Guilty or innocent?

      Пять часов. Зимнее утро. Градусник медленно опустился за показатели ниже тридцати пяти. Машина покинула дорогу, развернувшись. Следующая проедет очень не скоро. Мелкая дрожь пробудила от сна. Голая кожа касалась снега. Он жегся, словно огонь. Захотелось куда-нибудь сбежать от него. Веки раскрылись. Сугроб издал резкий громкий вздох. Завозившись, Екатерина разгребла снег голыми руками. Отодвинула от себя пустую бутылку и свой осенний сапожок. Тут же схватила валяющуюся рядом куртку, судорожно надевая ее на себя. Холод пробирал насквозь. Влажные руки тряслись от холода. Страшно. Полная тишина. Молчат птицы. Безветренно. Высокие стволы сосен уходят в черное небо. — Что же это такое. — Дрожа от холода прошептала заместитель, попытавшись выбраться из сугроба.       Прогребла руками по жгучему снегу, дыша жадно и глубоко. Стало страшно, ей еще никогда не было так больно. Тело все ломило и изнывало. Все болело. Каждое движение доставляло сильный дискомфорт. Она с трудом, почти за десять минут вылезла из сугроба и свалилась на обочину. Тут же подползла к своей сумке, ничего не понимая. Надела на голую ногу и второй сапожок, вытряхнув снег. Трясущимися руками перебрала вещи в сумке. Тут же выкинула еще одну пустую бутылку, не веря собственным глазам. Она не могла столько выпить. Убрав мешающиеся замерзшие волосы от лица, она, задыхаясь от ледяного воздуха, в шоке порылась еще раз. Нет пропуска. Нет паспорта. Даже удостоверения. Ни одного документа.       Она схватила свою сумку, и поднялась на ноги. Они тут же подкосились, и она опять упала на колени. Живот пронзила боль. Она растянулась на обочине, громко завыв. Ее вскрик спугнул нескольких ворон, что безразлично наблюдали за начальницей с сухих веток. Грач, что сидел на вышке, тут же повернул голову, глянув на вышку по левую сторону от главных ворот. — Я тоже что-то слышал. — Послышалось в рации. — Может показалось?       Бравые мужчины снова обратили взгляд в темноту.       Заместитель подняла голову от дороги, и огляделась. Она знала эту дорогу. Колония. Она где-то очень близко. Тут уже должен был быть свет от прожекторов. Она повернула голову, услышав шаги, и посмотрела на проскочившую мимо стаю белок.       Трясущимися руками она попыталась активировать свой смартфон, но тот не подал признаки жизни. Слишком темно, чтобы увидеть сколько время на часах. Очень тяжело было сориентироваться в какую сторону идти. Два абсолютно одинаковых поворота в разные стороны. Если она там, где думает, то идти совсем недалеко. Ей может даже хватит сил. Она внимательным взглядом пригляделась в высокие стволы деревьев, попытавшись вспомнить как они должны выглядеть.       Заместитель снова поднялась от земли, и, едва ступая, осторожно побрела в сторону колонии, пытаясь вспомнить хоть что-то.       Хорошо, допустим она помнит последний вечер. Она поехала в Администрацию с Мескалитом. Вроде бы там был он. Она была у мэра довольно долго. Быть может где-то в одиннадцать, а то и в двенадцать, она снова села к нему в машину. Там был еще кто-то. Заместитель оперлась о дерево, закрыв руками лицо, и пытаясь согреть их теплым дыханием. Ей становилось страшно, что организм перестало трясти. Значит она будет замерзать еще быстрее. Нужно торопиться. Но у нее нет сил.       Она пошла дальше, восстанавливая цепочку событий. Ее в тот вечер что-то беспокоило. Но она не могла вспомнить что. И был кто-то, рядом с Мескалитом, кому она доверяла. Потом этот кто-то вышел. Они остались вдвоем. Леонид отвез ее домой. Вроде бы это был ее дом. Ее не покидало ощущение что что-то было не так. Нет, это был не ее дом. Ее дом был позже. Она помнит его лучше.       Пройдя мимо второго поворота, она уставилась на свои ноги. Их освещал слабый свет. Подняв голову, она увидела главные ворота колонии. Красный камень. Три с половиной метра и два слоя колючей проволоки. И это только первый "видимый" слой. — Смотри, че там впереди? — Спросил грач, взявшись за оружие. — Погоди, там кто-то живой. Но вроде не наш. Не знаю. Спроси. — Ответил второй, и отложил рацию.       Силуэт очень медленно приближался к главным воротам. Заместитель оперлась рукой о колонну, на которой висела табличка с полным наименованием колонии, и, задрав голову, вскрикнула: — Грач, открывай! — Нихуя, она еще и знает как нас зовут. — Напрягся мальчишка на дальней вышке. — Может своя? — Не похожа. — Констатировал тихо грач, и, свесившись с вышки, крикнул, — Кто такая будешь?! — Сейчас вызову Петра Александровича, а лучше Леонида Юрьевича, да что б они тебе выговор выписали, да с занесением в личное дело! Открывай, говорю тебе!       Мальчишка глянул на соседа по вышке. Тот тоже напрягся, и, привычно начал суетится на своем посту, не зная что делать. Он постоянно боялся, что именно в тот момент, когда будет его смена, что-нибудь произойдет. — Пойди спустись, да посмотри кто там. — А че, где Федя? — Спросил парень, с неохотой покидая свой пост. — Федя, блять, медведя съел. Ты время видел? Он же всегда в это время уже бухой валяется под столом. Сам сходишь, молодой, не развалишься.       Грач спустился с вышки. Повесил рацию на бок, поправил ремень автомата, и, открыв железную дверь, посмотрел на девушку. Ее лицо казалось знакомым, но он не знал кто она такая. — Кто такова будешь? — Нахмурился парень, не выпуская оружия из рук. — Если своя — правила знаешь. Удостоверение, пропуск, хоть что-нибудь. — Ага, молодец какой. — Дрожа прошептала заместитель, холодным взглядом смотря на грача, — Леонид Юрьевич тут? — Нет никого из начальства. Пять утра, воскресение, дамочка. Какое вам еще начальство подать? — Звони Инне Борисовне. Это моя секретарь.       