небеса, тьма отступила в глубину. Но стереть ее нельзя. Образовалось мировоздание. Боги, рождённые из сгустков хаоса и созидания вселенной, царствовали и созидали дальше, наделённые этим даром, будучи детьми света. Пантеон разрастался, и начиналось все с богов творения Идзанами и Идзанаги.       Земля, наполняемая существами, схожими на богов, но с малой долей созидания, граничила с коварной тьмой и небесами.       У каждого из миров была своя цель и предназначение для мировоздания.       Кагацучи – третий бог, ками пожирающего огня, дважды убитый своим отцом.        Его тело было разрезано на восемь частей, в нем живут восемь вулканов. Смерть Кагацути знаменует конец сотворения мира.       После его возвращения из Йоми-но-куни, подизмерения смерти, владений Богини смерти, Изанаги очищается, и следом появились три божества... Аматэрасу, которому было дано небо, а его брату Сусаноо – море и власть над гневом облаков.       Аматэрасу – это нечто между мужским и женским началом, носит мужские доспехи, когда вступает в противостояние с Сусаноо. А случилось оно из-за разделения власти между ними. Однако Сусаноо не желал принять на себя правление и хотел удалиться в страну матери, Нэ-но катасу куни. За это разозлённый Идзанаги изгнал его.              Перед изгнанием Сусаноо решил навестить сестру, которая посчитала, что брат хочет отнять её владения. Дабы подтвердить свои мирные намерения, Сусаноо сочетался с ней браком. После рождения нескольких новых Богов, Сусаноо решил, что доказал свою невиновность и тем самым победил Аматэрасу. На радостях он уничтожил оросительные каналы и испражнился в месте для приёма пищи, после чего разбросал собственные фекалии.       Перепуганная Аматэрасу скрылась от брата в пещере Ама-но Ивато, из-за чего весь мир погрузился во тьму. Остальные боги во главе с покровителем мудрости Омойкане придумывают хитрость. Они вешают на священное дерево ма-сакаки магическое ожерелье - магатама, что значит “изогнутая драгоценность”, которое собрано из бусин, в форме запятой. Приносят громко поющих петухов. Богиня счастья, радости, танцев и театра Амэ-но удзумэ развлекает остальных пляской на перевернутом чане, распустив завязки своей одежды. А когда восемьсот мириадов божеств засмеялись одновременно, то дрогнули Такама-но хару.       Удивленная Аматэрасу решила, что в мир явился новый бог, появление которого так шумно празднуют. Она выглянула из грота. Боги показали ей священное зеркало Ята-но-кагами, созданное небесным кузнецом Ама-Цу-Мара и богиней зеркал Исикори-домэ. Аматэрасу, уверенная, что видит нового бога, придвинулась к зеркалу. В тот же миг бог силы небесной руки - Амэ-но тадзикарао за руку вытащил её наружу. Так Солнце вернулось в мир.       Богиня солнца больше остальных божеств была близка к людям. В людском 28-м свитке «Нихон сёки» принц Оама, будущий император Тэмму, обращается к ней за поддержкой для его армии в ходе «смуты Дзинсин» в 672 году. Аматэрасу откликается на его призыв, посылая темное облако, закрывающее небо и порождающее грозу, предвещающую победу Оамы.       Бог луны Цукуёми — странный брат, стоящий особняком в троице великих богов. Отец Идзанаги даровал ему власть над ночью...       Согласно легендам, Цукиёми обитал в небесном дворце вместе со своей сестрой, солнечной богиней Аматэрасу. После убийства богини пищи Укэмоти, Аматэрасу, разгневалась и прогнала Цукиёми подальше от себя, в другой дворец. С тех пор солнце и луна оказались разделены: солнце светит днём, луна — ночью.       Помимо Богов есть Ками – святые духи, но не наделённые способностью созидать. В многих людских источников перечислены от самых могучих, до Ками менее влиятельных, но покровительствующих в определенном поселении или городе.       О-Вата-Цу-Ми – истинный зелёный дракон, прячущийся под ликом старика. был рожден Идзанаги во время очищения, он доминирует над всеми живыми существами океана.       Инари – Ками плодородия, риса, Она часто использует белых лис в качестве своих посланников, поэтому он также иногда представлен в виде этого животного.       Ама но Узуме – Ками счастья, плодородия и танцов. Она была одной из богинь, которой удалось увести Аматэрасу из пещеры, в которой она спряталась.       