Грач взял рацию, и, нахмурившись, посмотрел на женщину. С ней было что-то не так. Он подумал, после чего отрицательно покачал головой, ответив: — Кто ты такая, и че мне с этой информацией делать. Я спросил уже дважды — кто ты такая будешь?       Екатерина Александровна разочарованно вздохнула и сказала: — Я подполковник внутренней службы Новикова Екатерина Александровна. Мой кабинет находится на третьем этаже, а номер кабинета приемной триста десятый. В моем подчинении твой начальник — Леонид Юрьевич Васильев, у которого прозвище «Мескалит». Только, вроде, твое место не на вышке сидеть, а по второму блоку ходить. — Она оперлась о колонну, не в силах стоять ровно, — Набери моего секретаря. Гесафельштейн Инна Борисовна. — Почти полностью угадали, девочка. — Хмыкнул грач, — Я конечно ее наберу, но только вы не угадали. — Он улыбнулся, — Мой начальник находится в подчинении Марины Николаевны Куницкой.       Пока Грач связывался с секретарем, Екатерина Александровна раскрыла рот от удивления, едва не упав. Она даже забыла, что мерзнет и при смерти. Что? Куницкая теперь тут всем заправляет? — Ебаный в рот, сука, Денис, тебе че надо? — Пробурчала секретарь, ворочаясь в кровати. — Время видел? — Тут дама стоит у главных ворот. — Нахмурившись сказал Грач, — Видочек у нее, конечно, не очень. И она представляется так, будто знает вас. Но, скажу сразу, она вообще не похожа на ту, на кого представляется. — Че говорит? — Спросила женщина, сладко зевнув. — Говорит, что она начальница нашего Леонида Юрьевича. Но ведь у Леонида Юрьевича начальник сейчас Марина Николаевна, верно? А ее-то я знаю…       Заместитель с презрением посмотрела на мальчишку, и сказала: — Я же не говорю, на кого ты похож, лейтенант. — Так, — Грач отвлекся, — че за хамство? Я ваще вас принимать не должен. Сейчас отправлю в тайгу обратно. — Он посмотрел в голубые глаза заместителя, и сказал, — Говорит, что она Екатерина Александра Новикова. Подполковник, говорит. — Ебать! — Вскрикнула секретарь, — Да ладно! Стой там, сейчас буду.       Грач напрягся, и повесил рацию обратно. Заместитель согрела руки своим дыханием, холодно смотря на парнишку. — Не похожи вы дамочка, на подполковника. — А ты, не похож, видимо, на того, кто тут работает. Еще одно грубое замечание, и начальнику отдела кадров прибавится с утра работы.       Она повернула голову, услышав знакомые торопливые шаги. Секретарь пробежалась по дорожкам, укутавшись в свой пуховик, надев его прям на ночнушку, и, оттолкнув Грача, в шоке уставилась на начальницу. Упав ей в ноги, она радостно вскрикнула: — Екатерина Александровна, родная! Как же без тебя было тяжело!       Грач, отошедший чуть в сторону, в шоке наблюдал за театральным представлением. Заместитель подняла секретаря с колен, и тут же с ней обнялась. — Дурак ты, Денис. — Обиделась секретарь, — Если ты не знаешь, как выглядит заместитель начальника колонии, то это не значит, что можно всех подряд оскорблять.       Грач растерялся, и тут же отдал честь. — Здравия желаю, подполковник. Не признал, прошу прощения. — Свободен. — Мягко кивнула Екатерина Александровна, и побрела в общежитие, держась крепко за секретаря, боясь упасть. — Катенька, — не унималась женщина, — а ты чего так? Пешком чтоль шла? И где тебя носило? — Сколько меня не было? Почему Кунцикая управляет колонией? Что происходит?       Они прошли по освященной дорожке, и вошли в общежитие. Секретарь крепко обняла заместителя, и, прижавшись к ней, прошептала ей на ухо: — Екатерина, тебя не было две недели ровно. А Куницкая твоя исполняющая обязанности.       Заместитель пошатнулась, и, не удержавшись на ногах, упала прямо в коридоре на входе на пол, прижавшись спиной к едва теплой батарее. Крепко закрыла руками лицо, отрицательно покачав головой. Секретарь же присела перед ней на коленях, ожидая хоть какого-нибудь ответа. — Мне бы врача. — Она выглядела совсем замученной, и с трудом говорила, — И к девяти собрание. — Катя, — удивилась секретарь, — ты чего? Ты пила чтоль? — Не спрашивайте. — Она отмахнулась, и легла на пол, — Все потом. К девяти собрание с заместителями. И скажи, что кто опоздает — будет уволен.       Секретарь согласилась, и аккуратно подняла ее с пола. Почти пол часа они шли до ее комнатки на четвертом этаже. Заместитель тут же легла в койку, и, перевернувшись на спину, уставилась в потолок. — Тебе кого-то позвать сейчас? — Меня не трогать лучше до девяти. — Она закрыла руками лицо, и прошептала, отвернувшись к стенке. — Я даже не знаю где мой ключ от кабинета.       Секретарь заметила ее трясущиеся руки, и присела рядом. Тяжело вздохнув, она посмотрела на совсем расстроенную начальницу, и, тихо сказала: — Твои ключи у Алины. И не смей расстраиваться. Могу Надю позвать, хочешь? — Позже. После собрания пускай зайдет ко мне.       Женщина с пониманием кивнула, и вышла, закрыв дверь. Медленно пошла по узкому коридору, задумавшись. Она заметила на ней кучу засосов и царапин. Но она не выглядит счастливой для человека, который пропил и повеселился две недели. Она резко замерла, услышав громкий вой заместителя, и, немного подумав, пошла дальше.       Уткнувшись в подушку, Екатерина заливалась слезами, поджав ноги. Крепко сжала простыню в руках, воя от ненависти к себе. Ей было стыдно. Стыдно, что она не помнит где ее носило две недели. Стыдно, что не чувствует ничего. Что очнулась в сугробе. Перевернувшись, она коснулась рукой бинта на животе, и тут же вскрикнула от боли. Вот, что болело.       Секретарь спустилась с общежития, и пошла к Грачу. Свиснув ему, она дождалась, пока мальчишка спустится со своей вышки, и, тут же схватив его за ухо, сказала: — Чтобы заткнулся и молчал о том, как выглядит заместитель, понял? Чтобы никто кроме тебя не знал о том, что сегодня ты видел, понял? — Больно! — Взвыл парень, встав на носочке, — Ай, да понял я! Понял, Инна Борисовна! Никому!       Секретарь кивнула, и, отряхнув его форму от снега, вернулась к себе.       В восемь часов, на рассвете, колонна служебных машин уже неслась по узкой дороге к колонии. Конвойные беспокойно носились по территории, пытаясь вспомнить свое место. Шептались Грачи, смотря на то, что все начальники и заместители выходят из своих машин в сияющей новенькой форме. Из своего жемчужного Лексуса вышла и Куницкая, хлопнув дверью. С машины рядом вышел Мескалит. Они синхронно закурили, отбили друг другу пять, и разошлись. Мескалит побрел вальяжной походкой в главное здание, а Куницкая пошла уверенным шагом, сияя погонами и голыми коленками, во второй блок. Зайдя к Алине в камеру, она швырнула ей форму и ключ от наручников: — Шевелись, псина.       Алина вздрогнула, и с трудом удержав в левой руке ключик, тут же открыла наручники. — Что? Куда? — На собрание. — Она прикрыла дверь, продолжая курить, — Быстрее, блядина, ты теперь мой заместитель. Успевай собираться за то время, пока я иду от машины к себе в кабинет.       Алина с трудом оделась в парадную форму. Больная рука постоянно ныла. Куницкая подошла к подчиненной, и, пригладив ее волосы, в два движения привела ее прическу почти в идеальное состояние, тут же толкнув на выход. — Минута тебе на то, чтобы добраться до здания. — Начальница пошла вперед, — Придешь позже меня — сама лично переебу.       Алина вышла совсем растерянно. Потрогала свою новенькую форму, но, расстроившись старым погонам, подбежала к камере Данилы. Конвойный широко улыбнулся, и тихо сказал: — Тебе идет. Ты красивее Куницкой в этой форме. — Спасибо, — Алина слабо улыбнулась ему в ответ, и, войдя в камеру к Даниле, присела рядом. Рыжий посмотрел на нее сонным взглядом, после чего молча протянул ключ. — Спасибо, что сохранил его.       Она его мягко поцеловала. Данила провел рукой по ее покрасневшей щеке, и лег обратно, сказав: — Ты теперь у нас кто? — Заместитель Марины Николаевны. — С грустью сказала Алина, — Я очень надеюсь, что зима пришла. Больше я не выдержу.       Рыжий посмотрел на ее руку, укрыл плечи одеялом. До него прекрасно, и даже с первого раза дошло, что это означает. Что больше Алина не приближенная к своему начальству. На ней можно уже ставить крест. Снова бесполезная. Заключенный растянулся в койке, свесив не помещающиеся босые ноги с края. Куницкая быстро будет ее отдергивать, и направлять туда, куда надо. Какой бы плохой, как человек, она не была - провокатор из нее получился идеальный. Ей достаточно одной ночи, чтобы заставить весь свой отдел думать так, как ей будет выгодно. Выпить чаю с нужным человеком, пообещать вложить в нужные руки несколько новеньких купюр, и вот, отдел полностью согласен с ее мнением, даже если вчера это было не так. Вот и Алину она сломает. Тут надо было даже не дни вычеркивать, а поставить секундомер. Она слишком слабая, слишком бесхарактерная, слишком... глупая. Она вернулась к своему привычному состоянию - десятилетней девочке. Он тяжело выдохнул, и прикрыл глаза, даже не слушая то, что она ему говорила. Скучно. — Все будет нормально. Ты уже никуда не денешься.       Алина погладила его по рыжим волосам, и побежала вон из блока. Перепрыгнув несколько лавок, на полной скорости пронеслась мимо припаркованных машин начальников. Время было без десяти. Она остановилась на последней лестнице, пытаясь отдышаться. Услышав знакомые шаги, девчушка не поверила им, и обернулась.       Едва ступая по голубым ступеням в туфлях на небольшом каблуке, поднималась заместитель. Ее светлые волосы были распущены. На ней был ее китель с погонами подполковника, под которым была светло-голубая рубашка, заправленная в классические штаны. Взгляд начальницы был абсолютно пустой и растерянный. — Екатерина Александровна, — Прошептала Алина, — как же вас не хватало.       Начальница остановилась перед ней, и слабо улыбнулась. Это было слышать приятнее всего, когда возвращаешься на работу. Что ты тут нужен. Что без тебя тяжело. Что ты важен. Она слабо кивнула, и дала себя обнять. — А ты чего тут? — Удивилась она, погладив девчушку по спине, — Я же вроде только начальников собираю. — Я заместитель Марины Николаевны. — С болью в голосе произнесла она, и протянула правую руку, в которой лежал ключ, — Кажется, это ваш.       Заместитель подняла взгляд, забрав ключ, и посмотрела на Алину. Судя по всему, ей было тоже не легко эти две недели, но в ней что-то было не так. Новая должность ее порядком смутила. Две недели - слишком короткий срок, чтобы так легко сбежать под крыло Марины Николаевны. Особенно учитывая то, что Алина убегала от нее с великой радостью. Видимо, как обычно, от великого руководителя поступило очень выгодное предложение, от которого не было смысла. Неужели ей больше нельзя доверять? — Ну пошли тогда, лейтенант. — Екатерина поправила воротник, осторожно поднимаясь по последним ступенькам, — Не звучит… К должности заместителя начальника нужны погоны повыше, согласна?       Алина едва слышно согласилась, и поднялась за ней. Екатерина Александровна раскрыла дверь своей приемной, и тут же вздрогнула, увидев целую кучу народа, что заняли почти все свободное место. — Так надо было сразу на пол лечь, — Она едва заметно улыбнулась, открывая дверь в свой кабинет трясущейся рукой, стараясь сделать так, чтобы ее слабостей никто не увидел, — тут же чисто, не стесняйтесь.       