Шинатобе – «ками ветра», он является прямым сыном Идзанаги и Идзанами, рождённый частично от утреннего тумана Богини смерти.              Пантеон богов распологался среди пушистых, белоснежных облаков. Ещё тогда, больше десятка лет назад, до того как произошли разногласия с Екаями и падшими Богами в том числе, в верхнем, невидимом людям мире, все цвело, подобно раю. Тогда Столицей богов Идзумо стал править бог Процветания и жизни – Оокуинуши. Как-то Бог спустился с небес к горе Фудзи, дабы полюбоваться человеческой природой и если что, излечить ее. У подножия горы, там, где пышно цвели пахнущие Вишни, встретилась ему дочь бога гор Ооямацуми. Прекрасна Коноханасакуя-химэ непорочная в своем облике: в белоснежном одеянии, с такими же светлыми, как снег, волосами развевающимися шлейфом за ее спиной лёгким порывом ветра. Сиреневые лепестки сакуры, под которой она стояла, плавно падали и иногда, цепляясь, оставались на волосах, дополняя эту изумительную картину.       Внимая и молча, Бог наблюдал, впитывая в разум каждую мелочь, вдыхая этот поистине сладкий сейчас, аромат цветущего дерева. Душа тянулось, каждая к каждой. Богиня, Словно ощутив присутствие, а оно было лёгким и таким... Безопасным, теплым, что приятный ветерок будто обдал под кимоно все тело от пят до плечей, обернулась.       В груди вот-вот могли зацвести пышные бутоны невероятной красоты, и так и случилось: родилась истинная любовь. Кристально-чистые, глаза под стать зелени в нежных лучах солнца, приближались.       Тот день был самым лучшим для обоих, и каждая часть этого божественного места останется в память, как нестираемый мазок кисти по пергаменту.       Они проводили дни и ночи вместе, наслаждаясь как на самих небесах. Да был уверен Оокуинуши, среди облаков, в Идзумо и королевском саду такого невозможно испытать. В их, теплых и трепетных объятиях время останавливалось, их души сливались в неразрывной гармонии.       Богиня Коноханасакуя-химэ, покровительница цветов и весны, озаряла жизнь Оокуинуши своей красотой и благодатью. Его сердце наполнялось счастьем, когда он видел, как цветы расцветают под ее нежным прикосновением, создавая яркую красоту вокруг. Каждый нерасцветший ещё бутон под ее пальцами раскрывался мгновенно. Она дарила жизнь. Как и он. И она была прекрасной.       Они восходили на самую высокую вершину, где вид открывался невероятной прозрачностью и величественностью, все вокруг: бесконечные зелёные равнины до голубых просторов японского моря. Их души переполнялось неземной энергией, обрелась истинную гармонию с природой и вселенной, созидание лилось рекой и могло бы создать целый цветущий остров, если говорит о нем со стороны первобытных Идзанаги и Идзанами.       Казалось, все время остановилось и они обрели покойное бессмертие на двоих.       Но судьба подготовила неприятный сюрприз. Но даже в их счастье была примесь тоски. Вся вечность, которой они ожидали, потерялась с пришествием другого Бога именно к Коноханасакуя-химэ.       Но несмотря на это, мгновение внесло свой плод в мир, оно не останется незамеченным. они ценили свою любовь больше, чем все остальные миры и воплощения богов, и всегда будут хранить друг друга в сердцах, глубине своих сущностей. И так, эта история о боге Оокуинуши и богине Коноханасакуя-химэ могла бы стать легендой о сильнейшей любви, которая существует за пределами времени и пространства, если бы... Внук Аматэрасу, Ниниги не решил взять в жены дочь приземленного Бога, владыку земель, и стать правителем Японии.       Из встреча была случайной, и хотя не было любви, на вид Богиня очаровала его, чего вполне ему было достаточно. Владыка гор, узнав, что руки его дочери просит сам бог Ниниги, так возрадовался, что послал к юноше ещё и свою старшую дочь Инавагу хима, в качестве второй жены.       Но какими же разными были дочери владыки гор! Коноханасакуя-химэ была нежна, хрупка и прекрасна, а вот Инавагу - её противоположность. Непоколебимая и не женственная, словно скала. Ниниги, лишь взглянул на Инавагу и тот час отослал её назад к её отцу, и поспешил сыграть свадьбу.       А владыка гор в гневе воскликнул: «Я послал тебе двух дочерей, чтобы жизнь твоя была легкой и прекрасной, как цветущая вишня, и одновременно вечной и нерушимой, как скала, Ты выбрал легкую жизнь, так пусть же жизнь твоя и твоих потомков будет такой же мимолетной, как срок цветения вишни-сакуры!»       