Она раскрыла дверь, и пошла мимо стола, раскрыв оба окна на распашку. Прекрасно заместила, что за две недели даже цветы не завяли. Остановилась около своего кресла, и, оперевшись о него, внимательно наблюдала за заходящими. Вот Мескалит устроился в середине, по правую сторону. Рядом с ним уселась Куницкая, привычно улыбаясь, и постоянно перешептываясь с начальником конвойных. Уселась и начальница юридического отдела по левую сторону от стола ближе всех. Рядом устроился начальник безопасности, положив перед собой толстый блокнот на резинке, что едва закрывала содержимое. По правую сторону, прямо около стола начальницы, рядом с Мариной Николаевной села начальница отдела кадров. Когда все начальники нашли себе место, вошли заместители, встав за спинами своих начальников. Даже те, у кого было двое заместителей, выбрали только одному. Алина встала за спиной Марины Николаевны, выпрямив больную спину, и посмотрела на рядом стоящего помощника Мескалита, что выглядел совсем сонным. — Доброе утро. — С трудом сказала Екатерина Александровна, и села только тогда, когда каждый нашел себе место.       Марина прекрасно услышала ее заторможенную речь, и тут же закрыла рот рукой, отведя взгляд в сторону. Мескалит тоже улыбнулся, смотря на сидящего напротив Петра. — Здравствуйте. — Послышалось в ответ.       Секретарь закрыла дверь в кабинет, и тут же к ней прижалась, решив погреть уши. Еще несколько заместителей, что не попали на закрытую костюмированную вечеринку прижались к двери. — Марина Николаевна. — Тут же обратилась заместитель, чувствуя себя не очень хорошо, и налила себе немного водички, — Я правильно понимаю, что вы были моим исполняющим обязанности это время, пока меня не было. — Так точно, — гордо сказала Куницкая, откинувшись в кресле, и демонстративно облизнув губы, — Это было не мое желание, хотя, — она усмехнулась, — и это тоже. Меня выбрали путем выборов среди начальников и их заместителей… Ничего экстренного не происходило, колония работала в штатном режиме.       Алина стояла смущенно, рассматривая начальников. Ей было тут очень не комфортно. Пускай у некоторых заместителей и были такие же погоны как и у нее, но большинство тут были капитанами. Погоны майора были лишь у Куницкой и у Васильева. Они и вели себя подобающе. Спрятав больную руку за спиной, Алина повернула голову к заместителю, с любопытством ее рассматривая. — Хочу вам сказать, так же, — возник начальник безопасности, листая свой блокнот, — Екатерина Александровна, что количество заключенных достигло своего максимума. Триста двадцать человек. — В моем подчинении находится ровно триста человек. — Тут же перебил его Леонид, наклонившись к столу, и перегородив собой Куницкую, что еле держалась, чтобы не засмеяться, — Мы хотим сказать, что нужно расширять штат. У нас не получается держать все так же крепко, как было раньше. — Ну подождите. — Заместитель сделала несколько глотков, и взяла ручку в руки, — а по какой причине у нас вообще столько заключенных? Всегда держался баланс: сто пятьдесят на триста.       Куницкая закинула голову, и жестом попросила Алину наклонится ближе. Девчушка все же ей подчинилась, склонившись к начальнице. — Вот и найди мне причину почему. У тебя пятнадцать секунд. Мой ответ — что мне так захотелось, ее не устроит.       Алина тут же выпрямилась, растерявшись. Куницкая откашлялась, и сказала: — А я могу сказать почему…       Она откинулась в кресле, широко улыбаясь ярко-красными губами. — Потому что мы с Мариной Николаевной пришли к выводу, что такое количество заключенных будет оптимальным. — Алина перевела взгляд на заместителя, чувствуя, как начинает краснеть, — Леонид Юрьевич прав, говоря, что прежнего контроля уже не хватает. Но по своей сути, он и не нужен. — Она хотела уже было по-привычке, при разговоре, и помогать себе руками, но мозг ее вовремя остановил. — Всех заключенных можно поделить на две категории. Это деление будет немного иным, чем действующий состав, но смены рода деятельности не потребуется…       Мескалит удивленно повернул голову, и улыбнулся Куницкой. Та, гордая собой, перебирала в руках золотую ручку, слушая прекрасную речь. — По какой-такой причине? — Удивился начальник безопасности. — Подождите. — Остановила его Екатерина Александровна, — Давайте дослушаем. Мне тоже очень интересно почему. — Есть, так скажем направление стабильных личностей. Они являются провокаторами, являются лидерами, — Алина перевела взгляд на заместителя начальницы юридического отдела, и та ей улыбнулась в знак поддержки, — но они будут проявлять опасность только в случае если их провоцировать. Таким примерном является Данила Владимирович, который Кашин. — Она кивнула, — Вы все прекрасно знаете этого рыжего негодяя. Леонид Юрьевич не даст соврать — если его не провоцировать, то он не будет проявлять агрессии. Его нужно просто оставить в стабильных условиях. Таких людей уже было порядка двадцати, и плюс сейчас, специально по просьбе Марины Николаевны, — она поправила выпавшую прядку за ухо, и оперлась правой рукой о ее кресло, — в распределительном центре, простите, номер до сих пор не могу запомнить, привезли еще десятерых таких. Они по природе своей лидеры — поэтому если их посадить в «общаки», где по восемь человек сидит, это будет гарантированным бунтом. А есть второе направление заключенных. В них входят так называемые «бедолаги», туда же входят и те, кто сидит по статьям, которые не вызывают уважения у местных сидельцев. Они не представляют опасности, от слова совсем, если к ним в помещение не поместить лидера. Без лидера, без диктатора — они не представляют угрозы. К ним относится Нехорошев. Он становится опасным только рядом с тем же Кашиным. Таких людей набрали большинство. Везли их с другого конца страны, чтобы на каждой остановке у них оставалось все меньше сил на любое проявление силы. Вот у нас уже триста человек. Последнее количество — это крысы. — Алина снова посмотрела на заместителя, что сидела и задумчиво что-то записывала, — Те самые крысы, которые при попадании в большую комнату — становятся как минимум избитыми, как максимум убитыми. У нас остается последние две пустых камеры, и мы просто сажаем их всех в одно место. Технически — колония не переполнена. У каждого заключенного есть свое место для сна, для питания. Всем всего хватает. Единственная опасность — внезапный возможный бунт, но, как я уже ранее сказала, при хорошем распределении, которое осталось только поддержать, такой шанс становится почти минимальным.       Куницкая гордо развела руками: — Еще вопросы у кого-то? — Тогда такой вопрос, — Ясэмин повернула голову, — на конвойных падает большая ответственность. Мне же нужно будет им доплатить? Или уже не нужно, раз у нас такая классная система будет? — У тебя что, — Марина наклонилась к столу, и посмотрела на начальницу отдела кадров, — деньги лишние? — Увеличение количества уголовников должно увеличивать и зарплату моим ребятам. — Отозвался Мескалит. — У нас нет денег. — Тут же сказала Куница, и шикнула на него, — Мы последний хлеб без соли доедаем. А через две недели весна начнется. Начнется Блокадный Ленинград. У нас и без твоих бумажных человечков хватает расходов. Они, кстати, жрут больше всех. А моим кухаркам зарплату не поднимали уже четыре с половиной года. Им тоже надо и твою ораву прокормить, и этих самых бедолаг за решетками, которым самим жрать нечего.       Заместитель отставила пустой стакан, и, подперев голову, наблюдала за перепалкой. Жестом показала Алине, что пришла ее пара высказываться. Вдруг, у нее и на это есть свое мнение. — С точки зрения управления — можно произвести ряд полезных для бюджета функций. Уменьшить количество работников, но оставшимся платить больше за счет ушедших. — Не надо нас убивать. — Грустно сказал Петр, — А то я знаю, как вы, управленцы поганые, улучаете свой бюджет.       Все громко рассмеялись. Алина же промолчала, с трудом стоя на ногах. — Так, хватит. — С трудом произнесла заместитель, и, несмотря на хохот, все тут же успокоились. — Доводы Алины Даниловны мне кажутся вполне пригодными на жизнь. Сожалею, Леонид Юрьевич, но у нас правда нет пока бюджета на увеличение зарплат. — У нас нет финансирования. — Хмыкнула Куницкая, — Вы же ездили в администрацию города, Екатерина Александровна, — Она снова начала качаться на стуле. — Что интересного там узнали? Ждать повышения зарплаты?       Все тут же повернулись к заместителю. Она сидела опустив голову, и пыталась сформулировать мысль, но получалось очень тяжело. Она даже вспомнить не могла, о чем они с мэром города разговаривали. — Колония ушла в ведение администрации района. — Наконец сказала сидящая, и подперла голову рукой, — И это, пожалуй, одна из самых плохих новостей. — Ну все, — Петр швырнул блокнот на стол, — тут хоть помри за этим улучшением бюджета. Район-то голодный босяк. Сами без штанов ходят, а еще и нас прихватили. — Кстати, — Марина Николаевна поправила прическу, — а вот «семнашка» осталась в городе. Просто, кажется, кто-то не смог договорится.       За столом и вокруг него посыпались недовольства. Екатерина Александровна закрыла лицо руками, но, тут же их отпустив, ответила холодным тоном: — Да потому что условия, которые предлагал мне мэр города — невозможно соблюсти. Он хочет минимум конвойных, минимум начальников, и увеличения количества мест для сидящих. Он предложил план, в котором еще два блока нам поставят, но тогда вас за этим столом будет не восемь, и вокруг не восемь, а в лучшем случае четыре. Я не могла на это согласиться. Да, мы с Ильей Александровичем не договорились. — Надо было Куницкую отправлять. — Сказала недовольно начальница юридического отдела, — Она бы там договорилась, что у нас бюджет как у мэрии столицы за пять лет бы был. — Да пошла ты. — Раздраженно ответила Марина. — Тихо. — Снова остановила их заместитель. — Мы просто заложники обстоятельств. Будем работать дальше так, как работали. Изменений в худшую сторону я постараюсь избежать. Изменений в лучшую сторону попытаюсь добиться. — Екатерина Александровна, — привлек ее внимание Мескалит, и положил руки на стол, — такой вот у меня вопрос еще. Вопрос о том, чтобы уволить одного из нас до апреля — еще в силе?       Заместитель подняла взгляд, и поджала тонкие губы, смотря в его серые глаза. Провокатор чертов. — Да, Леонид Юрьевич, еще в силе. — А выбор уже примерный сделан? — Полюбопытствовал Петр. — Нет. Я продолжаю следить за вашей работой, за вашим поведением, и за поведением ваших подчиненных. Результативность нужна, но не забывайте, пожалуйста, что вы работаете с людьми. — Были бы люди еще… — Расстроился Мескалит, и сложил руки на груди.       Заместитель жестом показала, что собрание окончено. Все тут же начали собираться. Марина с неохотой поднялась, и, толкнув Алину вперед, приказала ей идти в свой кабинет. Секретарь, что с интересом разглядывала всех выходящих, обратила внимание на то, что Куницкая уже снова носила погоны майора. Любопытно.       