С этого момента, боги, которые спустились с небес на землю, и их потомки перестали быть бессмертными.. А отец же, Аменошихомими, первый сын Аматэрасу, рождённый от Сусаноо, Ниниги разгневался и поведал о своем первоначальном замысле: если бы ты выбрал себе в супруги Иванага-химэ, жизнь потомков была бы вечной и прочной — подобно горам и камням. Но ты, Ниниги, совершил неправильный выбор, и потому жизнь твоих потомков, то есть всех японских людей, начиная от самих императоров и кончая простолюдинами, будет бурно-прекрасной, но недолговечной — как весеннее цветение.       Среди этого скандала и бессильная под властью отца Коноханасакуя-химэ была обречена связать себя узами брака с богом...       Рождение первой дочери, которую Коноханасакуя-химэ назвала Цукихикари-о Доси- рождённая под луной, знаменовало гнев Ниниги. Светлые глаза, ярче изумрудов сразу же заставили сердце богини сжаться. Было ясно одно – счастья не будет, пока ее жизнь зависит от Ниниги. И здесь Цукихикари-о Доси тоже не выживет. Вскоре об этом узнал Ниниги, а в глазах, на весь ужас богини, промелькнуло узнавание.       Во время явившись, Оокуинуши смог забрать новорожденное божество, спасши от разрушительного гнева сына Аменошихомими. В измерении людей, далеко в центре Японии, где всегда был ярок свет Храма, поклоняющегося ему, Бог процветания и отправил дочь. Там она была в безопасности, и вскоре предстояло вернуться к Ниниги.

***

      В пантеоне Богов царил покой. Владения и покои Бога процветания были отданы тишине. Отохико находился рядом с Оокуинуши на крыльце. Его профиль виднелся в марумадо. Шарик табака во вганкуби поджегся и листья начали разгораться. Пальцами аккуратно обхватив рау, Бог ветра раскуривал трубку. Без слов потягивал дым из бамбукового Кисэру́, вглядываясь в просторы сада. Дым охлаждался через черенок, без фильтра и так традиционное курение было безопаснее, чем современными сигаретами – употребление смол было уменьшено.       Отохико сам по себе очень яркая и живая личность. И даже несмотря на то, что он кажется легкомысленным, по-своему мудр и дальновиден. С самого утра Оокуинуши был угрюм и не разговорчив, так что тот решил его не беспокоить лишний раз и молчал, что совсем выделялось из его образа.             Неприятный для Бога процветания душистый запах табака привлек внимание, но даже тогда он ничего не сказал. Тут резко постучали, призывая отвлечься от мыслей в реальный мир. – Оокуинуши-сама, к вам пожаловали! – И прежде чем слуга в фукаамигасе отошёл, в проходе на свету выявилась мутная высокая тень. В пространстве тут же что-то поменялось и Оокуинуши в изумлении вскинул взгляд.       По деревянному полу громко застучали гэта нововошедшего Божества. Содэ и разноцветные окуми развивались в порыве ворвавшегося ветра и немедлящего гостя. – Ты не важно выглядишь, Оокуинуши. Все в порядке?       Мужчина с длинными бежевыми волосами слегка назмурил брови, узнавая странного союзника. – Я явился затем, потому что ты не отвечал на мои приглашения на чаепитие. Позволишь узнать, что случилось? – Бархатный приглушенный голос звучал по всему пространству, подобно тональности сямисэн.       Длинноволосый брюнет, как и все остальные, выглядел молодо. Бледная кожа с голубоватым оттенком под стать его лунной силе, сын Идзанаги, Цукиеми.       Владыка Идзумо в приглашающем жесте обвел минималистичную комнату для своих заседаний. – Приветствую, Цукиеми. Проходи. – В чем дело, Оокуинуши?       Осмотрев снизу до головы пожаловшего бога, который уже стоял в нескольких метрах от его трона, Оокуинуши заглянув в его ониксовые глаза с фиолетовым отливом. Из всех праотцов он – самый надёжный и чистосердечный, никогда не строющий козни против кого-нибудь. По его лицу с тонкими чертами и глубоким взглядом можно было понять даже глупцу, что существо перед ним. Владыка перевел взгляд на Отохико, расположившегося некогда на крыльце. Красноволосый с ужасом взирал на гостя из троицы Первейших, пока тот его не видел.             