Куницкая открыла кабинет, и уселась за стол. Алина едва успела переступить порог, как тут же за ней заскочил второй заместитель, радостно усевшись на стул около стола. Девушка медленно закрыла дверь в кабинет, и встала около парня. Она его несколько раз видела. Ему было лет двадцать семь на вид, он был красив и прекрасен собой, излучая уверенность. — Женя. Хватит улыбаться. Ты меня раздражаешь. — Куницкая тут же достала из-за монитора бутылку с виски, и, налив немного в кружку, отставила ее обратно, — Так, детишки, хочу вас сразу предупредить, что вы у меня сейчас будете по уши в работе. — Чего это? — Удивился парень. — Заткнись. — Тут же приказала женщина, и, сделав несколько глотков, расстегнула китель, закинула голову, развалившись в кресле, — Ну вас же теперь двое. Значит вы должны как-то отбивать свое место рядом со мной, иначе будете сидеть на одном окладе. Да, Алина, можешь гордится собой, у тебя стал оклад уже четыре тысячи, вместо двух. Смотри, не спейся от радости. — Алина опустила голову, ни сколько не обрадовавшись. Повышение зарплаты и должности просто так не бывает. За этим всем, как обычно, прячется гора переложенных обязанностей и куча ответственности. — Алина, сейчас пойдешь в столовую, и будешь наблюдать за поварихами. Настроение у меня игривое. Двух хочу уволить. Чтобы к концу дня решение было у меня на столе. Женя, тебе еще сложнее — идешь к Леониду Юрьевичу, и вымаливаешь его уволить четырех дебилов. — Она бросила парню список с четырьмя фамилиями. — Принято. — Тут же с гордостью ответил он.       Алина стояла совсем растерянная, и смотрела в шоке на Куницкую. В кабинете зазвонил телефон. Начальница залпом осушила стакан, и тут же взяла трубку. Ничего не ответив, прослушала секунд пятнадцать того, что ей сказали, и положила ее обратно. Вытянув руку, указала Алине на дверь. — Тебя хочет к себе заместитель. Будь добра. — Марина широко улыбнулась, снова качаясь на кресле, — не заставляй меня давать тебе подписать бланк о неразглашении наших с тобой тайн.       Девчушка молча кивнула, и отправилась обратно к заместителю. Увидев обеспокоенную Надежду Ивановну, Алина оперлась о стол секретаря, что увлеченно жевала кусочек шоколадки, изучая этикетку. — Что с Екатериной Александровной? Почему она такая? — Какая? — Удивилась врач, — Я ее еще не видела, но уже знаю, что там совсем все плохо. — Она так медленно и с трудом говорит. — Алина поправила правой рукой волосы, и нахмурилась, — Первый раз от нее это слышу. Ее речь всегда была быстрая и очень краткая. А сейчас, она словно сама не своя — Человек где-то гулял две недели, — тихо сказала секретарь, наклонившись ближе к дамам, и взяв печать в руки, — и сама не помнит где. Пришла сегодня в пять утра, без удостоверения, без пропуска, и такая расстроенная, что еще чуть-чуть и заплачет. — Можно будет желание загадывать. — Тут же кивнула врач, — Потому что я работаю с ней ровно десять лет, и не видела никогда ее слез.       Секретарь указала им на дверь, сказав, что их обоих ждут. Врач зашла в кабинет первая, звеня своим черным чемоданчиком, и тут же пошла к заместителю, что сидела в своем кресле, подперев голову рукой, рассматривая пустым взглядом белый чистый лист. Алина села по правую сторону от нее, на самое ближнее место. — Ну что, Катя. — Хмуро сказала врач, уперев руки в бока, — Жалуйся. Тетя Надя тебе поможет чем может.       Заместитель медленно расстегнула трясущимися руками китель. Отбросила его на стол, ничего не произнеся, и, задрав рукав светло-голубой рубашки, показала ей синяк, что расползся по сгибу руки. След от укола был черным. — Что это?       Врач удивленно посмотрела на заместителя, и поняв, что Алина не соврала, сказала: — Судя по твоей заторможенной речи, потерянности, и этому черному следу — героин. И он оказался в тебе самое большее — день назад. Решила похвастаться мне своей наркотической зависимостью?       Заместитель тут же посмотрела серьезным холодным взглядом на Алину и спросила: — Мы же ехали с Мескалитом, да? — Да. Он приехал забирать вас с Администрации. — А потом? — Она не отводила взгляда, заставив Алину чувствовать себя максимально неуютно, — Что было потом, он тебе не сказал? — Нет. Сказал, что отвезет вас домой, и все будет хорошо. — Она сдалась, и опустила голову, — А пока мы ехали за вами, он сказал, что была ваша очередь отдыхать.       Заместитель повернулась к врачу, и задрала рубашку. Надежда Ивановна вздрогнула, удивившись ране, и, присев на колени перед начальницей, начала ее обрабатывать. Убрав едва державшийся бинт, она работала очень аккуратно, стараясь не добавлять больше боли. Прекрасно заметила на бледном животе засосы и царапины. Следы от ногтей были как и острые, так и широкие. Судя по всему — эти две недели были очень веселые. — Ты не выглядишь веселой для человека, что отдыхал две недели. Что произошло? — А что тут произошло? — Заместитель указала на левую руку Алины, что она старательно прятала, — Я прекрасно знаю, что вы две знаете больше всех, и врать мне не станете. Что происходило за это время, пока меня не было? Почему выбрали именно Марину Николаевну как руководителя? — Ты сама прекрасно понимаешь что могло быть, пока властвовала Куница. — Надежда Ивановна с грустью на нее посмотрела, — И знаешь, Катя, я советую тебе быть очень осторожной. — Женщина убрала волосы с лица, продолжив свою работу, — Потому что сдвиг силы во власти Марины произошел гораздо сильнее, чем тебе кажется. Она загребла под себя всех.       Заместитель наклонилась к врачу, и прошептала ей на ухо: — Алине можно доверять? — Я не знаю. — Почти беззвучно ответила ей Надежда Ивановна, — Она защищала твой ключ, но каким образом она стала заместителем Марины — остается только гадать. Скорее всего она уже не на нашей стороне. Но ты тут власть. Ты сама все решаешь.       Екатерина Александровна снова оперлась спиной о спинку кресла повернув голову, посмотрела на Алину, ожидая каких-то объяснений. — Поранилась сама. — Сказала Алина, не поднимая израненную конечность из-под стола. — Ага, сама переломала себе три пальца, и повредила мышцы, из-за чего теперь большой палец ты уже самостоятельно никогда не согнешь. — Врач грустно усмехнулась, — Сама, да. — Кто?       Ее вопрос прозвучал очень неестественно. Заместителя начало раздражать то, что Алина решила ее обмануть. И тот факт, что она не хотела выдавать кого-то, добавлял ей сомнения. — Я не могу сказать. — Алина отвела взгляд, рассматривая фигурку стоящую на столе у заместителя. — Я чужие тайны не рассказываю. Меня попросили эту тайну сохранить. И наказание за мою болтливость будет слишком больным.       Екатерина Александровна хмыкнула. И чужие тайны рассказывать не торопилась. Закрывала кого-то, на кого, судя по всему, заместителю не стоило обращать внимания. Она недовольно покачала головой, и посмотрела на врача, спросив: — Леонид Юрьевич или Марина Николаевна? — Марина сама руки не пачкает. — Врач задумалась, и усмехнулась, — Хотя нет. Пачкает. Ты еще ее дружка не видела. Ее изуродовал Мескалит. А вот то, что произошло с Данилой — дело рук Куницкой.       Алина тут же закрыла покрасневшее лицо рукой, вздрогнув. Заместитель дотянулась до телефона, и, набрав Мескалита, сказала: — Всех сидящих во втором блоке через час собрать. Первый блок пока не нужен. Собери только их.       Начальник лишь принял приказ к исполнению. Шустро переодеваясь в свою «пятнашку», он тут же набрал главного по смене, переадресовав приказ дальше.       Врач же поднялась с колен, затянув бинт на животе. Отряхнувшись, она уперла руки в бока, и посмотрела на начальницу с недовольным видом. — Не бей Алину за то, что она боится своего начальства. — Надежда Ивановна взяла свой чемоданчик, — Ты же понимаешь, почему это происходит.       Врач ушла, тихо вздохнув, и оставив девушек наедине. Заместитель заправила рубашку обратно в штаны, придвинувшись к столу. Сложила руки на бумагах, внимательно изучая подчиненную. — Ты сама согласилась на свою должность? — Она пожала плечами, на которых сияли погоны подполковника, — Ты можешь быть спокойна. Я не передаю тайны другим. То, что ты скажешь мне, останется только между нами. И я даю тебе совет - больше мне не смей врать. И никогда не выгораживай тех, кто виноват. Любой из нас обязан отвечать за свои проступки, не смотря на то, какие погоны у него на плечах, и с кем из мэрии он пьет пиво в пятницу в бане.       Алина немного подумала, и посмотрела в окно. Солнце осветило ярко-голубое небо. Ко второму блоку сбегались конвойные. Гремели железные двери, раскрываясь и выпуская заключенных. Мескалит наблюдал за всем, сидя на ступеньках идущих на второй этаж, переговариваясь с начальником смены конвойных. Взрослый мужчина жаловался начальнику на то, что молодежь совсем не хочет ему подчиняться, и постоянно ноет о том, что зарплата слишком низкая. Довод о том, что кухарки получают еще меньше, почему-то мужчину не устроил, и он начал бухтеть в полную силу, махая своими мозолистыми руками, в которых держал список осужденных, что сидели в этом блоке. Данила прекрасно услышал слишком большую активность за дверью, но продолжал лежать без движения, свесив руку с татуировкой вниз. Его сковала неописуемая грусть, хотя внешне он был абсолютно нейтрален. Ноющие дыры в организме, ноющие больные мышцы, и постоянно больная голова сводили его с ума. Он старался лишний раз не двигаться, да ему и было не за чем. Его не кормили уже несколько суток, и никуда не отпускали. Ему было слишком больно. Но врача к нему не пустят. Будет очень смешно умереть тут от заражения крови, а то и изнеможения. Благо, хоть добрые конвойные периодически кидали ему в клетку фляжку с водой, или несколько кусков хлеба. Но, естественно, двухметрового рыжего татарина этим не прокормить.       Алина, сидящая в кабинете, тяжело вздохнула, и сказала: — Нет, я не хотела этого. Она заставила меня написать приказ о переводе, под страхом того, что просто убьет Данилу. Она хотела заполучить ключ от вашего кабинета. — Девчушка подняла наконец руку, и, расстегнув свой новенький китель, стянула его с правой стороны. Даже рубашка была уже закатана по локоть. При холодном свете ее рука казалась еще более жуткой. Посиневшие и опухшие костяшки. Рана проходящая по всему большому пальцу, на котором даже ногтя не было. Заместитель молча посмотрела на протянутую руку, но ничего не сказала, — Я не отдавала его. Они сначала меня избили. Потом им этого стало мало. Из-за того, что я ничего не говорила — они закрыли меня в камере, так же как и Данилу. Потом, спустя день, пришел ко мне Леонид Юрьевич. Я попросила его расстегнуть наручники, так как у меня все равно не было сил убежать, и это было бесполезно. Я провела на ледяном полу в одной футболке и штанах где-то около суток. Он согласился, и просто выдернул эту руку из наручников. — Она пожала плечами, и надела китель обратно, — Так и получилось. — Я сожалею, что так получилось. — Заместитель задумалась, — Ты можешь поехать в травматологию, и, если будет нужно, остаться там на лечение. — Судя по всему. — Осторожно сказала Алина, — Вам тоже сейчас не до радости. И вам тоже в эти две недели было не сладко       Екатерина Александровна кивнула молча согласившись. Подперла голову рукой, тяжело выдохнув. Доводы, озвученные Надеждой Ивановной, сработали. Заместитель не захотела ничем делится с лейтенантом, и решила выждать паузу. В конце концов, если она действительно ее предала, то нужно больше доказательств. Но семя сомнения уже было посеяно. — Пошли. — Вдруг сказала она, — Нас ждут уже. — Куда? — Удивилась Алина, — Где нас ждут? — Во втором блоке.       Они вдвоем вышли из кабинета. Заместитель даже не стала переодеваться, лишь надела поверх кителя пятнистую куртку, спрятав свои погоны. Теперь она обычный лейтенант. Так будет легче. Так будет хотя бы не страшно. Алина шла рядом с ней, стараясь не сильно убегать, и прекрасно заметив, что подполковник еле перебирала ногами.       