Заметив внимание Бога процветания на себе, он за миг усёк, что лучше отлучиться и исчез в лёгком порыве ветра. Хотя он был бы заметен для Бога луны, ауру другого присутствия он точно бы почувствовал, с самого начала. Лишь запах табачного дыма, зияющего в воздухе, был следом о ближайшем к нему Боге, к котором он привык. А теперь перед ним был далёкий, великий и почтительный праотец. Тот все ещё смотрел на него с лукавой улыбкой, снисходительной, ожидая ответа. Он разделился во мнениях, говорить ли неправду, смахивая на ненужные для него хлопоты, или рассказать, что творится в его душе.       Будто гипнотизируя, черноволосый внушал взглядом свою предраспологающую натуру.       Он решил поделится терзаюшую дущу проблему, которая другому Богу может быть неясна. – На земле у Юкино проблемы. – Юкино? – Проронил Цукиеми, вскинув брови – А, Цукихикари-о Доси.       Вот это уже другое дело. Цукиеми четко помнил времена не такие давние, в которые владыка Идзумо старался никому не разглашать. Помнил произошедшее между Богиней горы и причину гнева племянника Ниниги. Слышать истинное, божественное, данное при рождении имя было дико. Словно не ее вовсе. Юкино, от которой исходит свет, в которой таится потенциал, но он пока... Не может быть раскрыт. Если так подумать, то ему, как всесильному Богу, которому не писаны человеческие законы, не составит ни малейшего труда забрать родную дочь в Идзумо. Где ей и место. Но жестоко и бессердечно – это равняется тому, что выбрать из души часть всего прошлого, всех воспоминаний. Со всей своей трепетной натурой, почти как и у ее собственной, он не мог себе позволить изменить привычный ход событий ее земной жизни.       Оокуинуши точно нужно подумать, что делать с этим. Но точно не продолжать сидеть, сложа руки, и тем более не до божественных заседаний и чаепитий. – Насколько я знаю, лишь шестерка богов Удачи в курсе о её существовании? Ну и, те, кто уже не на небесах.       То есть в Дзигоку, или же в Жёлтых Водах, либо в тенях людского мира. Падшие боги, стоящие когда-то на стороне Ниниги, с которым до последнего не выходило перевести переговоры. – Именно так. – Хм, даже я забыл о ней. – с подозрительным жестом, словно бы подсказывающим о его нечистом ходе мыслей, промолвил Цукиеми. – Рождённая под луной, как символично, правда? – Покровитель луны, зачем тебе потребовались встречи со мной? – он припомнил, что приглашения на чаепития были переданы ему слугами не раз и решил перевести разговор на эту тему – Хм, – плавно, острые уголки губ опустились, а взгляд переменился на более отстраненный устремился вверх – Конкретно не зачем. Просто много теней разгуливать стало, конечно, небесам то ничего опасного... – Цукиеми, третий сын Идзанами, что тебе нужно? – Твердо, но без грубостей, вычеканил он.       Последовало молчание. Гость не уловил стойкость всегда мягкого и решающего вопросы лояльно и компромиссом и сохранял холодный вид. – Просто решил наведаться и на всякий случай напомнить тебе, – в презренные глаза не смотрит, и отвернулся к окну, в котором виднелись сиреневые цветущие сакуры – Что Цукихикари-о Доси скоро 16 лет. Для... жителя земли значимое число, и опасное.       Он, самый внимательный из детей, молчаливый и загадочный, как сама луна, тихий по натуре и в этом противоположный своему брату Сусаноо, наконец выдал свою причину визита. Ему не стоило труда расскрыть карты – предупредить о том, что совсем недавно засело в душе интересной деталью. Ему ничего сложного не стоило запомнить одну дату в своем, переполненном ни таких уж ярких событий, близкую к битве своего племянника и рождение божественного потомка.       Медленно поднимается с места, что во всей это тишине слышен лишь шелест шелка кимоно коричнево-фиолетового цвета. У подножия скудного одеяния были вышиты черные ликорисы. Под стать его сущности и мрачному, холодному образу. И в контрасте с сероватой кожей.       Так никто и слова друг другу не сказал, а многовековой юноша с черными волосами отлучился в свое небольшое царство на отшибе небес. Там, где совсем тонка грань с луной. Ему всегда больше нравилась она в черном пространстве, тогда она становилась единственным, нежным источником света. И всегда шептала ему что-то, оповещала о грядущих событиях, о которых узнавала от бесконечного, не имеющего прямого потока, времени.