Они вошли во второй блок, где стояли четыре ряда заключенных, что даже не обратили на вошедших внимания. Мескалит стоял наверху, на втором этаже, и, затянувшись сигаретой, наблюдал за тем, как идет расчет заключенных. Рядом с ним стояла Куницкая, оперевшись о перила, наблюдая больше за идущей начальницей. — Сучка. — Прошипела Марина, и расстегнула свой китель, цокнув каблуком зимних сапожек, что заканчивались около колена, — Прикинулась поварихой, и идет, будто ни в чем не бывало.       Заместитель встала по правую сторону от Мескалита, и принялась наблюдать за действом. Ее внимательный взгляд быстро нашел и Данилу. Он был почти самым высоким в блоке, и стоял в первом ряду, сияя своей изуродованной рожей, постоянно переминаясь с ноги на ногу. Он стоял с большим трудом. Стоящие рядом прекрасно слышали его тяжелое дыхание, и хотели бы отойти, чтобы не чувствовать запах смерти, но условия не позволяли. Рыжий то и дело закатывал глаза, вдыхая ртом воздух, стараясь тут же прийти обратно в чувства. Если он тут сейчас завалится - то будет не очень хорошо. Алина встала рядом с заместителем, обратив свой взор вниз. — Следующий! — Крикнул начальник смены, отметив очередного урода в списке. — Кашин Данила Владимирович, — произнес громко рыжий, — Шестое ноября девяносто шестого года рождения. — Алина улыбнулась, наблюдая за тем, как переливаются его непослушные отросшие прядки при свете промышленных ламп, — Статьи: сто десять, пункт второй и сто двенадцать. Срок: три года. — Когда-нибудь закончится. — Беззвучно ответила ему Алина, и сложила руки за спиной.       Заместитель отобрала у Мескалита рацию, и сказала главному по смене: — Выведи рыжего из строя. — Кашин! — Тут же крикнул начальник, — Выйти из строя!       Заключенный устало выдохнул, и сделал два шага вперед. За ним тут же строй замкнулся. Заместитель нахмурилась, рассматривая его. Заметила и дыры на ватнике, и его изуродованную рожу, и почерневшие руки. С этими аргументами сошлись доводы Алины в том, что это было дело рук Куницкой. Ну, как минимум кого-то из начальства. Кого-то достаточно нервного, кто не выдержал и выстрелил в него за его непослушность, и не побоялся ответного удара. У самой Алины доступа к оружию не было, а по-другому эти дыры появится не могли. Она точно знала как выглядят дыры от огнестрела на ватниках. Не один раз смотрела на мертвых зэков, которых перестреляли как Грачи на вышках, так и Марина Николаевна с Леонидом Юрьевичем.Эти трупы всегда молча списывались, а в причине смерти всегда ставилась "сердечная недостаточность". Мало ли что этот бедолага тут увидел или услышал. Тут гиблое место, и не все его покидают живыми. — Кто его так? — Спросила заместитель у Мескалита. — Нехорошев. Вон, который дальше стоит. — Выведи Нехорошего Илью. — Тут же приказала заместитель, и отдала рацию обратно.       Строй начал едва заметно перешептываться. Один из мужчин в третьем ряду вышел из стоя, встав на одной полосе с Данилой. Рыжий повернул голову, осмотрев собрата по несчастью, и, заметив злобный взгляд начальника смены, повернул голову обратно. Вновь вышедший тоже не был особо красавчиком. Тоже весь в ссадинах, с надорванным рукавом ватника. Мескалит приказал сразу вывести еще четверых, которые тоже сияли похожими ссадинами. Проблема в том, что все они участвовали в двух разных драках. Но дыр от пуль на ватнике больше не было ни у кого. И Кашин первый раз был настолько ослабевшим. Заместитель посмотрела на Мескалита, а следом посмотрела с разочарованием на Алину. Доводов в ее сторону получилось меньше. Заместитель решила, пускай и временно что Алина ей опять соврала. Быть может это и не было правдой, и история была другой - сейчас другого объяснения она не нашла. Женщина тяжело выдохнула, смотря своими голубыми глазами на подчиненную. Это был уже не тот взгляд, похожий на материнский, с добротой. Она расстроилась ее словам и поступкам. Расстроилась второй лжи подряд. Девчушка моментально поняла по ее взгляду, что ей не поверили. Только не это. Доверие потеряно. — Кашина и Нехорошев, и остальных — в лазарет. — Екатерина Александровна наклонилась, и посмотрела на Марину Николаевну, — И, Марина Николаевна, смотрите за своей подчиненной лучше, чтобы она больше не падала с лестницы, хорошо? — Агась. — Лениво ответила Куницкая, стряхивая сигаретный пепел на головы всем нижестоящим начальникам. Когда заместитель ушла вниз, женщина повернула голову, и посмотрев на Алину, сказала, — Беги отсюда, пока обратно не села.       Алина тут же бросилась бежать, едва не упав на повороте. Начальники вдвоем громко засмеялись. Заключенные продолжили рассчитываться, недовольно косясь на тех, кого вывели из строя. Когда расчет был окончен, начальник смены довольно расписался в списке, гордясь тем, что за две лихие недели не был проебан ни один заключенный, и дал приказ их развести по своим будкам. Куницкая затянулась сигаретой, и, изогнувшись, тихо сказала: — Живой она мне нравится меньше. — Зато от нас все отъебались. — Он задумался, и сказал, — А че она так говорит тяжело? Это на нее так транквилизатор подействовал? — Ага, — Начальница зевнула, — он самый.       Поздним вечером в кабинете заместителя раздался громкий звонок конференц-телефона. Заместитель подняла голову от бумаг, и, перестав подпирать голову, посмотрела на то, что на экране не сработал определитель номера. Осторожно подняв трубку, она посмотрела на свой заваленный стол, откинувшись в кресле, зажала рот рукой, отрицательно покачав головой. Этот серьезный голос она узнала. И прекрасно понимала чем ей грозит этот звонок. Только этого не хватало. — Хорошо, я поняла. Спасибо за предупреждение.